Александр Макколл Смит - В компании милых дам Страница 29

— Какой бестолковый мальчишка, — сказал повар.

— Вообще-то он хороший мальчик, — заступилась за него Мотолели. — Он просто испугался. Быть может, ему показалось, что он меня убил или покалечил.

— Он не должен был убегать, — сказал повар. — Это называется скрыться с места происшествия. Это очень плохо.

Пусо был слишком маленьким, чтобы возить сестру домой. Он умел управляться с креслом, но на него нельзя было положиться. Нельзя было рассчитывать, что он вовремя придет за Мотолели в класс, к тому же он мог бросить ее на полпути и погнаться за ящерицей или кем-нибудь еще, кто привлечет его внимание. Пусо витал в облаках и имел переменчивый характер, и иногда было трудно понять, о чем он думает.

— Он мыслит по-другому, — заметила мма Рамотсве, из деликатности не называя очевидной, по ее мнению и мнению большинства людей, причины: в жилах Пусо текла значительная примесь бушменской крови. Люди относятся к этому странно. Некоторые недолюбливают бушменов, но к мма Рамотсве это не относилось. В наших сердцах должно быть место для всех жителей этой страны, говорила она, и эти люди — наши братья и сестры. Эта страна принадлежит им так же, как и нам. Это казалось ей бесспорным, и они с мистером Матекони взяли этих детей из детского дома. В некоторых семьях так никогда бы не поступили, потому что эти дети не были чистыми тсвана, но только не в доме на Зебра-драйв.

Однако мма Рамотсве пришлось признать, что в поведении Пусо было нечто необычное, и люди, заметив это, могли сказать: «Вот видите! Это потому, что он все время думает о Калахари и мечтает оказаться в буше. Это у него в душе». Что ж, думала мма Рамотсве, возможно, так оно и есть, возможно, в этом странном маленьком мальчике звучит древний зов, доставшийся ему от предков.

Но даже если это так, что из этого? Важно, чтобы он был счастлив, и он по-своему счастлив. Он никогда не станет механиком, никогда не займется тем же делом, что мистер Матекони, но разве это так уж важно? Его сестра, ко всеобщему удивлению, проявила большой интерес к механизмам и высказала намерение стать механиком. А Пусо может выбрать совершенно другое занятие, хотя в данный момент трудно себе представить, что это будет. Ему нравилось следить за ящерицами или сидеть под деревом и смотреть на птиц. Ему также нравилось складывать камни в маленькие пирамидки, которые были расставлены по всему двору. Роза, служанка мма Рамотсве, порой спотыкалась о них, когда шла развешивать белье. Что будет делать такой мальчик, когда вырастет? Какая жизнь ждет человека с такими стремлениями?

— В департаменте охоты есть подходящая работа, — заметил мистер Матекони. — Им нужны люди, умеющие выслеживать животных. Возможно, он будет счастлив в буше, выслеживая жирафа или кого-нибудь еще. Для некоторых людей лучше работы не найти.

В тот вечер после ужасной встречи с Ноте Мокоти дети заметили, что с мма Рамотсве творится что-то неладное. Пусо задал ей вопрос, на который она стала отвечать, но вскоре погрузилась в молчание: ее мысли были где-то далеко. Мальчик повторил свой вопрос, однако на этот раз мма Рамотсве ничего не ответила, и он ушел озадаченный. Мотолели, увидев, что мма Рамотсве стоит на кухне, безучастно глядя в окно, предложила помочь ей приготовить ужин, но получила такой же, довольно сбивчивый ответ. Она подождала, пока мма Рамотсве скажет что-нибудь еще, но когда этого не произошло, спросила, не случилось ли чего-нибудь.

— Я думаю об одной вещи, — ответила мма Рамотсве. — Прости, если я тебя не слышала. Я думаю об одной вещи, случившейся сегодня.

— Это что-то плохое? — спросила Мотолели.

— Да, — ответила мма Рамотсве. — Но сейчас я не могу об этом говорить. Прости. Мне грустно и не хочется разговаривать.

Дети оставили ее в покое. Взрослые иногда странно себя ведут — все дети это знают, — и лучше всего к ним не приставать. Их беспокоят вопросы, которые не касаются детей, и тактичные дети это прекрасно понимают.

Но когда мистер Матекони пришел в тот вечер домой, он тоже казался озабоченным и рассеянным, и дети подумали, что случилось что-то очень серьезное.

— Что-то плохое случилось в гараже, — шепнула Мотолели брату. — Они оба очень расстроены.

Он с тревогой посмотрел на нее.

— И нам придется вернуться в детский дом? — спросил он.

— Надеюсь, нет, — сказала Мотолеле. — Я счастлива здесь, на Зебра-драйв. Быть может, взрослые справятся со своей проблемой.

Девочка старалась, чтобы голос ее звучал уверенно, но это было трудно, и она приуныла еще сильнее, когда они уселись за стол и мма Рамотсве даже забыла прочесть молитву и все время молчала. После ужина, приехав на инвалидном кресле в комнату брата, Мотолели увидела, что он лежит на кровати с грустным видом, и сказала, что в любом случае ему не стоит бояться, что он останется один.

— Даже если мы вернемся к мма Потокване, — сказала она, — нас поселят вместе. Она всегда так делает.

Пусо жалобно посмотрел на нее:

— Я не хочу уезжать отсюда. Я счастлив в этом доме. Здесь самая вкусная еда, какую я только ел.

— И самые лучшие люди, каких мы только встречали, — сказала Мотолели. — В Ботсване нет никого лучше и добрее, чем мма Рамотсве и мистер Матекони. Никого.

Маленький мальчик энергично закивал головой.

— Я знаю, — согласился он. — А они будут навещать нас в детском доме?

— Конечно будут. Если нам придется вернуться, — вздохнула сестра.

Но несмотря на это утешение, из глаз Пусо полились слезы. Он плакал из-за того, что с ним случилось, из-за потери матери, которую не помнил, из-за того, что в этом огромном пугающем мире у него нет никого, кроме сестры, к кому бы он мог обратиться и кого у него не отнимут.

После того как дети отправились спать в свои комнаты, мма Рамотсве приготовила себе чашку ройбуша и вышла на веранду. Она поняла, что мистер Матекони в гостиной, так как оттуда доносились звуки радио, и предположила, что он так тихо сидит в своем любимом кресле из-за того, что размышляет над какой-нибудь механической проблемой. Она решила, что это какая-то механическая проблема, потому что, казалось, лишь они огорчали мистера Матекони, а такие проблемы неизбежно решались сами собой.

— Ты сегодня все время молчишь, — заметила она.

Он посмотрел на нее.

— И ты, — ответил он.

— Да, — согласилась она. — Мы оба молчим.

Она села рядом, поставив чашку с чаем на колено, и посмотрела на мистера Матекони. Ей вдруг показалось, что он, возможно, снова впал в депрессию — пугающая перспектива, — но она быстро отказалась от этой мысли. Когда он был в депрессии, то вел себя совершенно по-другому — беспокойно, неуверенно. Теперь же он, напротив, думал о чем-то определенном.

Она смотрела на ночной сад. Было тепло, и в свете почти полной луны на землю ложились тени от акации, дерева мопипи и кустов, у которых нет названия. Мма Рамотсве любила гулять по саду вечером, стараясь двигаться медленным, твердым шагом. Тот, кто неслышно ходит по ночам, рискует наступить на змею, потому что змеи уползают с твоего пути, если чувствуют вибрацию почвы. По этой же причине легкие люди — к примеру, люди с нетрадиционным телосложением — подвергаются гораздо большему риску быть укушенным змеей. Конечно, это еще один аргумент в пользу традиционного телосложения, ведь стоит принять во внимание змей и безопасность.

Мма Рамотсве была не понаслышке знакома с трудностями, которые испытывают люди с традиционным телосложением, особенно женщины. Было время, когда в Ботсване никто даже не смотрел на худых людей — в самом деле, порой худого человека можно попросту не заметить. Если худой человек стоит на фоне акаций и травы, он легко может слиться с ними или же его примут за жердь и даже за тень. Иное дело человек традиционного телосложения Такой человек, подобно баобабу, выделяется на фоне пейзажа своими внушительными размерами и внушает уважение.

По мнению мма Рамотсве, Ботсване, несомненно, следовало вернуться к традиционным ценностям, которые всегда лежали в основе ее жизни и сделали ее самой лучшей страной в Африке. Их было много, включая уважение к старшим — к бабушкам, знавшим так много и пережившим тяжелые времена, — а также к людям традиционного телосложения. Стать современным обществом совсем неплохо, но идею процветания и роста городов можно сравнить с отравленной чашей, из которой нужно пить с величайшей осторожностью. Можно получить все эти вещи, которые предлагает современный мир, но какой в них толк, если они разрушают то, что дает тебе силу, уверенность и гордость, если они разрушают твою страну? Мма Рамотсве пришла в ужас, когда прочитала в газете о людях, которых называют потребителями. Эти люди не только жадно поглощали все, что попадалось им на пути, — эти люди были жителями Ботсваны!

Но теперь мысли мма Рамотсве были обращены не к этим вопросам, какими бы важными они ни были, она думала о встрече с Ноте и выдвинутых им угрозах. Он сказал, что придет за деньгами через несколько дней, и ее страшила не столько необходимость отдать ему деньги, сколько перспектива встречи с ним. У нее были эти деньги, и она могла расстаться с ними — если бы этим дело кончилось, — но ее пугало то, что Ноте может оказаться в ее доме. Ей казалось, что его присутствие осквернит ее жилище. В доме на Зебра-драйв царили покой и счастье, и ей не хотелось допускать туда Ноте. В действительности она уже приняла решение и теперь размышляла над тем, как претворить его в жизнь. Днем она подписала чек, и чем скорее она отдаст его Ноте — тем лучше.