Мария Брикер - Купель Офелии Страница 3

«Зря я в дурку эту сумасшедшую клюшку упек», – вдруг расстроился Ванька. Она хотя бы иногда пельменями подкармливала… с кошатиной, из соседней кулинарии. Борщ опять же однажды сварганила с сосисками. До того счастливого момента он и не подозревал, что бывает сосисочный борщ. Впрочем, не такая уж Галка и сумасшедшая. Можно сказать, совсем не сумасшедшая. Обычная среднестатистическая поэтесса. Ну с заскоками. А у кого их нет? Лукин, к примеру, как нажрется, всем втирает, что написал сценарий, отправил его в Голливуд и скоро сам Вуди Аллен начнет снимать по нему фильм. Идиот!

А Сеня действительно писал сценарий, правда, известный американский режиссер пока был не в курсе его стараний. Для будущей культовой картины Лукин взял за основу актуальные темы однополой любви и фашизма, решив с лету прибить двух зайцев разом. К работе он подошел с невероятным энтузиазмом, но вскоре дело застопорилось. Потому что в ночном клубе к Лукину неожиданно пристал с недвусмысленным предложением гей, выветрив из души Сени толерантность и вдохновение разом.

После стычки с гражданином нетрадиционной ориентации Лукин пришел домой и написал вместо запланированной любовной сцены кровавый эпизод расчленения однополых влюбленных неизвестным маньяком в черном плаще и маске. На этом этапе работа над сценарием культовой картины была вынужденно заморожена. Сеню смущало, что у него выходит примитивный сценарий детектива, а он-то планировал написать психологическую драму с глубоким философским смыслом.

Остыв от потрясения после произошедшего в общественном туалете клуба, Лукин отправил эпизод в корзину. Но неизвестный маньяк неожиданно переселился со страниц сценария к Сене в мозг и теперь частенько заявлялся к нему по ночам, дразнил, размахивая окровавленной секирой, и мешал Лукину продолжить работу над своим бессмертным творением.

«Кто, спрашивается, нормальный в этом мире?» – размышлял Ванька. Галочка Воронина-Колченогова, гуляющая морковными пятками по крышам кургузых пятиэтажек? Или Сеня Лукин со своим Вуди Алленом? Определенно Галочка! Однако поэтесса в дурке, а придурок Сеня – на берегу Москвы-реки… Сидит, понимаешь, уток дразнит. Какая несправедливость! – возмутился Ванька, разглядывая с высоты своего роста русые вихры на Сенькином затылке.

Внезапно Терехина потянуло на размышления о банальностях и сложностях человеческой натуры. Собственно, в том и заключалась суть их коллективной идеи: сделать не тупое реалити-шоу, которых по телику полно, а реалити с философской подоплекой, чтобы круче, чем у Гордона, и интересней, чем «Ледниковый период» и «Последний герой».

Семен, словно почувствовав взгляд товарища, обернулся. Походил Лукин в данный момент на дебильного Пьеро.

Удивительное свойство Сени асимметрично перекашивать физиономию Терехина всегда поражало. Еще Терехин подумал, что если бы Лукин умел разговаривать, а не мычать, то пользовался бы бешеным успехом у девчонок.

Романтизма в голубых глазах Семена было хоть отбавляй – настоящего, невыдуманного, трагического, беспросветного, именно такого, как любят представительницы прекрасной половины человечества. Внешностью Лукина тоже бог не обидел. Но когда Сеня открывал рот, ореол его обаяния таял, как эскимо в летней луже. Верно говорят, женщины любят ушами, а от Сенькиных «рулад» любое ухо вяло, как васильки на солнцепеке, не то что девичье.

Неуспех у женского населения планеты Сеню печалил. После нескольких неудач Лукин так оробел и оброс комплексами, что больше не предпринимал попыток завоевания девичьих сердец, с девушками вел себя вяло, словно замороженный минтай. Как и Ванька, он страстно мечтал о славе и деньгах, но на подвиги его толкали совершенно иные мотивы, слишком глубинные и сложные, чтобы можно было их сформулировать в двух словах.

Глава 2

ПРО ОТЦА-ГАДА И ШНОПАК РОЗЫ ЛЮКСЕМБУРГ

В Москве Лукины-старшие обосновались примерно за год до Сениного рождения. Родители перебрались в столицу из маленького провинциального городка на Волге, где их семейство считалось уважаемым. Мама – начинающая драматическая актриса, отец – руководитель местного экспериментального театра. Возможно, жизнь родителей сложилась бы иначе, если бы в их городок не занесло на гастроли столичную труппу во главе со знаменитым на всю страну режиссером Артуром Разумовским. Красавица Лидочка Лукина пленила сердце мэтра с первого взгляда, а когда Разумовский увидел ее игру, то окончательно потерял голову и позвал красавицу с собой в Москву, посулив молодой актрисе золотые горы.

Будучи девушкой высоконравственной, Лидия голову от щедрого предложения не потеряла, но и от перспективы стать столичной звездой отказываться побоялась. Она нахально предложила компромисс: дескать, согласна ехать в Москву, если и для ее супруга в театре найдется теплое местечко. Влюбленный по уши режиссер согласился, шустро организовал переезд для всего семейства скопом, пробил для Лукиных скромную квартирку при театре и принялся дальше опекать красавицу, сделав ее ведущей актрисой своих постановок.

Зрители новую звезду приняли с восторгом, однако поблистать на сцене Лукиной пришлось недолго. Лидочка неожиданно забеременела и поступила довольно легкомысленно для актрисы – решила рожать. Решение стоило ей дружбы и опеки Разумовского. Режиссер известие о беременности воспринял в штыки, бушевал, бросался бутафорией, требовал немедленно сделать аборт, слишком много сил он вложил в новую звезду, чтобы позволить ей потухнуть из-за собственной глупости. Причем орал так, что об интересном положении Лидочки узнал весь театр. Но актриса уперлась и делать аборт отказалась наотрез. Разумовский в бешенстве пообещал, что отныне для нее двери в театр закрыты.

Лукиной в тот момент было все равно. Она устала от интриг и пакостей завистников, от козней, которые строили коллеги по театру, от сплетен и недоброжелательности – Лидочка задыхалась в этой атмосфере, жила словно под колпаком ненависти. Беременность казалась ей освобождением, выходом из удушливой черноты и возможностью наладить отношения с мужем, которые серьезно испортились после переезда в Москву. Решив рожать, она пыталась доказать мужу свою любовь и преданность. К ее удивлению, Антон вовсе не обрадовался перспективе стать отцом, напротив, пришел в ярость и, как Разумовский, потребовал сделать аборт. Оказавшись меж двух огней, Лидочка впала в отчаяние, терзая себя вопросами. Неужели муж ревнует? Считает, что отец ребенка – Разумовский? Наслушался сплетен коллег-завистников, что, дескать, папашей может оказаться вовсе не он, а мэтр, и поверил в этот бред? Как он мог!

Через неделю Антон вдруг подобрел и извинился – жизнь вошла в свое русло. Лишь спустя время Лидочка поняла, что за ревность терзала супруга. Тот бесился из-за банального творческого неудовлетворения, злился, что супруга стала вдруг звездой. Злился, но терпел и не брезговал принимать подачки от покровителя жены. Когда Лидочка поругалась с мэтром и решила уйти из театра, Лукин банально испугался, что и его попрут вслед за супругой. Но случилась удивительная вещь! Неожиданно для всех Разумовский сделал его фаворитом и правой рукой.

Театр взорвало от эмоций. Народ пытался разгадать замысел мэтра и главную интригу. Ни для кого не являлось секретом, что особых талантов, за исключением смазливой физиономии, у Антона Лукина нет. Выдвигались версии одна нелепее другой. Кто-то поговаривал, что Разумовский поголубел на старости лет и увлекся мужем бывшей возлюбленной; другие уверяли, что пожилой режиссер вообразил себя благородным рыцарем и через мужа Лидочки поддерживает свою любовь. Никто и предположить не мог, что странный поступок режиссера – его изощренная месть Лидочке за неразделенную любовь. Мэтр все просчитал и срежиссировал свою самую гениальную постановку.

Лидочка, как и все остальные, понятия не имела о замысле режиссера. По правде говоря, ее теперь мало интересовал и сам Разумовский, и театральные интриги. Беременность протекала очень тяжело. Мучительный токсикоз, от которого не удалось избавиться все девять месяцев, превратил стройную яркую женщину в мумию. Ребенок словно высосал из нее всю красоту и привлекательность. Лида катастрофически похудела, ее фарфоровое личико с когда-то нежным абрикосовым румянцем покрылось бежевыми пигментными пятнами, синие глаза потухли.

А вот роды прошли легко. Когда же Лидочке показали сыночка, от ее депрессии не осталось и следа. В материнство женщина нырнула с головой, расцвела, округлилась, но… вскоре вновь оказалась в темной яме безнадежности. Муж не проявлял к ребенку никакого интереса и старательно игнорировал жену. Робкие попытки Лидочки оживить их прошлую любовь окончились неудачей. Она чувствовала, что раздражает супруга. «Пройдет, так бывает после родов», – уговаривала себя Лукина, списывая охлаждение мужа на усталость и загруженность работой. Она терпела, тихо плакала в подушку по ночам и утешалась у холодильника чем-нибудь вкусным. Вкусное щедро откладывалось на Лидочкиных бедрах и животе, но молодая мамочка была так поглощена заботами о малыше, что собственная внешность ее волновала в последнюю очередь. Она запланировала себе декретный отпуск до трех лет – раньше Сенечку в сад или ясли отдавать жалела. Родители Лидочки предлагали взять маленького Сенечку к себе, чтобы дочка могла вернуться в профессию, но та даже слышать об этом не хотела. Успеется, легкомысленно думала Лидочка. Да и они с Антоном сами в состоянии сынишку на ноги поднять. К тому же карьера супруга стремительно шла в гору. Его дебютный столичный спектакль произвел фурор, об Антоне Лукине заговорили серьезные критики, посыпались предложения из других театров, появились деньги.