Б. Седов - Я люблю Страница 29

Неужели это ждет сейчас и ее – оргия и смерть?!

Ее привели в тот самый маленький дом с глинобитными стенами. Местечко не слишком комфортное, подумала она про себя. Интересно, кто здесь жил раньше – какой-нибудь пастух? Девушку посадили на низкий табурет, стоявший посреди единственной комнаты. В углу она заметила открытый люк, оттуда доносились голоса чеченцев. Что там внизу? И где сейчас Александр? На столе стоял небольшой прожектор, который использовали для допроса. Впрочем, направленный в лицо свет – не самое страшное средство, которое здесь практиковалось! Сидевший за столом боевик – лет тридцати пяти-сорока – осмотрел ее с любопытством и обменялся несколькими фразами с приведшим Маркизу конвоиром. Потом оба засмеялись. Анжелика стиснула зубы. Нетрудно было догадаться, о чем они говорят. Это ведь они только что насиловали Катю, а потом убили.

Впрочем, если они насытились, у Лики есть шанс прожить еще немного. А Александр? Что они сделали с ним?

Одноглазый остался за спиной у девушки, играя хлыстом. Человек за столом щелкнул выключателем прожектора, свет вспыхнул на несколько мгновений и тут же начал гаснуть.

– Генератор плохой! – пояснил сидящий, говорил он почти без акцента. – Обойдемся, значит, без него! Кто ты такая? – спросил он, и тут же одноглазый стегнул ее хлыстом, так что казалось – кожа лопнет.

Вероятно, ему это доставляло удовольствие – бить ее, словно скотину. Этому циклопу самое место в клубе садомазохистов. Этими мыслями Лика, естественно, не стала делиться с чеченцами – вряд ли они оценили бы ее чувство юмора. Человек за столом поднял руку, показывая, что бить больше не следует. Очевидно – только до поры до времени.

Она назвала себя – Анжелика Малахова, эта фамилия, придуманная в Конторе, значилась в ее паспорте, который лежал сейчас на столе у чеченца.

– Итак! – Он сложил перед собой крупные ладони. – Ты и твои друзья пытались украсть ценную вещь у нашего человека…

– Все было совсем не так! – возмутилась Лика и тут же получила удар хлыстом по спине.

– Молчать! – рявкнул одноглазый. – Смотреть вниз!

Командир за столом кивнул.

– Я здесь решаю, что было и как было, а главное, что будет… – сказал он с видом философа. – И лучше бы тебе это понять! Я здесь царь и бог!

Ага, маленький такой чеченский божок, подумала Анжелика, но промолчала. Последний удар был чертовски болезненным.

– Ты знаешь, как обходятся с ворами, девочка? – спросил он, бросая что-то на стол перед ней. – Им отрубают руки!

Она подняла глаза. На столе на окровавленной холстине лежала человеческая ладонь, из отруба еще сочилась кровь. Раздробленный край кости был отчетливо виден. Лика узнала эту руку. Рука Александра с дурацкой неумелой татуировкой. К горлу подкатила рвота, но она сдержалась.

К востоку от лагеря, где сейчас была Лика, в воздухе находилось три вертолета федеральных сил. Считалось, что район свободен от боевиков, однако транспортный «Ми-8» сопровождали два «летающих танка» «Ми-24» с полной боевой нагрузкой. Официально они направлялись вместе с транспортником для планового ремонта, однако истинной причиной было то, что командующий вертолетной части не очень доверял сведениям армейской разведки и не хотел потерять еще одну машину.

В двух километрах от лагеря один из боевых «мишек» поймал радиопереговоры боевиков. Машина была оборудована специальным радаром, позволявшим безошибочно определять место передачи. Пилоты связались с коллегами в «Ми-8» и, получив благословение, сменили курс.

Лика держала лицо опущенным к полу, она уже хорошо поняла, что этим людям не нравится, когда на них смотрят в упор.

– Тебе очень не повезло! – заметил командир. – Ты знаешь, что случается с красивыми девушками на войне? За тебя есть, кому заплатить выкуп?

Анжелика отрицательно покачала головой. Мелькнула в голове мысль: старый Стилет, которого она когда-то знала, не пожалел бы денег, чтобы выкупить ее. Но это тот, старый Стилет, а что ждать от нового, который продал ее Конторе, трудно было сказать.

– Прекрасно! – повторил он. – В таком случае ты понимаешь, что я мог бы просто убить тебя! Это хорошо, что ты видела, что делаем мы с женщинами оккупантов. Я не собираюсь вести с тобой просветительскую работу… Я понимаю, что вы, русские, всегда считали эту землю своей, но это наша земля и у нас нет с вами ничего общего. Поэтому пока ваши войска не уберутся отсюда восвояси, пока мои братья будут продолжать гибнуть – война не прекратится. То, что ты думаешь по этому поводу, меня не интересует. Я хочу, чтобы ты усвоила одно. Ты военнопленная и с этого момента принадлежишь лично мне. Пойми, у тебя просто нет выбора! Я могу отпустить тебя на все четыре стороны! Но куда ты тогда пойдешь? Уже через час тебя захватят снова – наши бойцы или федералы. Это неважно – церемониться с тобой никто не будет. На войне как на войне…

И тут он был прав.

– Встань! – приказал он, и сам поднялся с места.

Лика молча исполнила приказание. За спиной прозвучали шаги – одноглазый вышел, видимо, подчиняясь поданному начальником знаку.

– Раздевайся!

Лика непонимающе вскинула брови.

– Делай, что говорят! – процедил он сквозь зубы.

Маркиза вздрогнула и стала медленно, преодолевая стыд и гнев, стаскивать платье. Роскошный туалет было уже трудно узнать – после долгой дороги из России сюда, после сидения в грязной яме платье пришло в негодность, но это была единственная ее одежда сейчас. Под платьем оставались кокетливые черные трусики.

– Это тоже! – чеченец показал на них.

Лика послушалась. Она застыла на середине комнаты, боевик подошел ближе и заставил ее убрать руки, которыми она пыталась прикрыться. Лика закрыла глаза и через мгновение ощутила, как его пальцы мнут ее грудь, спускаются ниже, забираются во влагалище. Он вытер руку о ее кожу и вернулся за стол.

– Ты останешься здесь со мной… Будешь делать то, что я тебе велю, и умрешь, когда я тебе велю. О прошлой жизни забудь, ее нет. Попадешь к русским – примут за наемницу, а с ними они не разговаривают. Тебя даже в Россию не повезут – выбросят из вертолета… Вопросы есть?! – спросил он в заключение.

– Можно мне сходить в туалет?

Он довольно рассмеялся.

– К сожалению, санитарными удобствами не располагаем! Дауд отведет тебя вниз по холму – там справишь нужду…

Лика потянулась за валявшимся платьем.

– Нет, нет, нет! – возразил он. – Пойдешь так, никто тебя не тронет – мы не дикие звери, какими нас пытается представить ваша пропаганда, и это будет тебе уроком. Уроком смирения!

Девушка бросила на него яростный взгляд, но тут же опустила голову. Вышла из дома, Дауд – так, оказывается, звали одноглазого – следовал за ней, не спуская своего единственного глаза с ее ягодиц. Ему были непонятны церемонии командира с этой русской сучкой. И вообще слишком странен он был – Масуд! Закончил в свое время московский университет, работал там же, в столице, в престижной фирме, а потом вдруг все бросил и отправился в Чечню, под командование Басаева, с благословения которого обзавелся потом собственным отрядом.

Нельзя сказать, чтобы Масуд был плохим командиром, не раз в стычках с федералами он доказывал, что занимает этот пост по праву. Но иногда его поведение вызывало удивление у подчиненных.

Это местечко можно было узнать сразу – по характерному запаху. Закуток среди камней, здесь можно было не опасаться, что кто-нибудь всадит в тебя пулю, в то время как ты занят важным делом.

– Я не могу, когда на меня смотрят, – сказала Анжелика своему конвоиру.

– Привыкай! – посоветовал он и толкнул ее на землю.

Лика не ожидала удара и, не удержавшись, растянулась на земле.

– Красивая жопа! – сказал одноглазый и ткнул девушку сапогом в бедро. – Думаешь, Масуд с тобой долго будет цацкаться? Кончишь, как твоя подруга – шлюха…

Рокот вертолета прервал его рассуждения. Дауд задрал голову, вглядываясь в небо над скалами, потом сдернул с плеча автомат и поспешил назад, оставив девушку на земле. А она поползла в противоположную сторону – туда, где под скалой была небольшая ниша, в которую она едва ли смогла бы поместиться целиком, но лучшего убежища рядом не было.

– Русские! – крикнул возникший на пороге боевик и тут же исчез, чтобы присоединиться к своим товарищам, палившим в воздух по приближавшимся к лагерю машинам. Масуд и сам уже слышал шум винтов, а секунду спустя его заглушили взрывы, автоматные и пулеметные очереди и яростные крики стреляющих по вертолетам боевиков.

Перед ним стоял простой выбор – люк в углу палатки был еще открыт – там было безопасно, вряд ли русские рискнут высадить десант. Но он был солдатом…

Схватив «Калашников», он бросился наружу. В эту секунду, один из «мишек» делал новый заход, опустошая свои ракетные контейнеры. Командир успел вскинуть свой автомат, через мгновение ракета попала точно в центр его грудной клетки, разорвав тело Масуда еще раньше, чем сработал взрыватель.