Майкл Ридпат - Где распростерся мрак… Страница 29

Далее, нет никакой гарантии, что Инкилейф на сей раз не слукавила. С другой стороны, сегодня она вела себя куда более искренне. Магнус неохотно признал, что сочетание уязвимости и целеустремленности этой женщины выглядело довольно привлекательно. Он усмехнулся, припомнив мудрое изречение, которым О’Малли некогда поделился с еще зеленым в ту пору Магнусом: «Если у девчонки симпатичная пятая точка, это еще не значит, что она всегда говорит правду».

Округлости Инкилейф и впрямь соблазнительны…

Ну да ладно. Итак, Стив Джабб явно не станет колоться, особенно если у него рыльце в пушку, в чем Магнус сейчас не сомневался. Обязательно надо выбить командировку в Калифорнию и переговорить с Исилдуром напрямую. Пригрозить ему статьей о групповом сговоре по делу об убийстве и посмотреть, что из этого выйдет. Сержант умел делать такие вещи, не в первый раз…

— Магнус!

Он обернулся. В его сторону нерешительной походкой направлялась какая-то смутно знакомая дама. С виду лет сорока; короткая рыжеватая шевелюра, широкое лицо и широкая улыбка. Сильно напоминает мать Магнуса, хотя цвет волос совсем иной. Кстати, отсюда до родного дома рукой подать…

Женщина приблизилась и, наморщив лоб, спросила:

— Магнус? Я ведь не ошиблась? Магнус Рагнарссон?

Что примечательно, говорила она по-английски.

— Сигурбьерг? — наудачу ответил Магнус. Была у него одна кузина по материнской линии, из числа тех самых родственников, которых он всей душой надеялся никогда не встретить в Рейкьявике.

Улыбка стала еще шире.

— Да-да, это я. Надо же, как я угадала!

— Действительно, столько лет прошло…

— А я тебя сразу заметила. На секунду даже подумала, что вижу родного отца, хотя ты, конечно, куда моложе, да и он сейчас в Канаде. Вот тогда-то я и поняла, что это ты!

— Сколько ж мы не виделись? Лет пятнадцать, поди?

— Вроде того. Ты как раз приехал после смерти отца… — Она спохватилась, заметив кислое выражение, мелькнувшее на лице Магнуса. — Помнится, ничего хорошего из этого не вышло.

— Да уж я бы сказал.

— Ты нас извини за деда, ладно? Он тогда был какой-то бешеный…

Магнус кивнул:

— Ладно. В общем, с тех самых пор я в Исландии не был.

— Серьезно?

— Угу.

— Слушай, а пойдем попьем кофе, и ты мне все расскажешь, а?

Они спустились по холму до Лейгавегура, где нашли модное кафе. Сигурбьерг заказала себе кусок морковного пирога, и они присели за столик неподалеку от какого-то очкарика, с головой ушедшего в свой ноутбук.

— Так, значит, ты не в Канаде? — спросил Магнус. — Ты ведь там вроде училась в аспирантуре?

— Ну да. При университете Макгилла. Вообще говоря, я как раз успела получить диплом адвоката и вернуться в Исландию, когда ты приехал. Сейчас уже доросла до старшего партнера в одной из юридических фирм. По ходу дела обзавелась мужем и тремя детьми.

— Поздравляю.

— А вот родители до сих пор в Торонто. Ну, сейчас-то они, конечно, уже на пенсии.

Вильялмур, отец Сигурбьерг и, стало быть, дядя Магнуса, эмигрировал в Канаду еще в семидесятых и работал там инженером-строителем. Как и сам Магнус, Сигурбьерг тоже родилась в Исландии, однако почти все детство и юность провела в Северной Америке.

— Ну а ты как? Слушай, я даже и не думала, что ты здесь! Давно приехал?

— Всего лишь пару дней назад, — ответил Магнус. — А вообще-то я живу в Бостоне. Работаю полицейским. В отделе по особо тяжким. В общем, шефу сказали прислать кого-нибудь в подмогу исландскому комиссару полиции, вот меня и закинули сюда.

— «Закинули»? То есть сам ты не хотел ехать?

— Скажем так: у меня имелись кое-какие сомнения.

— После того случая? — Сигурбьерг понимающе кивнула. — Конечно, тебе пришлось нелегко: отец недавно погиб и всякое такое…

— Вот именно. Мне было всего-то двадцать лет от роду, а я уже успел потерять обоих родителей. Даже пить начал… Одиноким себя чувствовал — не передать. После восьми лет в Штатах вроде наконец вписался в местную жизнь, а тут — бац! — и я опять как будто в чужой стране.

— Да-а, представляю себе… — сочувственно отозвалась Сигурбьерг. — Порой мне приходит в голову, что у таких, как мы, вообще нет настоящей родины. Ну разве это справедливо, а?

Сержант внимательно посмотрел на кузину. Сигурбьерг и впрямь прислушивалась к его словам. К тому же она единственная сочувствовала Магнусу в те печальные дни. Пожалуй, ее можно считать за родственную душу — то ли оттого, что у них обоих имелся жизненный опыт, связанный с Северной Америкой, или просто оттого, что она видела в нем человека.

Его потянуло на откровенность.

— Знаешь, мне ведь нужна была семья, а не только мой братишка Олли. Ничего удивительного, мы, исландцы, все такие. Американцы-то вроде не очень переживают, когда живут в полном одиночестве, зато я на такое не согласен. К тому же я успел несколько лет пожить с дедом и бабкой, вот и решил, что они встретят меня с распростертыми объятиями. К тому же это вроде как их обязанность. А что получилось? Вытолкали, можно сказать, взашей. Словно это я был повинен в самоубийстве мамы… — У Магнуса окаменело лицо. — Дед вообще заявил, будто отец — самый подлый человек на свете и что собаке собачья смерть. А я тут же вспомнил, как сам он с нами обращался, пока не приехал отец и не забрал нас с братом в Штаты. Я тогда страшно радовался, что уезжаю, и даже поклялся, что ноги моей здесь больше не будет.

— Вплоть до сегодняшнего дня, — заметила Сигурбьерг. — Ну и как, сейчас нравится?

— Вроде ничего.

— Пока ты на меня не нарвался то есть?

Сержант усмехнулся:

— Да нет, я же помню, что ты ко мне относилась по-человечески… чего не скажешь про всю остальную семейку… Словом, спасибо тебе. Однако у меня есть и просьба. Не говори им, что я здесь.

— О, так ведь сейчас они ничего не могут тебе сделать. Деду восемьдесят пять, да и бабка ненамного моложе.

— Вот уж сомневаюсь, что с возрастом они помягчели.

Сигурбьерг улыбнулась:

— Здесь ты прав.

— Да и остальные родственнички тоже, как мне помнится, немногим лучше.

— Ничего, как-нибудь переживут, — отмахнулась Сигурбьерг. — Столько времени прошло…

— До сих пор не понимаю, чего они так взъелись, — пожаловался Магнус. — Конечно, отец бросил мать, но ведь она тоже ему жизни не давала. Помнишь, как она пила?

— Ты пугаешь причину со следствием, — возразила кузина. — Она стала пить лишь после того, как узнала всю правду. Вот отсюда-то все и началось: твой отец удрал в Штаты, она потеряла работу… И дело закончилось той автомобильной катастрофой. Дед считал, что виной всему твой отец, и своего мнения он менять не собирается.

За соседний столик уселась шумная компания — двое мужчин и женщина — и принялась обсуждать какую-то вчерашнюю телепередачу.

Магнус не обращал на них внимания. Его лицо было невыразительным, как у сфинкса.

— Ты чего? Эй, Магнус?

Он молчал.

— Господи Боже… Так тебе что, никто ничего не рассказал?!

— Ну и какую правду узнала мать?

— Нет уж, забудь об этом. Кстати, мне надо бежать… — Сигурбьерг поспешно вскочила из-за стола.

Магнус перехватил кузину за руку.

— Я спрашиваю, какую правду узнала мать? Ну!

В его голосе прорезался гнев.

Сигурбьерг вновь уселась и обеспокоенно сглотнула.

— В общем, у твоего отца была интрижка с ее ближайшей подругой. Ну и вот, когда все всплыло, произошел страшный скандал. А потом уже она пристрастилась к бутылке…

— Не верю, — сказал Магнус.

Сигурбьерг пожала плечами.

— Какие у тебя доказательства?

— Да нет у меня никаких доказательств! Просто я всегда это подозревала… И потом, наверняка имелась целая куча других сложностей. Я всегда любила твою мать, особенно в те годы, когда она еще не пила, но согласись, она была человеком непростым. Да и чему удивляться, с ее-то родителями…

— Что верно, то верно, — согласился Магнус. — Пожалуй, ты права. Просто в это трудно поверить с бухты-барахты.

— Слушай, ты извини, что так вышло… Брякнула не подумавши… — Сигурбьерг пожала ему запястье. — Но знаешь, мне и вправду пора. Обещаю, что не проболтаюсь деду с бабкой о твоем приезде.

И с этими словами она торопливо кинулась к выходу.

Магнус сидел, мрачно уткнувшись в чашку с кофе. Нет, так дело не пойдет. Срочно надо выпить.

До вчерашнего бара «Гранд рок» оказалось рукой подать. Сержант вновь заказал себе «Туле» и один из «прицепов», подражая прочим посетителям, сидевшим по соседству. Оказалось, что здесь популярен ликер, напоминающий немецкий тминный кюммель, только слаще и крепче. Если махнуть залпом и тут же запить пивом, то очень даже ничего.

Сигурбьерг только что поставила его мир с ног на голову. Всю жизнь, можно сказать, вывернула наизнанку: кем он был, кем были его родители, кто прав, а кто виноват… Отец, к примеру, никогда не винил мать за случившееся — в отличие от Магнуса.