Духи степей. Книга 1. Девятый перстень - Елена Анатольевна Леонова Страница 29

Керенского, он в прошлом был одним из членов Временного правительства России, тоже имелся некий перстень с каким-то тусклым камнем. И хотя сам Керенский рассказывал, что якобы кольцо принадлежало когда-то одному из набобов — это титул крупных мусульманских аристократов в Индии, и называл его «перстень самоубийц», скорее всего, украшение являлось просто символом принадлежности Керенского к тайному обществу.

— Почему «перстень самоубийц»?

— Ну вроде как все, кто носил это кольцо, в итоге добровольно уходили из жизни… Не знаю.

— А что за тайное общество?

— Масоны, конечно, — усмехнулся Оболенцев. — Керенский был известным представителем московской масонской ложи, а кольцо — символом, которым награждали масонов очень высокого градуса.

— Градуса? — переспросил Саблин.

— Да, у них там свои иерархии. Не буду говорить, так как не разбираюсь, но факт остаётся фактом.

Саблин вновь задумался. Он уже слышал упоминание о масонах в последние дни, когда тот же Оболенцев рассказывал про Брюса, также состоявшего в этом тайном обществе.

Чёрт! Ещё одно совпадение. Следователю показалось, что у него сейчас взорвётся мозг от количества деталей. Их явно надо было ещё раз проанализировать и сопоставить. Где-то точно кроется ключ, дающий ответы на вопросы: кто и зачем крадёт перстни?

Глава 45. Москва. Вторник. 14:50

Вернувшись в отделение, Саблин сел на край стола перед флипчартом, где таблица, которую он рисовал пару дней назад, заметно расширилась и теперь состояла из шести граф, в каждую из них внесена информация по всем инцидентам.

Общее, что объединяло все случаи, было отображено красным маркером, различия — синим, вопросы сформулированы зелёным.

Следователь не спеша, внимательно снова прочёл всё написанное.

Шесть происшествий и шесть пропавших перстней. И у каждого кольца своя невероятная история.

Могло ли быть, что преступник забирал украшения лишь по причине их ценности? Могло. Но такой вариант выглядел слишком просто. Уж больно изощрённым способом он это делал: ночью, используя неизвестный токсин, провоцирующий тошноту, головокружение, а в отдельных случаях галлюцинации. Плюс одно убийство. Стоит ли оно пусть и старинных, но всего лишь перстней? Да, некоторые кольца были с драгоценными камнями, но это не бриллианты, и в общей своей массе украшения имели ценность лишь для владельцев и знатоков древности. Так, зачем же их красть? Почему не попытаться купить? Этот вопрос Саблин записал в самом низу доски, как тезис, относившийся ко всем шести случаям.

Напрашивался вывод, что перстни Сороке нужны для какой-то конкретной цели.

Но какой?

Коллекционер? Нет. Этот вариант возвращал следователя к вопросу: почему нельзя было просто попробовать купить кольца?

Для продажи? Но кому? Тоже сомнительно.

Тогда что?

Почему из всего множества похожих перстней, а Саблин не сомневался, что существуют сотни подобных предметов, преступник выбрал именно эти? Вряд ли он крал украшения наугад.

Майор закурил.

Что-то объединяло эти кольца. Но вот что?

Неожиданная мысль пришла в голову: а что, если связь надо искать не в перстнях, не в людях, владеющих ими сейчас, а в прошлом? В тех, кто носил украшения и чьим именем они теперь названы: Пушкин, Иван Грозный, Блаватская, Брюс, Рерих и, наконец, Керенский.

Саблин быстро обогнул стол, затушил сигарету и сел за компьютер. Начал искать в интернете и читать информацию о людях, чьи фамилии выписаны в таблицу.

Современниками были лишь Рерих и Керенский. Остальные знаменитые личности однозначно не могли пересекаться при жизни.

У всех разный род деятельности, разные эпохи, в которых жили.

Следователь откинулся на спинку стула.

Связи между этими людьми нет.

Значит, что-то другое. Дело всё-таки в самих украшениях.

Но как понять, в чём она? Где искать зацепки?

Глава 46. Москва. Вторник. 15:20

Серафим Маркович Дятловский, поднимаясь по лестнице на третий этаж издательства, тяжело дышал. В последние полгода он набрал несколько лишних килограммов, и теперь, держась за перила, чтобы легче было идти, он думал о том, что надо бы сесть на диету, есть побольше овощей и белка, перестать увлекаться выпечкой.

Но, наконец, оказавшись на нужном этаже, он бодро пошёл в сторону своего кабинета, притормозив у автомата с кофе и взяв латте с сахаром, а сев в любимое кресло за рабочим столом, достал из портфеля сэндвич с сыром и с наслаждением съел. К чёрту диету! У него и так забот хватает. Еда — это единственное доступное наслаждение, так зачем отказываться?

Дятловский был главным редактором в издательстве, и дел у него действительно было много. На столе лежала стопка рукописей, отобранных сотрудниками ему на рецензию, а в электронной почте столько же непрочитанных файлов с произведениями, которые соответствовали концепции издательства. Всё это Серафиму Марковичу надо было просмотреть и принять решение, какие тексты взять в публикацию.

Допив кофе, он надел очки и начал работу с рукописями на столе. Он любил читать с листа, ощущая пальцами бумагу. От электронных текстов у него начинала болеть голова. Но, не успев просмотреть и главы, он услышал стук в дверь.

— Можно? — в кабинет заглянул высокий симпатичный молодой человек с тёмными, слегка вьющимися волосами, в синей футболке и джинсах.

— Да, Филипп, заходи, конечно! — воскликнул Дятловский, вставая навстречу одному из популярнейших авторов издательства. — Привет! Рад видеть!

— Добрый день, Серафим Маркович! Простите, что без звонка.

— Ничего, ничего, — главный редактор подошёл к писателю и пожал руку, — садись.

— Спасибо. Я буквально на минуточку. Не буду вас долго отвлекать от дел. Наверное, заняты? — Филипп сел в кресло перед столом редактора.

— Ох, — Серафим Маркович вздохнул, глянув на стопку бумаг на столе, — и не говори! Не знаю, как успею всё прочитать. В этом месяце прям завал. А ты что? Неужели принёс черновик новой книги?

— Да нет, нет, — покачал головой Смирнов, — я к вам вообще по другой теме.

— Правда? Хм. Интересно, — Дятловский вернулся за стол и сел.

— Вы помните мою маму?

— Софью? Конечно. Мы частенько в молодости пересекались с ней у твоего дяди.

— А вы, случайно, не знали, над чем она работала в последний год?

— Ну… она же была журналистом. В этой профессии каждый день может быть новый сюжет.

— А последние месяцы перед её смертью?

— Нет, увы.

— Очень жаль. Этого мужчину вы не знаете? — Филипп показал Дятловскому снимок.

— Не видел никогда. Кто это?

— Да вот сам бы хотел это выяснить. На фото написано: «Даурия. Мирон».

— Даурия?

— Да. Знаете, где это?

— Кажется, Забайкальский край.

— Ну ясно.

— А что случилось? Почему ты выясняешь?

— Нашёл это фото на даче, вот и хочу понять, чем мама занималась. Снимок сделан за месяц до её смерти.

— А, ну