Дмитрий Вересов - Ворон. Тень Заратустры Страница 29

– Что с тобой происходит, девочка? – Антон тронул ее подбородок.

Взгляд его был прямым и пристальным, он проникал в самые затаенные глубины ее зрачков. Наташкины брови недоуменно взметнулись. Прихлынувшая к щекам кровь растекалась по лицу, шее, ударила в виски.

– Ой, – выдохнула Наташа. – От тебя ничего не скроешь.

– А надо? – Он не отводил глаз.

– Нет причины, точнее, не тот случай, чтобы скрытничать. Не могла улучить минутки – с тобой поделиться. Или стыдно сказать было… Ой… Что-то я сама себя не пойму. Тош! – Она уткнулась в его плечо, и глухим голосом протяжно сказала: – Я в «интересном положении».

– Еще в каком! – И вдруг из его уст вырвались любимые словечки той, первой его женщины: – Ну че попало!

Он прижал Наталью к себе с такой осторожностью, словно она превратилась в фарфоровую куклу. Наташка вся поджалась, примурлыкивая от удовольствия, изогнулась, подставляя для поцелуя шею, потерлась о колючую щеку, прихватила зубками мочку его уха, и Антон наконец рассмеялся своему пушистому счастью…

«Че попало» вскоре дало о себе знать. Наташа отчаянно подурнела. Персиковая мордашка отекла, покрылась пигментными пятнами. Ходила она тяжело. Все лето маялась одышкой, а к августу расползлась как на дрожжах. В опережение всех положенных сроков выпятился большой, недвусмысленный животик.

Она читала по лицам случайно встретившихся на улице знакомых, подруг, что выглядит плохо. Некоторые даже не узнавали, но ее это ничуть не расстраивало. Глаза светились внутренним счастьем, распухшие губы невпопад что-то нашептывали незримому собеседнику, вызывая понимающие улыбки на лицах прохожих. Тихий, лучащийся от нее свет заставлял совсем незнакомых людей баловать ее. Движимые импульсом, ей уступали место к газировке. Завидев очередную бочку с пивом, Наталья, перекатываясь как утка, семенила к ней, пожирая пену глазами. Приблизившись к забулдыгам вплотную, стеснительно отводила глаза, но обязательно находился сердобольный, кто протягивал ей свою кружку.

– Нельзя же… – словно умоляла она избавить от искушения.

Тогда вся мужская очередь, естественно, бывалых отцов и мужей настойчиво убеждала, что не только можно, но и нужно, раз организм того требует.

– Видать, мужик будет, – с гордой уверенностью высказывался кто-нибудь, глядя, с какой скоростью в кружке исчезает священная влага.

– Нет! Вишь, животик круглый – значит, баба родится.

– А какой он должен быть, чтоб мужик вышел? Острый, что ли?

Случалось это, как правило, на вокзальной площади, то есть неподалеку и от дома, и от места Антоновой службы. До него доходили эти смешные истории, но уж он-то потакал всем ее капризам, не усматривая в них никакой крамолы. «Лишь бы им на пользу», – говорил отделенческим сплетницам.

Ранняя осень пришла незаметно. Теплый сентябрь сполз с холмов пыльной мглой. Она навалилась на город, укрыв его плотной пеленой, не давая пробиться горной прохладе. Наталью начали одолевать головные боли. В пояснице появилась тупая тяжесть. Приходя из школы, она устраивалась на кушетке, укладывая ноги на подушку.

– Не затягивала бы ты с консультацией, – беспокоился Антон, но Наталья, питая отвращение к больничным стенам и грубоватой гинекологине, всячески оттягивала этот момент.

– Заринка говорит, что все идет нормально… Антонио! А ты кого, хочешь: мальчика или девочку?

– Да хоть неведому зверушку – был бы человек хороший.

Прозвучало абсурдно, Наташка развеселилась. Глядя, как она заходится от смеха, он перевел глаза на ее живот и неожиданно увидел движение, напоминавшее волну. Антон вытаращился с таким глупым видом, что Наталья закатилась пуще прежнего. Животик ходил ходуном: дитя проявляло настроение.

– Успокой меня, сходи в консультацию. – Он неуверенно дотронулся до смешливого пузика. Последовала моментальная реакция – под его рукой забавно вздыбилось, от неожиданности Антон отдернул руку. – Не оттягивай, ладно?

Размеренно, плавными взмахами дворник сгребал опавшие листья в груду. Степенно распахнул чапан, достал из кармана коротких, вздернутых над голой щиколотки штанов огромную коробку спичек, покряхтывая присел возле собранной кучи. Наталья потянула носом дымок, с тоской оглянулась на старика, будто призывала его в поддержку, и неуверенно заглянула в приемное отделение.

– Женская консультация – это здесь?

– Вторая дверь направо. Карта с собой? – не отрываясь от стола, спросила медсестра.

– Я тут кучу всяких бумажек прихватила. Старые обследования.

– В первый раз, женщина? – Сестричка наконец соизволила взглянуть на посетительницу. Окинув опытным взглядом громоздкую фигуру пациентки, она взвилась: – Да что же это за неразумные мамаши! Завтра рожать, они приходят за полчаса.

– Да что вы меня пугаете! Рано нам, – тоном двоечницы у классной доски попыталась оправдаться Наташа.

– Вера Дмитриевна! Тут у нас мамаша сама знает, когда им рожать.

Полная, рыжеволосая врачиха с удивительно добрым, располагающим к себе лицом, с интересом глянула на Наташу. Лукавая улыбка в уголках губ придавала ей слегка насмешливый вид. С деланной строгостью она поинтересовалась:

– Совершеннолетняя?

От неожиданности Наташа шумно сглотнула.

– Ну, пойдем, Скавронская! Продиктуешь мне, когда тебя ждать в гости.

Вера Дмитриевна долго колдовала над календариком. Считала дни, месяцы, сбивалась, карандашик возвращался в исходную точку и заново чиркал по неделькам. Наступление родов падало на конец декабря – начало января.

– Ну, плюс-минус две недельки. – Сказала она это с удовольствием, будто ей было приятно угадывать цифры. Так же она орудовала с гирьками стационарных напольных весов, куда помогла взгромоздиться Наташе.

– Крупненький плод. Раскармливаешь?

– Нет, вроде. А пиво ему – вредно? – засовывая отекшую ногу в туфельку, невзначай спросила Скавронская.

– Не особенно… Но лет через десять не приходи и не спрашивай про водку. Договорились? – Вера Дмитриевна листала результаты анализов, старых обследований. – Почему раньше не обращалась?

– Нужды не было.

Наталья оглядывалась по сторонам. Лезть на экзекуторское кресло – хоть нож к горлу – ой как не хотелось.

– С таким-то стажем бесплодия – нужды не было? – На лице врачихи промелькнуло недоверие.

– Да я ж вам вон сколько всего притащила. – Наталья кивнула на медкарту. – Это ж не от сладкой жизни.

– Ты бы мне еще отчеты знахарок и гадалок принесла. – Гинекологиня с треском натянула хирургические перчатки. У пациентки под ложечкой засосало. «Ну вот…» – не успела она подумать, как услышала не допускающий пререканий насмешливый возглас:

– На «плац» – бегом марш!..

В ноябре выпал первый снег. Для городских властей это оказалось, по заведенному обычаю, неожиданным, как стихийное бедствие. Заснеженные ветки деревьев начали обламываться под тяжестью, обрушиваясь всей мокрой массой прямо на провода. Троллейбусы стали. Конец образовавшегося хвоста подкатывался к ЦУМУ. Стараясь не оступиться на ступеньках универмага, Наташа спускалась боком, нащупывая твердую почву под ногами. «Надо было дождаться Антона с участка», – ругала она себя, в который раз утверждаясь в правоте мужа. Есть вещи, в которых женщине трудно себе отказать. Сколько бы ей ни говорили, что загодя нельзя делать нерожденному младенцу приданое, – удержаться от покупки милых, крохотных вещичек почти невозможно. День у Наташи был свободным. В отсутствии Антона она никогда не знала, чем себя занять. Если бы не пакеты и не жижа под ногами, можно было бы степенно профланировать через полгорода одной прогулки ради.

За две остановки от дома длинный хвост остановившегося транспорта тронулся. Пеший люд бросился занимать свои места, скользя и падая в снежной слякоти. Наташа пробилась в середину, оказавшись в несусветной толчее. На Ватане ее вынесло людской волной, она вдохнула свежего воздуха, в паху внезапно схватило. Она прислушалась к себе. Нет, ничего. Отпустило… Боли она не чувствовала. На всякий случай созвонилась с Верой Дмитриевной.

– Ну, загляни завтра после уроков, – пробасила завотделением. – Прихвати халатик. Может, на сохранение поваляешься.

Наталья приуныла. «Ну что ты так торопишься?» – безмолвно заглянула она в себя. Внутри шевельнулось, как ручонкой коснулось. Не волнуйся, мол. Я с тобой… Нежность волной подкатила к самому сердцу. «Кто ты?» – спросила мама. Ребенок в ответ чуть двинулся и сразу затих, будто задался тем же вопросом. Успокоившаяся было Наталья услышала лязг разбитого стекла на лоджии. Звук был резким и неожиданным. Она встрепенулась, соображая, что это могло быть. Ночная птица? Вряд ли. Майнушки – здешние скворцы – и днем-то в окна не бьются. Может, неудачно упавшая сосулька?

Накинув на плечи плюшевый китайский жакетик, она вышла на холодный балкон. Осколок разбитого окна дребезжал в раме. На сквозняке широко распахнулась дверь, и порыв шального ветра ворвался в гостиную, перелистал газеты на серванте, поплясал на люстре, со звоном опрокинул что-то на столе. Наташа заложила проем куском фанерита. Баловство в комнате прекратилось. Прикрывая поплотнее балконную дверь, она заметила, что упала фотография Надежды Александровны. Суеверный страх обуял все ее существо. В смятении она быстро перевернула портрет и отпрянула, держа рамочку на расстоянии вытянутой руки. Стекло на портрете треснуло, в отраженном свете колеблющейся люстры лицо Надежды ожило: едва уловимо колыхались пряди волос, будто тронутые ветром. Она смеялась. Откровенно смеялась. «Кто ты?» – с ужасом спросила Наталья и тут ее пронзила догадка: «Ну конечно! Надежда». Она умиротворенно погладила себя по животу, искоса поглядывая на Надежду Александровну. «Экая странная штука – призывать тебя в свидетели! Но ведь я все правильно поняла, мама?»