Аркадий Карасик - Кавказский след Страница 29

Несмотря на отказ гостя, на столе появилась бутылка ликера и две хрустальные рюмки на высоких ножках. Типа балерин, ожидающих аплодисменты. Закуска — коробка дорогих конфет, вафли, печенье, бисквиты, зефир. Сейчас Бабурин с большим удовольствием опрокинул бы чайный стакан водки, заел черняшкой и селедкой. Авось, это привело бы его в равновесие, заставило не пялиться на аппетитную грудь Басовой.

Но обстановка обязывает вести себя в соответствии с принятым у банкиров этикетом. Пришлось пригубить ликер. А вот хозяйка, не кокетничая и не скромничая, выпила залпом. По мужски. Будто не сладкий напиток — деревенский самогон. В глазах засверкали шаловливые огоньки, губы дрогнули в такой же улыбке.

— Что же вас интересует. Во время визита сотрудников уголовного розыска я достаточно полно рассказала все, что знала. Возможно, появились дополнительные факты?

— Вся наша работа заключается в повторениях и уточнениях… Сейчас меня интересует ваш… друг. Михаил Степанов.

Недоуменный взгляд обшарил лицо следователя, словно отыскивая в нем издевку. Потом — прояснился.

— Понятно. Лысый Феденька настучал. Признаться, терпеть не могу мужиков-сплетников, которые отличаются от баб тем, что кое-что носят в штанах. Того же прораба… Впрочем, скрывать мне нечего. Да, умерший муж не ревновал меня разве только к телеграфному столбу. Всюду мерещились ему измены. Вот и нашел бугай частного детектива себе на голову. Вместо того, чтобы следить за похождениями супруги нанимателя, Мишка сделался моим любовником… Пожалуй, все.

— Степанов рассчитывал занять место вашего мужа? После его смерти, конечно.

Дамочка презрительно скривилась. Словно прожевала зернышко красного перца.

— Мне только и не хватает второго бугая. Побаловаться — одно, жить бок о бок — совсем другое… А вы даже фамилию Михаила разнюхали? Добротно подготовилась, ничего не скажешь, профессионально… Наверно, подозреваете Михаила в убийстве?

Бабурин подумал и кивнул — да, подозреваю. Такая уж профессия — всех подозревать, потом из подозреваемых выбрать самого-самого.

— Зря теряете дорогое время. На убийство Мишка ни за что не пойдет — панически боится разных изоляторов и зон. Говорит, в детстве цыганка нагадала — закончит непутевую жизнь за решеткой. То ли от руки ментов, то ли от сокамерников. Отсюда — вечный страх…

Басова снова наполнила рюмки, подчеркнуто вежливо подняла свою. Дескать, давайте выпьем не за тюрьмы и зоны — за любовь. Наверно, уже выпитое действовало на нее возбуждающе, повышало сексуальный тонус, наращивало желание. Демонстративно расстегнула вторую пуговицу на блузке, одернула на коленях юбчонку. Прищурилась и метнула на гостя поощрительный взгляд. Дескать, почему медлишь, не пора ли завершить нудную беседу и перейти к более приятным формам общения. В голосе появились мурлыкающие нотки, наманикюренные пальчики потерли виски. То ли успокаивая разыгравшуюся кровь, то ли, наоборот, еще больше будоража ее.

Но Бабурин уже успел взять себя в руки, взнуздать мужские эмоции. Он терпеть не мог ни взяток, ни взяточников, а сейчас ему предложена самая настоящая мзда. Натурой. Пришлось перебить разговорчивую бабочку. В противном случае, потеряешь дорогое время, перемалывая, словно в кофейной мельнице, ничего не говорящие слова.

— Странная боязнь. Вам не показалась она показной, этакой демонстрацией?

Видимо, Басова сообразила — перед ней сидит не самец со всеми присущими сильному полу эмоциями, а самый настоящий робот, которого не сооблазнить. Трепетные воздыхания и сооблазнительные позы на него не подействуют. Со вздохом застегнула блузку. Ответила максимально сухо, с оттенком недовольства.

— Михаил не умеет притворяться, не дано мужику.

А вот это уже позвольте мне решать самому, подумал Бабурин, любящая женщина всегда переоценивает положительные качества своего любовника, полагаться на ее суждение о нем — обязательно ошибиться.

— Кстати, почему вы решили, что ваш… друг — частный детектив, нанятый банкиром?

— Мишенька сказал…

— Вынужден открыть вам глаза. Степанов — никакой не детектив, скорей всего, примитивный мошенник. Лицензию ему не выдавали. Почему нанял его ваш супруг, откуда узнал — предстоит раскрыть.

Женщина смотрела на собеседника широко раскрытыми глазами. Или действительно ошеломлена услышанным, или обладает недюжинным талантом перевоплощения.

Бабурин неожиданно замолчал. Черт возьми, откуда взялось у него дурацкое желание пооткровенничать? Неужели от извечного стремления сексуально озабоченных мужиков покрасоваться перед понравившейся самочкой?

А вдова ему явно понравилась. Если отбросить обычное для всех без исключения женщин кокетство и некоторые слишком смелые выражения, она красива и умна. Вообще-то, сочетание этих двух качеств встречается чрезвычайно редко: красавицы почти никогда не обладают умом, умницы — красивой внешностью.

— Буду предельно откровенен и того же ожидаю от вас. Дело в том, что при расследовании любого убийства нас, в первую очередь, интересуют причины. Кому выгодно — главный вопрос. В данном случае смерть банкира выгодна его жене, единственной наследнице… Надеюсь, вы имеете алиби на ту ночь?

Вопрос — на дурачка. Банкирша, конечно, сама не убивала — наняла киллера. И все же, вопрос об алиби — первая ступенька, ведущая к раскрытию наемного убийцы.

Вдова гордо подняла голову. Во взгляде — гневные искры, способные сжечь до тла менее устойчивого человека, нежели сидящий напротив следователь прокуратуры.

— Единственное алиби и для меня, и для Михаила — кровать в спальне. Жаль, что она не умеет говорить — в противном случае вы узнали бы много интересного и познавательного.

— Если я вас правильно понял, в ночь убийства Басова Степанов был у вас?

— Правильно и… неправильно. Тогда Михаил ночевал у себя дома. Мы с ним немного повздорили… Но все равно я уверена: убил мужа не он!

Спросить, откуда такая незыблемая уверенность? А что это даст? Вдова станет извиваться в доказательствах невиновности своего любовника, нагромождать ложь на ложь, перекрывать это хрупкое «сооружение» такой же ложью.

Нужны факты. Веские, неопровержимые.

— Надеюсь, дадите мне номер домашнего телефона Степанова? — предельно сухо попросил Бабурин.

Вдова задумчиво оглядела «просителя», поколебалась, вдоволь наигралась выразительными глазками, но все же написала на протянутой ей раскрытой записной книжке номер телефона. В конце концов, следователь может раздобыть его без ее помощи. Зная фамилию, имя, отчество, сделать это не составит особого труда. Тем более, сотруднику прокуратуры или уголовки.

— Еще один традиционный вопрос… Простите, но мне необходимо знать — не было ли в последнее время каких либо необычных событий с вашим супругом. Включая резкую смену настроения, скандалы, излишне грубые разговоры по телефону. Короче, все, что выбивается из обыденности…

Любовь Трофимовна задумалась. Делала она это удивительно артистично, нетрадиционно. Растопыренные наманикюренные пальчики подпирают кудрявую головку, глазки прищуриваются, губки нервно дрожат.

Одно из двух: либо дамочка вспоминает, либо придумывает. Ради Бога, он не против любого вранья, ибо за ним обязательно распознает скрываемую правду. Бабурин про себя усмехался, ехидничал, внешне — доброжелательно ожидал ответа.

— Однажды, дней за пять до убийства, муж возвратился из банка в состоянии, близком к истерии… Проглотил таблеток пять успокоительного, не ужиная, улегся на диван. Но отдохнуть ему так и не дали — поднял телефонный звонок… Как я поняла, звонил Семен Семенович…

— Хвостов? — не выдержал Бабурин и прикусил язык. Чертовы нервы — расходились, не просто мешают работе — вредят.

— А вы и Семена знаете? — удивилась дамочка. — Одного не пойму: зачем я понадобилась такому знающему следователю?

— Для коллекции, — угрюмо пошутил Сергей Петрович. — Вернемся к нашим баранам…

— Ну, уж, Хвостова к баранам не причислить. Он скорей — хищник, обдирающий им шкуры… Знаете, Сергей Петрович, вы — удивительный человек, симпатичный мужчина. Любая женщина выложит вам все, что знает, а если постараетесь — чего не знает…

Комплименты — заслуженные и незаслуженные — всем приятны: и женщинам и мужчинам. Ибо увлажняют почву, на которой растут положительные эмоцмм, способствующие оздоровлению организма. Бабурин — не исключение из общего правила, его тоже будто погладили по головке, предварительно побрызгав на прическу французским одеколоном.

Но эти ощущения у следователя проходят значительно быстрей, нежели у других мужчин его возраста. Сказывается профессиональная закалка.

— Так о чем эе разговаривали ваш муж и Хвостов?

— Откуда мне знать? — округлила глазки женщина. Похоже, глаза — излюбленное ее оружие: то прищуриваются, то закрываются, то, наоборот, напоминают пятирублевые монеты. — Приличная женщина не станет подслушивать, а я, представьте себе, считаю себя архиприличной… Краем уха слышала — речь шла о каких-то деньгах, которые предназначались для Кавказа, а уплыли неизвестно куда… Муж так кричал, что хрусталь звенел, люстра качалась… Ужас!