Чингиз Абдуллаев - Тверской бульвар Страница 29

— Иосиф, — Георгий Леонидович явно занервничал. Он сразу понял, какой страшной выглядит эта цепочка, — ты можешь сказать нам правду?

Иосиф взглянул на отца и что-то быстро ответил на грузинском языке. Мы не поняли, что он сказал. Но отец ему ответил и переспросил. Сын снова заговорил по-грузински, и мы опять ничего не поняли. Но пусть хоть так, иначе мы вообще ничего не узнаем.

Старший Васадзе помрачнел, нахмурился. Затем посмотрел на меня:

— У вас больше нет вопросов?

Мне не терпелось узнать, о чем он говорил с сыном, но я благоразумно промолчала и только кивнула. Пусть Иосиф выйдет, тогда мы узнаем, что он сказал отцу. Нам очень важно узнать правду. Отец опять сказал сыну несколько слов, после чего тот поднялся, вежливо попрощался с нами и вышел из комнаты. Наступило молчание. Мы ждали, когда Георгий Леонидович наконец объяснит нам, что ему поведал сын. Васадзе выдержал длинную паузу, вероятно, обдумывая, как лучше передать нам его разговор с Иосифом, и сообщил:

— Он сказал, что там была какая-то неприятная история, в которой были замешаны все эти ребята. Из-за нее Арина ушла в другую школу, а ее подруга выбросилась с балкона. Я думаю, вам нужно срочно найти эту Арину и побеседовать с ней.

Я прямо вскочила со стула. Это уже был определенный след, ведущий к раскрытию чего-то страшного, не просто случайных совпадений, но чего, мы пока не знали.

Игнатьев медленно поднялся. За нами встали супруги Васадзе. Денис Александрович протянул руку главе семейства:

— Спасибо, вы нам очень помогли.

Я тоже протянула руку хирургу. Человек, который ежедневно спасает столько людей, заслужил право на наше уважение. И он помог нам найти выход из этого запутанного лабиринта, в котором мы оказались не по своей вине. Я подумала, что после нашего ухода у Иосифа будет серьезный разговор с отцом. Но это, наверное, правильно. Мальчиков нужно воспитывать, и лучше всего это могут делать их отцы.

ГЛАВА 15

Мы вышли из дома, снова уселись в машину. Игнатьев достал телефон, позвонил в милицию и попросил найти ему адрес Арины. Некоторое время мы молча сидели в салоне автомобиля и ждали, когда нам перезвонят.

— Ее отец работает в Третьяковской галерее, — наконец подсказала я. — Может, так быстрее найдут?

— Легче найти по фамилии, — пояснил Денис Александрович. — В старой школе, из которой она ушла, должны остаться документы. По ним проще всего установить, где она живет. Адреса ребят есть в каждой школе.

— Может, мы наконец что-то выясним… — Мне было страшно думать о Косте. Если погибли двое его товарищей, то где гарантия, что он еще жив? Жутко представить, что будет с его родителями.

— Нужно спасать наших детей от этой опасности, — вдруг произнес Игнатьев. — Посмотрите, что происходит. Ведь мы с вами побывали в нормальных, интеллигентных семьях. А если мальчики даже в таких семьях становятся наркоманами, то значит, мы не умеем бороться за будущее наших детей. Я не люблю громких слов, но здесь нужно вести беспощадную борьбу. Просто беспощадную… — Он не договорил. Ему перезвонили. Игнатьев снова включил телефонный аппарат. — Да, я слушаю. Правильно, Хабибулина. Как это — нет в Москве? Куда уехали? Не понял. Да, а когда они возвращаются, выяснили? Завтра утром? Хорошо, я понял. Я все понял. Нет, нет. Кто сообщил? Ясно. Мы сейчас приедем. — Игнатьев убрал телефон и передал разговор мне.

— Арина уехала с матерью в Казань к родственникам. Вернутся завтра утром.

— Ясно, — немного уныло отозвалась я. — Подвезите меня, пожалуйста, обратно к милиции, я там оставила машину.

— Может, сначала на Котельническую набережную? — предложил Игнатьев. — Отсюда недалеко. Узнаем, что там произошло в семье Полуяновых.

— Хорошо, — согласилась я. — Давайте поедем.

Машина развернулась в сторону реки. Войдя в дом, мы поднялись на девятый этаж и довольно долго простояли перед дверью квартиры, пока нам не открыла женщина. На вид ей было лет пятьдесят. Она мрачно посмотрела на нас и в квартиру не впустила.

— Что вам нужно? — поинтересовалась эта особа.

— Нам нужна квартира Полуяновых, — вежливо пояснил Игнатьев. — Мы правильно пришли?

— Да, это квартира Полуяновых, — хрипло ответила женщина, — только самих Полуяновых уже нет. Сначала девочка выбросилась, потом умер ее отец. Только я вот сижу здесь одна.

— Вы мать Надежды Полуяновой?

— Да. А вы кто такие?

— Мы из прокуратуры. Моя фамилия…

— Меня это не интересует. Я не хочу с вами разговаривать.

— Но мы должны…

— Вы мне ничего не должны. И я вам ничего не должна.

— Мы хотели бы с вами поговорить насчет вашей дочери.

— В прокуратуре уже все проверили! — гневно проговорила она. — Дверь была заперта изнутри. Мою девочку никто не убивал. И никто сюда не мог залезть. Дело давно закрыто. Зачем вы пришли? Вам больше нечем заняться? Посмотрите, сколько вокруг преступлений, разбирайтесь лучше с ними.

— Дело в том, что мальчики, которые…

— Я ничего не хочу слышать. Уходите. — Женщина захлопнула дверь.

Мы понимали ее состояние, которое произвело на нас гнетущее впечатление. Мы молча спустились вниз и всю дорогу молчали в автомобиле. Только когда наконец подъехали к зданию милиции, Игнатьев вдруг предложил:

— Если у вас есть еще немного времени, вы можете остаться. Дело в том, что наш знакомый, майор Сердюков сумел выйти на торговца, который контролировал поставки наркотиков в этот район. Этого типа уже задержали и скоро привезут в управление милиции. Если хотите, можете поприсутствовать при его допросе.

Я подумала, что Марк Борисович меня просто выгонит с работы. Но с другой стороны — я очень хотела разобраться. Мое чувство справедливости и моя совесть просто требовали, чтобы я узнала, кто приобщал детей к этой напасти и кто виновен в их смертях. Может быть, я даже увижу убийцу. Нет, я не могла уехать.

— Останусь, — твердо ответила я Игнатьеву, и он посмотрел на меня с каким-то любопытством. Наверное, с его точки зрения я выглядела абсолютно ненормальным адвокатом и полубезумной бабой, которая лезет не в свои дела. Если бы у меня не было сына, если бы я не переживала за исчезновение Кости и не видела вчера глаза Антона, то, возможно, и не поехала бы с ним никуда, не осталась на допрос. И вообще моя будущая жизнь могла бы сложиться чуточку иначе. Но я решила принять приглашение Игнатьева, и мы опять больше не сказали друг другу ни слова, пока не вошли в управление милиции.

На этот раз дежурный нам только кивнул, узнав Игнатьева. А меня даже не спросил, куда я направляюсь вместе со старшим помощником городского прокурора.

А я в это время думала о Сердюкове. Я ведь юрист и обязана разбираться в людях, понимать мотивы их поступков. Этот Сердюков мне не понравился с первой минуты. Он принял меня с недовольным видом. А почему, собственно, он должен был принимать меня с распростертыми объятиями? Он занимается поисками пропавшего мальчика, у него миллион всяких дел, в том числе и нераскрытых преступлений… Вдруг еще выяснилось, что исчезнувший мальчик был наркоманом… Конечно, Сердюков не был в восторге от этого поручения. А тут появляется перед ним какая-то дама — ухоженная, пахнущая парфюмом, наглая (нужно уметь признавать свои достоинства), бесцеремонная, напористая. И начинает задавать ему неприятные вопросы. Ну как он должен был на меня реагировать? И как бы вы отреагировали в таком случае?

Конечно, майор был недоволен. И разумеется, я ему не понравилась, что он сразу и дал мне понять. И вообще, я лезу не в свое дело. На следующий день еще выясняется, что я успела побывать в семье Григорьевых, после чего мальчика убили. Его родные заявили, что это я своими бестактными вопросами так довела ребенка, что он убежал из дома. Они, разумеется, не рассказали ему о своих «методах воспитания». И Сердюков не полюбил меня еще больше. Поэтому, вызвав меня в управление, был даже готов обвинить меня в моральном давлении на Антона. Это не мое, а его дело искать пропавшего ребенка и заниматься допросами свидетелей. А мое — представлять интересы семьи и ни в коем случае не искать самой Костю. Вот поэтому он ко мне так и относился. Нечего удивляться, что у нас возникла взаимная неприязнь друг к другу.

Потом еще визит в семью Зейналовых. Я ведь правильно рассуждаю: преступность не имеет национальности. Никого нельзя обвинять заранее, а тем более нельзя считать, что представители какой-то определенной национальности могут быть скорее других виновны в тех или иных преступлениях. Но у Сердюкова — статистика. Он четко знает, что в Москве действуют этнические преступные группировки. Я, конечно, все равно убеждена, что неправильно делить людей по признаку национальности. Только скажите об этом сотруднику милиции, который с утра до ночи ловит мигрантов, совершающих грабежи, кражи автомобилей, торгующих наркотиками. Он никогда с вами не согласится. Вот так и Сердюков. И конечно, на него подействовал звонок от Стукалина. Ведь дело, которое ведет майор, теперь контролирует не только прокуратура в лице все понимающего, такого умного Дениса Александровича, но и сам заместитель министра внутренних дел страны, грозный Стукалин. Одно неверное решение, один неправильный шаг — и Сердюков мгновенно получает очень большие проблемы. Его могут даже под горячую руку уволить.