Лариса Соболева - Петля Афродиты Страница 3

А дождик набирал силу. Аварию объезжали автомобили, в данной точке проезжая часть широкая – места всем хватает. Террористка запахнула пальто, приподняла отложной воротник, соединила его под подбородком, придерживая обеими руками. Дурацкая мысль пронеслась в сознании Болотова: как много молодых и красивых женщин, а жена есть жена. К примеру, эта дурно воспитанная леди притягательней и сексуальней той, ради которой… Леди привела его в чувство – опустив накрашенные ресницы, она тихо, в то же время виновато вымолвила:

– Простите меня… я перепутала педали…

Черт знает, какая магическая сила от нее исходила, а также от ее голоса, который завибрировал во всем его теле, но Валерию Витальевичу внезапно стало неловко за грубый тон, жесткие фразы, мальчишескую несдержанность. Он уже готов был извиниться сам, если б не глупость (явно врожденная черта), сказанная ею:

– Не расстраивайтесь, это всего лишь куча железа…

– Ваш автомобиль – куча железа, а мой – куча денег! – рявкнул он, снова сорвавшись на грубый тон.

Не дура ли ему повстречалась! Кучей железа обозвала четыре миллиона. Болотов поставил руки на пояс, походил, затем вспомнил и достал мобильник.

– В полицию звоните? – поинтересовалась демон аварии.

– Нет! Премьер-министру, – съязвил. Слушая длинные гудки, Болотов цедил: – Черт! Богдаша, возьми трубку…

– Но… мне очень нужно ехать… Я возмещу вам убытки.

– Смеетесь? Вы хотя бы примерное представление имеете, сколько стоит одна фара на моем автомобиле?

– Я заплачу, сколько скажете.

Она проплыла к своему авто, взяла с сиденья плоскую сумочку и, раскрыв ее, повернулась к Болотову с готовностью платить. Видимо, дева устраивает аварии раз в неделю, поэтому всегда имеет кругленькую сумму наличными на далеко не мелкие расходы.

Валерий Витальевич, в сердцах махнув рукой, сел в машину и запустил мотор. Резко сдав назад, затем проехав немного вперед, остановился. Окошко на дверце опустилось, он, опираясь рукой о пассажирское сиденье, наклонился, чтобы видеть дорожную террористку, и дал совет:

– Девушка, не садитесь за руль. Пожалейте пешеходов и водителей.

За сим гордо укатил с разбитой фарой и покореженным носом, не взяв компенсации. В зеркало видел: бандитка стоит и тупо смотрит ему вслед. Теперь претензии предъявить осталось только Господу Богу:

– Боже, зачем ты позволил бабам садиться за руль? Кухня, церковь, дети! Это не дураки придумали, это все, на что они способны. Боже, ты допустил роковую ошибку.

Небо тужилось долго, и, наконец, разверзлись хляби небесные. «Дворники» разгребали воду – туда-сюда, туда-сюда. И скрипели. О, как свирепо они скрипели! Челюсти сводило от этого скрипа.

Позвонила она – его… м… Не нравилось ему слово «любовница», отдает дешевкой. Безусловно, Инна не пятидесятилетняя корова, облепленная внуками, кастрюлями, лекарствами, которая до отупения смотрит экзотические сериалы про дико-страстную любовь и льет крокодиловы слезы по несостоявшейся личной мелодраме. Инна молода, красива, прекрасно образованна, с ней часами можно говорить на разные темы. Она современная девушка, достойная всего самого лучшего, что способна дать жизнь. И она выбрала Болотова. Нет-нет, не потому, что он богат, Валерий Витальевич считает себя бизнесменом средней руки, тут все круче. Слово есть такое – любовь. Взаимная. Потрясающая. Проверенная временем – четыре года, извините, что-то значат. Да, любовь, от которой отказаться – лучше повеситься. Болотов не хотел вешаться. Инна ждет результата, а что он скажет ей, что? Пообещал сегодня разрулить ситуацию, пока не выполнил обещания, потому что… потому что!

Болотов не взял мобилу, она звонила и звонила, а на дисплее сияла звезда в ночном небе над землей с тремя заглавными буквами – ИНН. Пойми, что это. Любой подумает: номер конторы, где выдают идентификационные номера. Конспирация, однако. Да, именно звездой стала для него Инна четыре года назад, но звезды не всегда завораживают сиянием, иногда они пропадают, закрывшись тучами, о них забываешь, если они не напоминают о себе.

2

Перемены отменяются!

Атмосфера в доме напоминала струны гитары, потерявшие упругость, отчего они стали дребезжать, в результате прекрасный инструмент, приносивший радость, не строит. Не смертельно как будто, но жизнь в доме действительно не строилась. Надюша Алексеевна поморщилась: не в ее привычках заворачивать пассажи в духе бульварного чтива – гитара, струны, не строит… Реальность гораздо тривиальней – в доме разлад. Нет, внешне вроде бы все как прежде: улыбки, поцелуи в щечку, шутки тоже остались, правда, стали невеселыми. А нечто связующее пропало. Это уже не семья, а обитатели, которые разбегались с раннего утра, возвращались поздно и в разное время, после чего, наскоро перекусив, разбредались по своим норам. Квартира – заблудишься, муж выкупил весь этаж в подъезде, соорудил зачем-то мансарду под крышей с выходом на площадку, так что есть где спрятаться. Кругом все затихало. Люди есть, а дом словно безлюдный. Шумные завтраки и ужины за общим столом канули в Лету, стало пусто и скучно. Стало холодно, неприютно, отсюда и тревога разъедала душу, которая замирала в предчувствии чего-то нехорошего. Тем не менее все как всегда. Будто бы. Это мучительно.

Надежда Алексеевна ощущала разлад по энергетическим колебаниям, а их не предъявишь в качестве претензий. Нельзя же выставить улику – воздух. Только вот понять природу разлада ей не удавалось, а ведь понять – значит устранить причину. Она бродила по большой квартире, словно искала в закоулках ту самую неуловимую причину, которая, казалось бы, малым-мала, а грозит крахом. Подобное положение тупика приводило ее в тихое бешенство, ведь невозможно предъявить претензии никому. Никому!

– Что ты все ходишь, ходишь? – отложив газету, спросил друг семьи Богдан Петрович. – Ищешь что или так?..

Он солидный дядя, юным друг ее семьи быть не может, разменял Богдаша пятый десяток, как и муж. Невольно Надежду Алексеевну уколола мерзкая мысль: какие же они все безнадежно старые.

– Да, ищу, – рассеянно вымолвила она. – Вчерашний день.

– Вчерашний искать бесполезно. Лучше, Нюша, завари чайку, а? Я, честно сказать, в сонливом состоянии – не погода, а снотворное.

– Может, кофе?

– Не-не-не, – отказался Богдаша. – Чай дает более длительный эффект бодрости. Хороший чай, разумеется.

Надежда Алексеевна вспомнила, что ее проблемы не должны портить жизнь людям, тем более Богдану. Он всегда относился к ней с предельным вниманием и пониманием, всегда принимал ее сторону во время ссор с мужем, давал дельные советы, лечил все их семейство. Очень хороший человек Богдаша. И смешной. Торчащие во все стороны волосы, торчащие усы, круглые голубоватые глаза, обиженно оттопыренные губы (на самом деле Богдан обижался крайне редко) и большие уши – разве не смешно? Если б не крупная фактура, он был бы похож на добряка-гнома из диснеевской сказки, способного превратить жизнь в праздничный фейерверк. Когда Надежда Алексеевна смотрела на него, ее губы сами собой растягивались в улыбке, но не сегодня, не сейчас.

– Божественно, – вскоре причмокивал он, пережевывая шедевр из слоеного теста с дивным кремом. – Ты лучшая в мире хозяйка.

– Думаешь, комплимент кинул? – надулась она. – Хозяйка! Хм! Современную женщину устроит сравнение только с королевой.

– Амбиции, Нюша, яд. Они сводят в могилу всех без разбору: слабых и сильных, бедных и богатых, молодых и старых, сводят раньше срока. А жизнь так прекрасна… и быстро проходит. Так на фиг ее сокращать? Ну-ка давай по чесноку: чего тебя плющит?

– Фу, Богдан! – сморщила она нос. – Выражаешься, как молодняк на пятаке… как наш Артемка! Толковый словарь нужен, когда его слушаешь.

– Стараюсь не отстать от жизни. Так что там у тебя? Колись.

– Ты серьезно… считаешь, со мной что-то не так?

Если честно, не хотелось бы Надюше услышать, что именно с ней не так, а Богдан, казалось, легко считывает ее тревоги вместе с мыслями. Это, извините, никому не нравится. К счастью, щелкнул замок в прихожей. Надежда Алексеевна подхватилась, обрадовавшись, что диалог с Богдашей прерван. Иначе она не удержалась бы и вывалила на него свои подозрения, досаду, негодование, упреки и… в запале можно такого наговорить, что потом стыдно будет даже в зеркало смотреть, не то что в глаза Богдану.

– Это Валера, – бросила она ему, идя к выходу, но телефонный звонок заставил ее вернуться к столику у дивана и взять трубку, данная мелодия стояла на номере матери. – Наконец-то! Мама, куда ты пропала?..

– Извините, – послышался в трубке незнакомый мужской голос, – я врач «Скорой помощи». Мы нашли вашу мать в парке. Она лежала на дне оврага, который находится за деревянной беседкой…

– Что-что? Лежала? – не могла с ходу включиться Надежда Алексеевна, встревожившись. – Почему лежала? Как это?..