Антон Леонтьев - Русалки белого озера Страница 3

– Об этом вам точно не стоит беспокоиться! Вы сказали, что придете через десять минут, а пришли через восемь. Люблю таких сотрудников! А то некоторые заставляют себя ждать и крадут тем самым драгоценное время Всеволода Романовича! Так давайте же этим не заниматься!

Она указала на стеклянную дверь, и Анна, поняв намек более не задавать ненужных вопросов, двинулась вперед. Когда она дотронулась до ручки, на мгновение ей показалось, что свет за стеклянной дверью в кабинете шефа померк. Господи, и что это с ней такое сегодня творится?

Более всего она боялась, что дверь вдруг не откроется и она, как последняя идиотка, будет дергать ее то в одну сторону, то в другую, а подоспевшая на помощь секретарша откроет ее безо всяких проблем.

Но дверь распахнулась еще до того, как Анна нажала на ручку, – открыл ее изнутри сам шеф, владелец аукционного дома «Комильфо» Всеволод Романович Дудин.

– Доброе утро, Анна Игоревна! Спасибо, что смогли заглянуть ко мне!

Оказавшись в кресле, Анна осторожно осмотрела кабинет шефа. Все было выдержано в стильных серых, жемчужных и бирюзовых тонах. Прямо за спиной шефа пламенела диковинная картина – шедевр одного из ранних советских кубистов. На противоположной стене – несколько редких и чрезвычайно ценных икон.

– Что будете пить? – произнес шеф, и Аня промямлила, что неплохо бы кофе с молоком.

Ее заказ появился меньше чем через пару минут – Анна не знала, как секретарша за столь короткий промежуток времени могла приготовить и сервировать дымящийся напиток. Всеволод Романович ограничился бокалом сока.

– Наверняка вы задаетесь вопросом, почему я вызвал вас к себе! – заметил Дудин с мягкой усмешкой. – Вы требуетесь мне в качестве эксперта. А также в качестве детектива. Ведь то, что вы сотворили в деле Матильды Вербицкой, было просто сверхъестественно…

Анна и думать забыла об этом деле. Впрочем, ничего особенного тогда не произошло – дряхлая супруга известного питерского коллекционера скончалась, что было неудивительно: ведь даме было уже за девяносто. А вся ее огромная квартира на Невском проспекте была забита шедеврами живописи западного искусства, были там и Тициан, и Боттичелли, и даже Леонардо да Винчи. Только, как были уверены многие эксперты, это были работы не самих мэтров, а их учеников. Но даже в этом случае коллекция, которую начал собирать еще дед мужа покойной хозяйки, стоила многие миллионы.

Анна входила тогда в команду экспертов, проводивших первую экспертизу коллекции. И именно ей бросилось в глаза странное поведение наследника, внучатого племянника старушки, и его деловитой жены. А также исчезновение трех наиболее ценных полотен.

Она провела небольшое расследование – и, надо же, обнаружилось, что полотна были готовы к отправке за рубеж, причем контрабандным способом. А затем выяснилось, что Матильда умерла не своей смертью: хоть ей и было за девяносто, кто-то удушил несчастную вдову коллекционера. Видимо, надоело ждать.

Но дело было не в этом – внучатый племянник был в долгах как в шелках, и ему грозили очень солидные неприятности со стороны представителей криминального мира, если бы он в течение пары недель не отдал огромный долг. Поэтому он и разработал нехитрую комбинацию – отправил на тот свет Матильду, представив это как естественную кончину, забрал три полотна и готовился вступить в права наследства.

Никто, и даже врачи не сомневались в том, что старушка умерла от естественных причин, и если бы не Анна, то внучатому племяннику и его жадной женушке все бы сошло с рук. А вместо этого они не только не получили наследства, но еще и оказались под следствием, а в итоге – на долгие годы в местах не столь отдаленных.

Сама же Анна не считала, что проявила чудеса дедукции – просто сопоставила одно с другим, сделала соответствующие выводы и пришла к неутешительному результату.

– Именно благодаря вам наш аукционный дом получил эксклюзивное право на реализацию коллекции, – заметил Всеволод Романович. – Что, конечно же, позитивно отразилось в нашем финансовом балансе. Именно поэтому мне требуется ваша помощь…

Что ж, об увольнении речь не шла, как, впрочем, и о повышении тоже.

– Вот, взгляните! – произнес шеф и протянул Анне большую цветную фотографию. – Что скажете об этом?

Аня взглянула на изображение: это были большие часы, выполненные в стиле рококо, представлявшие собой композицию – сам часовой механизм находился в брюхе большого слона, около которого замерли фигурки арапчат. Венцом всего было изображение индийского раджи под балдахином, восседавшего на гигантском животном.

– Вы же знаете, Всеволод Романович, что это не моя эпоха, у нас имеются специалисты именно по ней… – заметила Аня, но шеф нетерпеливо кивнул. Мол, продолжайте.

– Конец восемнадцатого века, вероятнее всего – последняя его четверть. Похоже на старательную копию французских образчиков, но мне кажется, что выполнено не во Франции. Не исключено, что в России.

Шеф удовлетворенно кивал, давая понять, что согласен с ее выводами.

– Конечно, лучше всего исследовать оригинал, а не фотографию… Однако я должна отметить, что часы находятся в отличном состоянии. Они подвергались реставрации?

Шеф пожал плечами и заметил:

– Насколько мы в курсе, нет. Причем вы правы, Анна Игоревна, не только снаружи все в отличном состоянии, но и внутри. Часовой механизм работает безукоризненно.

– Удивительно! – пробормотала Анна. – С таким мне еще сталкиваться не приходилось. Да, небольшой изъян внизу, кажется, сколота эмаль на стопе слона. Однако это не так уж страшно. Использованы полудрагоценные камни, также, насколько я могу судить, рубины или розовые сапфиры… Мелкие бриллианты, лазурит, жемчуг… В тюрбан магараджи вмонтирован весьма крупный квадратный изумруд…

Оторвавшись от созерцания снимка, Анна подвела итог:

– В общем и целом это, конечно, далеко не самое выдающееся произведение ювелирного искусства, однако меня поражает великолепное состояние часов. Они находились в частной коллекции или в музее?

Шеф снова пожал плечами, и Анна сказала:

– Думаю, после выяснения истории этого артефакта его надо непременно выставлять на продажу. Начальная цена – не меньше ста пятидесяти или даже двухсот тысяч в долларовом эквиваленте. И наши постоянные клиенты с руками и ногами оторвут… Причем я уверена, что конечная сумма, которую выложат за этот редкостный образчик, может перевалить и за миллион.

– Я просто поражен! – заметил Всеволод Романович. – Вы почти слово в слово повторили то, что я услышал от наших экспертов по восемнадцатому веку.

Часы уже прошли экспертизу? Но зачем шеф тогда пожелал услышать и ее мнение, ведь она, что касается эпохи рококо, – сущий дилетант.

– Только вот с ценой несколько ошиблись, с учетом бума на рынке антиквариата и особого интереса к Екатерининской эпохе начальную цену лота можно без боязни повысить на двадцать, а то и на тридцать процентов. Но это все мелочи. Так что прошу запомнить: эти часы выкуплены нами и являются собственностью нашего аукционного дома. А теперь прошу взглянуть на это!

Он протянул ей еще одну фотографию. Анна бросила на нее взгляд, потом посмотрела на шефа и сказала:

– Всеволод Романович, вы, наверное, дали мне не тот снимок. Потому что это снова изображение часов со слоном и магараджей.

Шеф усмехнулся и заметил:

– Да нет же, все верно! Это те же часы, вы правы. Те же – или все же не те?

Анна стала внимательно изучать снимок, боясь сделать ошибку. Неужели эта беседа – своего рода тест на пригодность для работы в качестве главного искусствоведа их аукционного дома? Только ей об этом ничего не сказали?

– Часы-близнецы, не такое уж редкое явление, особенно в эпоху позднего рококо, – подытожила Анна. – Выполнены, вне всяких сомнений, тем же мастером, что и предыдущие. Причем этому мастеру удалось добиться поразительной симметрии, что встречается крайне редко. Вы позволите…

Анна разложила на столике, который возвышался подле кресла, оба снимка и стала сравнивать.

– Невероятно, просто невероятно! – сказала она через несколько минут, в течение которых к кабинете царила абсолютная тишина. – И не только то, что и те, и другие часы в великолепном, я бы даже сказала, сказочном состоянии. Они, если позволите сказать, как новенькие! Но вот что меня смущает…

Она подняла глаза на шефа и заметила:

– Сколотая эмаль на стопе слона. Этот изъян присутствует и в одних, и в других часах. Причем это не была задумка мастера, такое можно полностью исключить. Но оба скола, насколько я могу судить после столь поверхностной экспертизы, идентичны! Из чего я могу сделать вывод, что это – фотографии одного и того же объекта!

Если это был тест на ее профпригодность, то отчего такой странный и такой легкий? Неужели шеф думал, что она не сумеет понять, что это – снимки одних и тех же часов? Вероятно, к подобному выводу пришел бы даже и дилетант!