Михаил Черненок - Последствия неустранимы. Жестокое счастье Страница 3

— Мне, Славочка, некогда этикетки рассматривать, с оркестровкой замаялась. Приходи, сам увидишь.

— Спасибо, радость моя, приду.

Огороженная высокими синими рейками летняя танцевальная площадка располагалась в густой тополевой роще, рядом с полузаросшим озером и высоким старинным мостом через речку, пересекающую райцентр. Вечерами здесь гремела музыка. Энтузиасты самодеятельного ансамбля в поте лица выколачивали из немудреных электромузыкальных инструментов модные джаз-ритмы, а залитая светом люминесцентных ламп танцплощадка в это время походила со стороны на встревоженный муравейник.

Одетый в штатское Слава Голубев появился возле летнего места отдыха районной молодежи еще засветло, когда музыканты во главе с энергичной худенькой директором Дома культуры отлаживали свистяще-хрипящую «оркестровку». Слава издали понаблюдал небольшую очередь у кассы и, не приметив интересующих его лиц, прошел к заросшему тальниковыми кустами берегу. Отсюда хорошо была видна не только билетная касса, но и вход на площадку. Постепенно очередь у кассы стала расти. Купившие входные билеты разбредались парочками по сумрачным аллеям среди тополей.

Недалеко от берега, на низенькой скамейке под кустами, несколько подростков лет по одиннадцати-двенадцати, чуть не уткнувшись друг в друга носами, оживленно о чем-то разговаривали. Над головами мальчишек вился сизоватый дымок. Голубев тихо подошел к ним и внезапно спросил:

— Какую отраву курим, мужики?

— «Космос»… — растерянно ответил один из подростков — черноголовый, с большими карими глазами, и мигом придавил ногой окурок.

— Ого! Семьдесят копеек пачка. Где такие деньги взяли, аристократы?

— По десятничку сбросились.

— А потом по рублю на бутылку станете бросать?

Почувствовав неладное, мальчишки со всех ног брызнули в разные стороны. Лишь черноголовый ошеломленно остался сидеть на скамейке. Голубев подсел к нему.

— Тебя как зовут?

— Борька.

— А фамилия?

— Муранкин.

— Родители кто?

— Папка в прошлом году умер, а мамка на железнодорожном вокзале мороженым торгует.

— В каком классе гранит науки грызешь?

— Нынче в пятый пойду.

— Хорошо учишься?

— В основном трояки…

— Вот видишь… — Слава показал на раздавленный окурок. — Задымил себе голову и маешься. Чем курить, лучше бы книжки читал. Или пошел бы в Дом пионеров, записался в какой-нибудь кружок. Знаешь, какие там отличные кружки?

— Знаю, я в фотографический ходил. Почти две недели. А как банка с проявителем нечаянно разбилась, меня выгнали.

— Ну, Борис, не повезло тебе, — посочувствовал Слава и сразу спросил: — Сами сигареты покупали?

— Самим нам не продают… Васек купил.

— Кто такой?

— Студент. К тете Марусе Данильчуковой приехал.

— А кто такая тетя Маруся?

— На нашей улице живет, на Заводской.

— Вы просили Васька купить вам курева?

— Он сам догадался. Увидал, что мы у табачного киоска тремся, и говорит: «Что, шнурки, курить хочется? Давайте деньги». Мы по десять копеек ему собрали, а он нас обманул. По одной сигаретке только выдал, а пачку себе забрал.

— Чего ж так?

— Вредно курить, сказал.

— Молодец Васек. Воспитатель! — Слава покачал головой. — Он здесь, наверное? На танцы пришел?

— Ушел уже.

— Топай-ка и ты, Боря, домой. И запомни: курить действительно вредно.

Мальчишка угрюмо кивнул, вскочил со скамейки и задал стрекача по аллее к Заводской улице. Голубев посмотрел на часы — приближалось начало танцев. Молодежи возле площадки заметно прибавилось. Мелькнуло несколько футболок с нарисованными зайцами, но «волка» не было видно. Неторопливо обогнули площадку знакомые Славе дружинники. Затем как из-под земли вынырнули сразу три парня в джинсах. Голубев прошелся мимо них и невооруженным глазом определил продукцию местного промкомбината, хотя у одного парня на штанах без зазрения совести была пришлепнута затертая этикетка фирмы «Монтана».

С каждой минутой оркестр начинал звучать слаженнее. Ровно в девять под его тоскующий аккомпанемент пухленькая юная певичка с распущенными волосами, чуть не целуя микрофон, ностальгическим голосом затянула:

Я еще не успела испить свою осень,А уже снегопад сторожит у ворот…

Это явилось своеобразным сигналом к началу танцев. У входа на площадку тотчас создалась толкучка — по необъяснимой причине всем почему-то захотелось пройти через узкую калитку одновременно. В дело вмешались дружинники. Созерцая оживленную толпу. Голубев обратил внимание на стройную нагловато-красивую девицу в ярко-оранжевом батнике и в джинсах явно не промкомбинатовского изготовления. Девушка бесцеремонно оттолкнула плечом белобрысого парня в футболке с зайцем, решительно прорвалась мимо дружинников на танцплощадку и заметалась по ней, словно пойманная в клетку птица. Сделав несколько стремительных зигзагов среди топчущихся на одном месте пар, тут же бросилась назад, к выходу. С разбегу наскочила все на того же белобрысого «футболиста», опять двинула его плечом. «Полегче, корова!» — оскорбился парень. «Заткнись, деревня!» — громко огрызнулась девушка, выбежала за ограду площадки и нервно огляделась. Выражение ее лица при этом было таким, как будто она срочно кого-то искала.

Голубев подошел к дружинникам. Показывая взглядом на девушку, спросил:

— Кто такая?

— Приезжая краля, — ответил один. — Вторую неделю здесь с каким-то пареньком вихляется, тоже не из наших.

— Как тот паренек выглядит?

— Современный, в импорте.

— Какой фирмы «импорт»?

— Кто его знает.

Слава опять скосил глаза на девушку:

— Нервничает чего-то…

— Винцом от нее попахивает, — сказал дружинник. — Выпила и психует.

Девушка с трудом выдернула из заднего кармана джинсов яркую пачку сигарет, демонстративно закурила и, чуть покачиваясь на высоких каблуках, удалилась в затененную аллею.

Из динамиков грянула магнитофонная запись джаз-музыки, и старенький пол танцевальной площадки застонал от дружного топота молодых ног.

Выяснив у дружинников, что вертлявый парень в футболке с нарисованным волком ни разу не попадался им на глаза, Слава Голубев принялся бродить по аллеям. Летний вечер быстро угасал. Призрачным светом над площадкой вспыхнули люминесцентные лампы. В аллеях сразу потемнело. У приречных кустов Слава вспугнул целующуюся пару. Подошел к скамейке, на которой перед началом танцев беседовал с курильщиком Борькой, устало сел и принялся обдумывать различные предложения. Место было укромным, затишливым. От реки веяло прохладой.

Неожиданно из кустов послышался злобный, сквозь сжатые зубы, голос: «Шлюха!» В тот же миг раздался звук пощечины. «Кошка! Гадина!» — Голос по-мальчишечьи сорвался на дискант. Пощечины посыпались одна за другой…

Голубев бросился к кустам. С разбегу ворвавшись в темноту, он ничего не успел разглядеть — кто-то сильно ударил кулаком в лицо. Слава мячиком отлетел назад. Мгновенно вскочив на ноги, приготовился отразить очередной удар, но сквозь гулкий звон в ушах запоздало услышал удаляющийся топот. Сразу кинулся вдогонку, однако быстро сообразил, что в темном лабиринте кустов погоня — бессмысленное дело.

Левую скулу, казалось, прижгли раскаленным железом. Слава приложил к больному месту носовой платок. На платке отпечаталось темное пятно крови. Злясь на свою опрометчивость, стал выбираться из кустов. Внезапно наступил на что-то упругое и поднял с земли женскую туфлю на высоком каблуке.

От танцевальной площадки, заглушая музыку и голос певицы, доносился ритмичный гул отплясывающих «Желтоглазую ночь». Уставшая за вечер директор Дома культуры, когда Голубев подошел к ней, испуганно всплеснула руками:

— Славочка!.. Это кто тебя так?..

— Пусть не лезут, — мрачно отшутился Слава и протянул туфлю. — Объяви, Люда, через микрофон. Может, найдется хозяйка этого башмачка…

4. «Дикая кошка»

Через распахнутое настежь окно утренний воздух мигом наполнил небольшую холостяцкую квартиру Бирюкова прохладной свежестью. Чтобы размяться после сна, Антон вместо гимнастики по привычке взялся за двухпудовку. Сначала правой рукой, затем левой выжал гирю по пять раз, вымылся холодной водой до пояса и, заварив крепкий чай, сел завтракать. Настроение со вчерашнего дня было неважное. Думалось об одном и том же — о краже в Заречном. Сама по себе кража не являлась сногсшибательным делом, но возникало опасение, что расследование осложнится, так как воры не оставили на месте происшествия ни единой существенной улики. Правда, заведующая магазином как будто запомнила подозрительного парня в футболке и его дружка в импортных джинсах, однако все это могло оказаться чистой случайностью, и тогда…