Светлана Гончаренко - Полторы минуты славы Страница 29

Стаса это множество не интересовало. Ему был нужен только один.

— Этот, в капюшоне, тоже? Именно этот мужчина к вам приставал?

— Возможно. Он как раз из таких! Сами посмотрите — грубые сильные руки, ноги с кривизной. Голова чуть ушла в плечи. Агрессивно сексуален. Такие обычно близки к криминальным кругам.

Стас зауважал Nady’ю. Кое-чему ее жизнь научила. Пожалуй, права! У призрака и в самом деле стать братка, пусть и не самого зверообразного.

— Значит, вы считаете, что именно этот человек к вам приставал? — попытался уточнить Стас.

— Возможно, да. Возможно, нет.

— Ну, так мы с вами далеко не уедем! — сказал Стас и решительно встал со стула. — Не помните, так и скажите. Теперь позовем ваших девчонок!

Надя тоже вскочила, качнув смуглыми полусферами в вырезе:

— Погодите! Зачем травмировать их психику такими гадостями? Большинство еще школьницы. Двум только недавно исполнилось по тринадцать лет!

— Тогда отправьте их арифметикой заниматься, а не учите мельтешить ногами в заведении, где к ним пристают!

— Модель — творческая профессия, — сипло и обиженно вскрикнула Nadya. — Вы рассуждаете как животное, как стандартный похотливый мужчина!

Стас тоже разозлился:

— А я в бабы и не записывался! Можете сколько угодно называть показ задницы творчеством! Только потом не удивляйтесь, что к вам пристают и цену назначают, пусть вы даже и в возрасте.

Надя замерла со странным выражением на своем неподвижном, тщательно оберегаемом от гримас лице. Стас понял, что хватил лишку. Он поспешил исправиться:

— Я не вас лично имел в виду, когда сказал про возраст. Это обобщение! Вам и сорока не дашь. Но только теперь вы меня послушайте: если б вы знали, сколько я раскрыл случаев изнасилования всяких творчески оголенных дур. Учите вы их говорить «нет» — прекрасно! Молодец! Снимаю шляпу! Но их голая задница говорит «да», и куда громче. Я тоже профессионал и тоже знаю жизнь.

Надя уже взяла себя в руки и успокоилась. К тому же профессионалов она ценила.

— Да, по-своему вы правы, — обреченно вздохнула она. — Мужчина по природе своей груб и полигамен. Увы, это закон. Я ни разу не была близка с мужчиной, который бы не бросил меня. Они все ушли! Даже тот датский почтальон, что полтора года жил за мой счет и был при этом страшен как смертный грех. Даже семидесятитрехлетний сомалиец, которому я родила дочь. Даже мой финский муж, тупой, как еловая доска. Даже подлец Десницкий…

«И ведь это только часть того, через что ей пришлось пройти, — посочувствовал Стас. — Осипнешь тут! А Десницкий — знакомая какая-то фамилия…»

Он снова решил вернуться к главной теме:

— А как насчет мужчины из моего видеосюжета? Может, вы его все-таки вспомнили?

Надя горько усмехнулась:

— Ах, этот? Один из многих, один из всех вас. Был он или не был — какая разница? Все одинаковы! Я ведь знаю, что и вы кончите тем же, что другие, — сначала предложите сходить вместе куда-нибудь, а потом…

— Да не пойду я с вами никуда, не беспокойтесь, — поспешно заверил ее Стас.

— Вот видите! Значит, попробуете овладеть мною прямо здесь, на столе. Как другие, как другие…

Ошеломленный Стас оглянулся на дверь, чтобы отступить.

— Я буду кричать, — сипло предупредила Nadya. поднимаясь из-за стола. — Но вы заткнете мне рот своей жесткой соленой ладонью…

— Нет!

— Тогда чем?

Она уже сидела прямо на столе, ненавидяще глядя на него и сплетя ноги. Ее ног до того Стас не видел, потому что во время беседы они мирно пребывали под столом. Очень стройными оказались эти ноги в смуглых, будто подпаленных колготках. Они отчетливо состояли из тонких костей, туго натянутых сухожилий и красивых сухих мускулов. Хищные ноги, опасные, вызывающие настолько, что волосы у Стаса зашевелились на макушке и сложились в совсем иную прическу.

«Вот ведьма! — обозлился он. — Да с ней без понятых и разговаривать нельзя! А каблуки эти запросто череп пробьют. Посочувствуешь финнам и сомалийцам!»

Позорно бежать в коридор Стасу не позволила профессиональная гордость. Он так и стоял перед столом, а Надя буравила его злыми бесцветными глазами. Она тяжело дышала. Ямки за ключицами у нее то исчезали, то вдруг на выдохе проваливались, выказывая хитросплетение жил.

— Ну что же вы? — задорно просипела она и ткнула в Стасов подбородок таким длиннющим сизо-перламутровым ногтем, что Стасу снова стало не по себе.

Его взгляд бежал от испепеляющей голубизны Надиных глаз и блуждал там и сям, пока не замер меж двух полушарий груди. Полушария были геометрически идеальны. Они мерно, вслед Надиному гневному дыханию, колебались вдоль выреза. «Чистый фальшак! — торжествующе убедился Стас. — Нет, этим нас не возьмешь!»

— Что вы себе позволяете! — гаркнул он строго. — Я нахожусь при исполнении служебных обязанностей и опрашиваю вас по поводу представленной видеозаписи. Так что прекратите свои фокусы, не относящиеся к делу. У меня не так много времени. Если вам нечего сказать…

— Есть что! — выдохнула Надя.

Она побагровела, и теперь Стас с чистым сердцем дал бы ей все ее сорок с чем-то.

Она тоже не хотела сдаваться! Ее тело упорно кренилось к Стасу через стол. Оно пылко дышало и пахло как перегретый на солнце, чуть привядший букет. Это был редкий в Нетске, очень дорогой парфюм. От него, знала Надя, и у покойника начисто снесет крышу.

— Есть что! — сиплым, страстным шепотом повторяла она. — Вы так же полигамны и лживы, как и все остальные. Вы хотите втянуть мое агентство в какое-то грязное дело и, пользуясь этим, овладеть мной…

— Все, все, все! — замахал руками Стас. — К вам вопросов больше нет! Пойду к девочкам…

— Вы не должны втягивать их…

— Должен! Обязан! Это мне предписывает закон, и вы не имеете права мне препятствовать.

— Имею! — совсем уж бессмысленно прошептала Nadya, клоня голову. Из-под ее разметавшейся челки глянули глубокие, как у бульдога, морщинки-сердитки.

Стас не сумел отправиться к девочкам так решительно, как хотел. Он был пригвожден к месту парфюмом.

Неизвестно как долго продолжался бы его столбняк, но за дверью завозились и постучали. Надя дохнула еще раз и упрятала ноги под стол.

— Войдите, — сказала она злобно.

В кабинете появилась розовощекая тетка. Она начала улыбаться еще за дверью:

— А вот и мы! А вот и Зузя!

Голос тетки был конфетно сладок.

Надя рванулась к ней и жадно выхватила из ее рук что-то небольшое. Стас пригляделся. Оказалось, тетка принесла Наде собачку ростом вдвое меньше Рыжего, с алым бантиком во лбу. Из длинной шерсти кофейного цвета торчал чернослив носа и два кукольных глаза, похожие на стеклянные.

Фактура и цвет собачьей шерсти показались Стасу такими же ненастоящими, как Надина грудь. Кстати, именно к этой груди Надя собачку и прижимала. Ее лицо снова побагровело и светилось нежностью. Собачка кряхтела от счастья. Вдруг она повернула к Стасу волосатую мордочку размером с некрупное яблоко, чихнула и заладила тоненько:

— Дяв, дяв, дяв, дяв…

— Зузя не выносит мужчин, — радостно сообщила Надя.

— Дяв, дяв, дяв, дяв! — подтвердила Зузя.

Тетка, принесшая Зузю, настырно продолжала улыбаться.

— Мы так хорошо вели себя в парикмахерской, — сказала она. — Только скучали по маме!

Мамой прозывалась, естественно, Nadya. Стас поймал себя на мысли, что не удивился бы, если б выяснилось, что она действительно родила эту псину. Или мягкую игрушку. Или стильную пудреницу. Но никак не настоящего, краснорожего, истошно орущего, беспорядочно сучащего ручками-ножками младенца!

Стоп, ерунда это. Ведь Надя упоминала какую-то дочь от какого-то африканца. Где, интересно, эта дочь теперь? Бывают очень запутанные дела с такими вот международными детишками, и человек в капюшоне мог…

— Наверное, ваши дети обожают собачку? — спросил Стас как можно слащавее.

Ему хотелось загладить неловкость предыдущей стычки с Надей и вернуть беседе доверительный тон.

— Если вам что-то нужно для вашего расследования, спрашивайте прямо, без глупых уловок, — холодно ответила Надя. — Да, у меня есть дочь в Сомали. Ей уже двадцать четыре года. Я не видела ее почти с рождения. Странно, но, когда она появилась на свет, была страшно черной, гораздо чернее своего отца. Я назвала ее Эммелин, но как звучит ее имя теперь, в Сомали, не знаю.

Стас понимающе кивнул.

— Еще у меня есть сын, — вдруг огорошила его Надя. — Алексей. Алеша Дюпе. Ему пятнадцать, он живет в Париже с отцом. Мы видимся, когда я бываю во Франции, но только в присутствии его отца и сестры отца. Это жуткие люди, в них есть что-то средневековое. И таких полно в Европе, поверьте! Когда долго не встречаешься с детьми, чувства угасают. Взаимно. Так что я несчастная, но не слишком нежная мать. И по-настоящему я люблю только Зузю!