Галина Романова - Врачебная тайна Страница 3

А вместо этого она должна отвечать на глупые вопросы, слушать глупые возражения и уж совершенно неуместное чье-то мнение на этот счет. Ей не нужно знать ничье мнение! У нее свое собственное имеется.

Федька!!! Это он виноват в смерти Зойки!!! Только он, он один, гад!!! Его надо привлечь!

– А ведь существует такая статья, да? – вдруг ворвалась она тревожным возгласом в негромкий говор мужчин на Зойкиной кухне.

– Которая? – Черные брови сошлись над широкой переносицей, разговоры разом стихли.

– Доведение до самоубийства, так?

– Да, за это предусмотрено наказание, – осторожно заметил дядька. И тут же его толстый указательный палец с идеальным розовым ногтем поднялся вверх. – Но это весьма сложно доказать.

– Да что же тут доказывать-то, господи! – воскликнула Светлана и откачнулась от дяди Коли, все время стремящегося ее укрыть от посторонних широченным своим торсом в необъятной куртке с заклепками. – Федька! Это он!!!

– Федька кто у нас? – вопросительно стрельнул в ее сторону ярко-синими глазами, надо же, под черными бровищами оказались такие вот глаза.

– Федька – бывший муж! Он, мерзавец, довел ее до такого… – Светлана неопределенно махнула в сторону выхода из кухни рукой.

– Чем конкретно?

Синие глаза строго глянули в сторону дяди Коли, которому все это не нравилось и которого, судя по всему, это все жутко тяготило. Он без конца отворачивал левый рукав куртки и смотрел тревожно на часы, потом оглядывался на водителя и вопросительно дергал плечами. Торопился, видимо. Он вообще был очень занятым человеком. Занятым, деловым, предприимчивым и заботливым в отношении жены. К ним – ее девчонкам – он относился по-разному. Временами опекал. Временами помогал. Временами раздражался. Ну а в общем и целом Зойка и Света были ему по барабану. Не доставали, и то слава богу.

Девочки достаточно взрослые – Светке двадцать семь, Зойке двадцать девять. Достаточно обеспеченные. Благодаря неожиданному наследству от помершего на чужбине папаши. Самостоятельные. У Зойки бизнес. У Светланы тоже что-то намечается, не определилась пока толком, в поисках себя. На что живет? Процентов за глаза хватает и на хлеб с маслом, и на шмотки, и на то, чтобы за квартиру платить. Да и берет какие-то заработки то там, то сям. Чего ей? Семеро по лавкам, что ли, голодают?

Так обычно дядя Коля разглагольствовал при посторонних. Да так и думал, наверное. Он вообще врать не любил. Врать и изворачиваться. Как было, так и говорил. Сейчас он вот молчал, но маялся. Видимо, спешил. А может, объяснения с матерью боялся. Вот чего Светка делать не станет точно, так это сообщать обо всем матери. Она не выдержит. Она тогда точно помрет. Пусть уж дядя Коля. Пусть он все.

– Дядь Коль, – позвала его Света, когда Зойку уже унесли на носилках, и народ, облеченный полномочиями, начал мало-помалу расходиться. – Ты… Ты…

– Я все сделаю, детка, – догадался он, кивнув, его рука легла ей на плечо, слегка сжала. – Ты давай, поднимайся, мы отвезем тебя домой. Маме… Маме я сам скажу. И насчет похорон распоряжусь. Ты не переживай хоть за это. Впереди очень трудная неделя. Неподъемно трудная…

Трудным неподъемно оказался весь последующий месяц. Дни медленно ползли, наполненные болью, скорбью, тревогой за мать и странным, непонятным ожиданием. Для Светланы это было, как колыхаться в старом, старом поезде, пробираясь сквозь туман и сотню забытых богом полустанков. Конца и края не было этому страшному путешествию, наполненному плачем матери, запахом лекарств, вопросами соседей. Спасибо дяде Коле, догадался, выставил ее на сороковой день.

– Все, Светка, хватит, – строго свел он брови. – Давай домой. Гарик звонил, цветы там твои без тебя загибаются.

– А как же мама? – Она растерянно оглянулась на дверь материной спальни.

– Маму я беру на себя. Не волнуйся, справлюсь.

– А как же я? – Она беспомощно развела руками, глянула на него со слезами. – А как же я без вас?

– Ты без нас быстрее придешь в себя, поверь, дитя. – С этими словами дядя Коля поцеловал ее в лоб и выставил из дома. И уже на пороге крикнул ей в спину: – Послезавтра наведайся к следователю, он хотел задать тебе несколько вопросов!

– Вопросов? – Света наморщила лоб. – Каких вопросов?

Опять вопросы!!! Сколько же можно, господи?! Все выяснили, все подписали. Самоубийство, сделал вывод эксперт. Чистой воды самоубийство. Ни синяков на теле, ни царапин, могущих свидетельствовать о насилии. Человек добровольно расстался с жизнью. О чем еще можно спрашивать?

– Не волнуйся, это просто формальности. Где-то там твоей подписи не достает и все, – скупо улыбнулся дядя Коля и помахал ей рукой. – Все, Светка, давай приходи в себя и… что-то надо думать на Новый год, а? Может, уедем куда-нибудь?

Света фыркнула и отвернулась. Молча добрела до машины и уехала. Ровно половину пути она дядю Колю ругала за сухость, за торопливость излишнюю. Не терпелось ему, видишь ли, поскорее скорбь из дома выветрить. Праздника для души хотелось! Что он там про Новый год? Уехать??? Да пускай катится! Она никуда с ними не поедет. Ей и дома неплохо.

Дома и правда оказалось хорошо, и она дядю Колю частично простила. Квартира встретила ее чистыми полами, выбитыми коврами, протертой от пыли мебелью и сваренной кастрюлей молочной рисовой каши.

– Гарик… – улыбнулась Светлана неожиданно для самой себя, хотя думала, что уже никогда не способна будет это сделать. – Гарик, какой ты умница…

У него были ключи от квартиры, Светлана вручила ему запасной комплект на Зойкиных похоронах, попросила присмотреть за цветами. А их у нее было великое множество на стеллажах и красивых витых подставках, на шкафах и тумбочках. С цветами было все прекрасно, это дядя Коля приврал, чтобы выставить ее из дома или растормошить.

Гарик пошел несколько дальше и ухаживал не только за ее цветами, но так же и за мебелью, и за коврами. Даже фужеры в стеклянном шкафу в кухне сверкали по-новому. Тоже, видимо, протирал.

Ну, какой умник, а!

Светлана повесила куртку в шкаф, протащила сумку с вещами, которые брала к матери, в свою спальню. Полчаса раскладывала вещи по полкам. Потом час лежала в горячей ванне, воткнув в уши наушники. Потом ела кашу прямо из кастрюли. А потом позвонила Гарику.

– Я дома, Игорек, – пожаловалась она.

– Круто, – ахнул он и добавил: – Я тоже!

– А ты чего?

– На больничном я, Света. На больничном. – И каким-то не своим голосом, не привычным каким-то, она такого, во всяком случае, за семь лет не слышала ни разу, Гарик добавил: – А может, уже и нет, уже и не знаю.

– Эй… – Она на мгновение забыла о своей боли, без конца сжимающей сердце, и уже громче: – Эй! Что стряслось?! Иди ко мне, ага?

Он отключил телефон и через пару минут уже ворочал ключами в ее замке.

– Извини, по привычке. – Он помотал в воздухе связкой своих ключей, на которую прицепил и ее. Кинул ей в руки, она еле успела поймать. – Отцепи, если несложно.

– Несложно, только. Только чего сам-то?

Света глядела в широкую спину Гарика. Он очень быстро обошел ее, почти на нее не глядя, и двигал теперь в ее гостиную.

– Эй, Гарик!!! Ты чего это, а?

Она немного удивилась и еще чуть-чуть обиделась. Обычно они при встречах целовались, не всегда, но бывало. И уж точно всегда пожимали друг другу руки. А тут никакого внимания. Он даже не оценил ее новый халат, который она по рассеянности надела после ванны. А халатик-то был хорош! Шелковый, нежного серого цвета с розовыми бликами по всему подолу. И очень шел, между прочим, к ее светлым волосам и карим глазам. И фигуры нежный абрис творил просто замечательно.

Что это с Гариком?!

– Эй! – Она шла за ним по пятам, пытаясь догнать и ткнуть его кулаком в спину. – Может, объяснишься, а?!

Не догнала. Гарик успел шлепнуться в кресло возле дивана и положить себе на коленки маленькую бархатную подушку, на которой она иногда дремала, завернувшись с головой в плед. Руки он спрятал под подушечку. Голову вжал в плечи, а взгляд исподлобья уставил куда-то ей в коленки. Ага, халатик-то все же не остался незамеченным!

Что это на нее нашло, интересно?! Может, дядя Коля, которого она костерила половину пути, не так уж и не прав, выдворяя ее из своего дома? Может, только тут она способна думать о чем-то еще, кроме своего горя?

– Игорек? – Света капризно топнула ножкой в мягкой тапке. – Что за фигня? Здрасьте, кто говорить будет?

– Здрасьте, – буркнул он и кивнул. И тут же еще раз кивнул, но уже в сторону соседнего кресла. – Сядь, Светка.

– Что-то случилось?

Она послушно села. Замерла, глядя с тревогой на соседа.

Что-то с ним было не так, это точно. И дело даже не в том, что он не поздоровался с ней и не оценил ее новый халат, который она, кстати, надела по наитию скорее, чем из желания блеснуть.