Фридрих Незнанский - Петербургское дело Страница 3

— Ну хорошо, — нехотя сдался Андрей. — Но держись поближе к фонарям. И не вздумай идти на метро или автобус. Поймай тачку. Сейчас… — Андрей сунул руку в карман куртки, достал сотенную купюру и протянул ее девушке: — Держи!

Тая сделала протестующий жест, но Мария Леопольдовна на этот раз поддержала сына:

— Бери, Таечка. А не то мы тебя никуда не отпустим.

— Спасибо. — Тая смущенно взяла деньги и сжала их в ладошке. — Ну я пойду. До свидания, Мария Леопольдовна! Еще раз с днем рождения, милый!

Она чмокнула Андрея в щеку («Какая деликатная», — подумала про себя Мария Леопольдовна), повернулась и, махнув на прощание рукой, вышла из квартиры.

Мать вздохнула, потрепала Андрея по волосам и ушла к себе в комнату. Некоторое время он стоял в прихожей, задумчиво глядя на дверь. На душе было тревожно.

— И все-таки я должен был ее проводить, — пробормотал он себе под нос. — Мало ли что может случиться. — Однако тут же опомнился и, будучи таким же суеверным, как и его мать, быстро сплюнул через левое плечо и пристукнул костяшками пальцев по деревянному дверному косяку.

Затем повернулся и, припадая на больную ногу, направился в гостиную.

— А вот и виновник торжества! — веселым ревом встретили его гости.

2

На улице было сыро и ветрено. Накрапывал дождь, не сильный, но противный. Тая зябко поежилась и раскрыла зонт. Несколько секунд она постояла, вслушиваясь в перестук дождевых капель, решая, какой дорогой ей лучше пойти. Можно через освещенные дворы — к шоссе. Там легко будет поймать машину. Другая дорога, темная и страшная, пролегала через небольшой сквер и вела к метро.

«Держись поближе к фонарям. И не вздумай идти на метро или автобус. Поймай тачку», — вспомнила она строгий голос Андрея.

Тая улыбнулась. Чертовски приятно было сознавать, что о тебе кто-то заботится. Кто-то? Совсем не «кто-то»! А самый лучший, самый любимый человек. Тая подняла голову и посмотрела на освещенные окна квартиры Андрея, в глубине души надеясь, что он стоит у окна. Его, конечно, не было.

«Гости не позволили бы ему торчать у окна и таращиться на улицу», — подумала Тая и, еще несколько мгновений поколебавшись, двинулась в сторону шоссе. Она шла, вспоминая Андрея, его улыбку, его голубые, как лазурь, глаза и тихо бормотала под нос свои любимые стихи:

Как жить я могла, скажи,Долгие, долгие годы,Пока не узнала тебя?Теперь я едва живу,А мы лишь вчера расстались…

Это были стихи из книги Сэй Сенагон «Записки у изголовья», любимой книги Таи. Дело в том, что ее отец, вьетнамец по национальности, всю жизнь увлекался японской поэзией и культурой, а в молодости даже проходил стажировку и жил в Японии — года два или два с половиной. Он и сейчас частенько наведывался туда и изредка брал с собой дочь. Будучи «папиной дочкой», та с детства была увлечена картинами Хокусая и стихами Басе.

В России отец Таи оказался двадцать два года тому назад. Он приехал читать лекции по восточной культуре в Ленинградском (тогда еще) университете и сразу влюбился в эту страну. И не только в страну, но и в одну из студенток — Инну Осеневу. Через несколько месяцев они поженились, а еще через год на свет появилась Тая. Так отец остался в Санкт-Петербурге навсегда, о чем впоследствии иногда жалел. Он никогда не говорил об этом вслух, но и Тая, и ее мама знали, что это так.

Пенистый след —Это рыбак плывет домой…Смотришь — до боли в очах.Нет, лягушка упала в очаг!Это курится легкий дымок.

— Я как та лягушка, — говорил иногда отец с невыразимой грустью в голосе, — прыгнул в жаровню и сгорел в огне. От моей прежней жизни остался один дымок.

Сказав так, папа вздыхал и уходил к себе в комнату. Тая знала, что там он перебирает фотографии своих родителей и открытки с видами родного города.

Задумавшись, Тая не сразу заметила компанию молодых людей, распивающих пиво на скамейке. Их лиц не было видно, одни фигуры. До Таи долетел смех и пара скабрезных слов, отпущенных, вероятно, в ее адрес.

«Не обращай внимания», — сказала она себе, но шаг не ускорила. Это было бы слишком постыдно.

Краем глаза она увидела, как трое парней отделились от компании и двинулись за ней. Но даже тогда Тая не пошла быстрей. Зачем показывать этим придуркам, что она испугалась? Да и не было никакого испуга. Подумаешь, компания подвыпивших малолеток!

— Эй, красавица! — услышала она у себя за спиной— Куда спешишь, а? Давай познакомимся!

Девушка шла не оглядываясь. Она была уверена, что в этом, оживленном районе, в ярко освещенном дворе, ей ничто не угрожает. Но все равно — сердце учащенно забилось.

«Дура, — сурово сказала себе Тая. — Нашла кого бояться. А ну-ка, быстро успокойся!»

Будучи смелой девушкой, она заставила себя успокоиться, но шаг все-таки ускорила. Подростки подростками, но кто знает, что у них на уме.

— Слышь, дэвушка! — не унимался один из преследователей. — Давай познакомимся, а? Меня Кикабидзе зовут, а тебя как?

Компания глумливо заржала. Тая пошла еще быстрее. До дороги оставалось всего метров двести.

Неожиданно один из парней обогнал ее и преградил путь. Тая увидела перед собой заурядную глуповатую физиономию с темными маленькими глазками, похожими на пуговицы.

— Вау! — ошеломленно протянул он. — Братва, да она ж из Чучмекистана!

Тая молча обошла хулигана и, еще больше ускорив шаг, пошла к освещенному шоссе.

— У-у! — по-волчьи взвыли за ее спиной голоса.

От неожиданности Тая споткнулась и, вскрикнув, упала на дорожку. Руки неприятно заскользили по грязи. Пока она поднималась на ноги, трое парней догнали и окружили ее.

— Во, е! А девочка-то косоглазая! — весело изумился один.

— Ты че, братела, в уши долбишься? — возмутился тот, с глазами-пуговицами. — Я тебе еще час назад об этом сказал!

Тая поднялась на ноги и попыталась сделать шаг вперед. Однако долговязая фигура преградила ей путь.

— Что, сука, — прошипел незнакомец, — плохо тебе в Чуркистане жилось? Приехала грабить русского человека?

Сделав над собой усилие, Тая посмотрела подонку прямо в глаза и, с трудом подавив в груди волнение и страх, твердо сказала:

— Я коренная москвичка. Иду к себе домой. Мне не нужны неприятности, и вам, я думаю, тоже. Поэтому давайте разойдемся по-хорошему.

Долговязый изумленно раскрыл рот, затем повернулся к широкомордому и сказал:

— Слыхал? «По-хо-ро-ше-му». — Затем снова повернулся к Тае и произнес с глухой усмешечкой: — Ладно, подруга, нессы. Сейчас потопаешь к себе домой. Но сначала ответь на один вопрос. Ответишь — отпущу.

Тая молча ждала. Тогда долговязый подмигнул широкомордому и громко спросил:

— Слышь, подруга, а че, правда, у китаез стручки по три сантиметра?

Тая, скрипнув от ярости зубами, двинулась прямо на долговязого. Но он не отступил. Девушка остановилась в нескольких сантиметрах от хулигана. Долговязый спокойно ее разглядывал.

— Слышь, братва! — вновь обратился он к своим подельникам. — А ниче телка, да? Может, ей вправить?

— Братан, ты че, с дуба рухнул? Она ж косоглазая. Хочешь сифак или спидвей подцепить? — возмутился с глазками-пуговицами.

Долговязый усмехнулся, не спуская с Таи гнусного взгляда.

— А может, пронесет? — сказал он.

— Идиот, их же к нам специально засылают. Чтобы они русских парней заражали. У нее там знаешь какой букет? На роту солдат хватит.

Тая задрожала от бешенства. Она сощурила глаза, превратив их в две черные блестящие прорези, и по-кошачьи яростно прошипела:

— Уйди с дороги, мразь.

Это было так неожиданно, что долговязый невольно отступил. Однако не успела Тая сделать и двух шагов, как ублюдок пришел в себя. Он схватил Таю за локоть и, дернув, развернул ее к себе лицом. Рывок едва не опрокинул ее на землю. Рукав куртки пронзительно затрещал.

— Отпусти! — крикнула девушка. — Кому говорю, пусти!

И тут третий, тот, лицо которого Тая не успела разглядеть, вышел из тени под фонарь. Его губы исказила звериная усмешка. Он плюнул себе под ноги и тихо приказал:

— Вали суку!

Что-то больно ударило Таю по голени, земля ушла у нее из-под ног, и в следующий момент, не успев даже понять, что случилось, она с размаху упала на мокрый асфальт, больно ударившись спиной. Вскрикнув, Тая попыталась подняться, но в то же мгновение чья-то сильная рука заткнула ей рот, а вторая как железное ядро ударила в живот. Боль пронзила все тело. Дыхание перехватило, в глазах засверкали полосы и пятна. К горлу подкатила тошнота и, почувствовав, что теряет сознание, Тая услышала:

— Тащи ее к гаражам.

Перед глазами у нее все поплыло, и она погрузилась во тьму.