Агата Кристи - Мертвый Арлекин Страница 3

— Суеверие, — задумчиво повторил мистер Саттервейт и опять посмотрел на пустое кресло. — Иногда… Как вы думаете, суеверие может оказаться полезным?

Бристоу удивленно уставился на старого джентльмена.

— Полезным — совсем неподходящее слово.

— Ну, теперь-то, я надеюсь, у вас не осталось сомнений, Саттервейт? — спросил полковник.

— Не осталось, — согласился старый джентльмен. — И всё равно кажется странным, что недавно женившийся человек, молодой, богатый, счастливый, готовящийся отпраздновать свое возвращение после свадебного путешествия, и вдруг совершает такой бессмысленный поступок. Чрезвычайно странно, но я согласен: от фактов никуда не денешься. Истина — в фактах, — тихо произнёс Саттервейт и нахмурился.

— И никто никогда не узнает, что же стояло за этим поступком, — заметил Монктон. — Конечно, ходили слухи, всевозможные слухи. О чём только не судачат люди.

— Но достоверно никто ничего не знал, — задумчиво продолжил Саттервейт.

— На детективный роман совсем не похоже, да? — сказал художник. — Никому не было никакой выгоды от смерти этого человека.

— Никому, кроме неродившегося ребенка, — возразил мистер Саттервейт.

Монктон хмыкнул.

— Какой удар для бедного Хьюго Чарнли, — заметил он. — Как только стало известно, что леди Чарнли ждёт ребенка, на его долю выпало чрезвычайно приятное занятие сидеть и ждать, затаив дыхание, мальчик это будет или девочка. Да и его кредиторы тоже поволновались. Когда родился мальчик, разочарование было всеобщим.

— А вдова очень переживала смерть Чарнли? — поинтересовался Бристоу.

— Бедняжка, — произнёс полковник. — Никогда этого не забуду. Она не плакала, не впадала в истерику, ничего такого. Она как будто… окаменела. Как я уже сказал, вскоре после этого леди Чарнли закрыла поместье и, насколько я знаю, никогда больше не возвращалась туда.

— Итак, мотив самоубийства окутан мраком, — констатировал художник, слегка улыбнувшись. — Или здесь замешан другой мужчина, или другая женщина — одно из двух, да?

— Похоже, — согласился Саттервейт.

— Скорее всего другая женщина, — продолжал художник, — поскольку вдова так больше и не вышла замуж. Лично я ненавижу женщин, — добавил он хладнокровно.

Мистер Саттервейт слегка улыбнулся. Заметив это, Бристоу набросился на старого джентльмена, как ястреб.

— Можете смеяться, но я действительно ненавижу женщин. Они всё только портят. Всюду вмешиваются. Не дают работать. Они… Только один раз я встретил женщину, которая… Ну, в общем, интересного человека.

— Я тоже считаю, что хоть одну можно найти, — заметил Саттервейт.

— Нет, я совсем не в том смысле. Я… Я встретил её случайно. Это было в поезде. В конце концов, — добавил молодой человек с вызовом, — почему это нельзя знакомиться в поездах?

— Можно, можно, — успокоил его старый джентльмен. — Поезд нисколько не хуже любого другого места.

— Он шёл с севера. В купе нас было только двое. Не знаю почему, но мы разговорились. Я даже не спросил, как её зовут, и, наверное, никогда больше её не встречу. Не знаю, хотелось бы мне этого. Конечно, я могу… и пожалеть об этом, — художник замолчал, потом вновь заговорил, пытаясь яснее выразить свою мысль: — Эта женщина, знаете, она какая-то нереальная. Призрачная. Как будто пришла из кельтских сказок.

Саттервейт понимающе кивнул. Он легко представил себе ситуацию: практичный и рассудительный Бристоу и его спутница, воздушная, почти бесплотная. Призрачная, как сказал он сам.

— Наверное, таким может стать человек, переживший что-то ужасное, почти невыносимое, — продолжал художник. — Такой человек, вероятно, попытается убежать от действительности, укрыться в своём собственном мирке, и через какое-то время он будет уже не в состоянии вернуться к реальной жизни.

— С ней это и случилось? — с любопытством спросил мистер Саттервейт.

— Не знаю, — произнёс Бристоу. — Она мне ничего не сказала, и я только предполагаю. Если хочешь прийти к какому-то выводу, надо шевелить мозгами.

— Да, — медленно произнёс Саттервейт. — Надо шевелить мозгами.

Дверь открылась и старый джентльмен поднял голову. Он с надеждой посмотрел на лакея, но, услышав его слова, был разочарован.

— Леди, сэр. Желает видеть вас по весьма срочному делу. Мисс Аспасия Глен.

Саттервейт в изумлении поднялся из-за стола. Он уже слышал это имя. Да и кто в Лондоне не знал об Аспасии Глен? Моноспектакли Женщины с Шарфом (как рекламировали её в афишах) захватили столицу буквально врасплох. С помощью обыкновенного шарфа эта актриса пародировала различных людей. Её шарф становился то чепцом монашки, то платком мельника, то головным убором крестьянки, то ещё чем-нибудь, причём все образы, созданные мисс Глеи, были не похожи один на другой. Мистер Саттервейт очень уважал эту женщину как актрису, но — так уж получилось — не имел до сих пор возможности познакомиться с ней. Визит Аспасии Глен в столь неожиданный час заинтриговал старого джентльмена.

Мисс Глен сидела на середине покрытого золотой парчой дивана. Она выглядела хозяйкой комнаты. Мистер Саттервейт сразу понял, что эта женщина хочет стать и хозяйкой ситуации. К своему удивлению он почему-то почувствовал к гостье антипатию, хотя прежде искренне восхищался талантом Аспасии Глен. В свете огней рампы она казалась ему трогательным созданием, вызывала симпатию. На сцене она производила впечатление женщины тоскующей, заставляющей задуматься. Но теперь, когда мистер Саттервейт оказался с ней лицом к лицу, им овладели совершенно иные чувства. В Аспасии Глен было что-то жестокое, вызывающее и упрямое. Это была высокая темноволосая женщина лет тридцати пяти, очень симпатичная. Несомненно, она делала ставку на свою красоту.

— Вы должны простить меня за столь неожиданный визит, мистер Саттервейт, — произнесла она сочным соблазнительным голосом. — Не хочу сказать, что я всегда желала познакомиться с вами, но сейчас я рада такой возможности. Что касается моего визита, — женщина засмеялась, — э-э-э… Мне нужна одна вещь, я ничего не могу с собой поделать. Когда мне хочется иметь какую-нибудь вещь, она просто должна у меня быть.

— Я приветствую любой повод, который свёл меня с такой очаровательной женщиной, — по-старомодному галантно произнёс старый джентльмен.

— Вы очень любезны, — сказала Аспасия Глен.

— Моя дорогая леди, — продолжал мистер Саттервейт. — Разрешите мне поблагодарить вас за то удовольствие, которое я получаю каждый раз, когда смотрю ваши спектакли.

Мисс Глен обворожительно улыбнулась.

— Я перейду прямо к делу. Сегодня я была в Харчестерской галерее и увидела там картину, без которой просто не смогу жить. Я хотела купить её, но оказалось, что она уже куплена вами. Поэтому… — женщина сделала паузу, — в общем, мне очень нужна эта картина. Дорогой мистер Саттервейт, я просто должна иметь её. Я принесла чековую книжку, — мисс Глен с надеждой взглянула на него. — Говорят, что вы исключительно добрый человек. Знаете, все люди добры ко мне. Меня это портит, но факт остается фактом.

Таковы были методы Аспасии Глен. Мистер Саттервейт внутренне возмутился её чрезмерным старанием обольстить его своими женскими чарами и этой игрой в испорченного ребенка. Её манеры вроде должны были вызвать в нём положительный отклик, но этого не произошло. Аспасия Глен сделала ошибку: она посчитала его старым дилетантом, которого может легко обольстить хорошенькая женщина. Но за галантным поведением мистера Саттервейта скрывался проницательный и критичный наблюдатель. Старый джентльмен видел людей такими, какими они были, а не такими, какими казались. И на этот раз он увидел перед собой не очаровательную особу, желающую удовлетворить свой каприз, а безжалостную эгоистку, пытающуюся во что бы то ни стало добиться своего. Причины этого мистер Саттервейт пока не знал. И он решил не уступать: картина «Мёртвый Арлекин» останется у него. Старый джентльмен быстро прикинул, как можно ответить отказом и не показаться излишне резким.

— Я уверен, — начал он, — что все вокруг готовы выполнять ваши желания и испытывают при этом огромное…

— То есть, вы уступите мне эту картину?

Мистер Саттервеит медленно и с сожалением покачал головой.

— Боюсь, это невозможно. Видите ли, — он сделал паузу, — я купил эту картину для одной женщины. Это подарок.

— О! Но ведь…

В это время резко зазвонил телефон. Пробормотав извинения, старый джентльмен снял трубку.

— Могу я поговорить с мистером Саттервейтом? — услышал он чей-то слабый, безжизненный голос, доносившийся как будто очень издалека.

— Да, я вас слушаю.

— Я леди Чарнли, Аликс Чарнли. Вы, наверное, не помните меня, мистер Саттервейт. Мы встречались с вами много лет назад.