Марина Серова - Тише воды, ниже травы Страница 3

— А ваши проверяли хоть что-нибудь?

— А как же! — обиженно ответил Мельников. — Только чего проверять-то? Ну, соседей опросили, и те ничего похожего на криминал не указали. Родители тоже. Да, она беременна была, та девушка, как потом выяснилось. Два месяца…

— Это я знаю, — отмахнулась я, отметив, однако, в голове срок беременности Дины. — А что врачи говорят? Со «Скорой» и ваши эксперты?

— Сейчас, подожди… — Мельников, видимо, полез в папку с материалами дела.

— Вот, значит, — вновь вскоре послышался в трубке его голос. — Эксперт засвидетельствовал смерть от отравления… Сейчас, подожди — сосредоточусь и прочитаю, — вздохнув, по слогам прочитал Мельников сложное слово названия лекарства. — Вот, тут дальше объясняется, что препарат этот гормональный, его астматикам назначают. Сперва надо его таблетки на частички делить — я уж не буду тебе все дозы перечислять, ладно? — а потом прием доводится до нескольких таблеток в день. Но если вот так, ни с того ни с сего таблеток пятнадцать хлобыстнуть, то смерть практически гарантирована. А эта Черемисина как раз примерно столько и приняла.

— Так, а достать его трудно, это лекарство? — поинтересовалась я.

— Да нет, в любой аптеке продается, — сказал Андрей. — Ну вот, а врачи со «Скорой» ничего интересного не сообщили, только то, что поступил к ним звонок, и все.

— А что сказала сама погибшая?

— Сама погибшая ничего не сказала, потому что погибла, — хмыкнул в трубку Андрей, чем порядком разозлил меня.

— Что она сказала перед тем, как погибнуть? — с нажимом уточнила я. — То есть как звучала формулировка ее просьбы врачам?

— Этого я не знаю. Ну, знаешь, ты такие вопросы задаешь… И уж таким правильным русским языком ты заговорила, что я даже теряюсь, что и сказать в ответ, — озадаченно произнес Мельников, и я была уверена, что при этом он почесал себе лоб. — Обратись в «Скорую», если тебя это так интересует. А что, заплатить, что ли, крупно обещали, если ты там криминал откопаешь?

— Заплатить обещали, как обычно. Причем за расследование, а не за откапывание криминала, — холодно поправила своего милицейского друга я. — Ладно, пойду отрабатывать собственные методы, но, возможно, еще обращусь к тебе. Если мне материалы понадобятся, рассчитывать можно?

— Да, конечно, — зевнул Мельников. — Только там ничего интересного. Скулы сведет со скуки.

— Ничего, в ожидании гонорара скука обычно рассеивается, — решила я поддразнить приятеля и повесила трубку.

Что ж, придется отыскать врачей, принявших вызов Черемисиной. Надо пообщаться и с ними, и затем с соседями девушки, а также с женихом — или уж кем он Дине приходится, тот Витя — и с родителями… И если все они убедят меня, что ничего подозрительного в смерти Дины не было, значит, так оно и есть. Думаю, что уже завтра я смогу уведомить об этом Валерию Павлову, мою новую клиентку.

Впрочем, есть и еще один барометр для определения правильности выбранного мной курса мыслей и действий. Это — гадальные кости. Вот с ними-то как раз и пора мне пообщаться. Даже в первую очередь надо было, а я что-то отвлеклась. Думая об этом, я достала черный замшевый мешочек и высыпала три двенадцатигранника на столик, на котором стоял телефонный аппарат. Комбинация выпала следующая:

4+21+25 — «Позор и бесчестье падут на Ваш дом, если Вы не сумеете критично оценить положение вещей».

Оба-на! Вот это «косточки» мои сказанули! Давно не было таких движений наотмашь с их стороны. Надо же — не как-нибудь, а прямо — «позор и бесчестье»! Ладно, завернули они так наверняка просто для того, чтобы я обратила внимание на предостережение, не более того. Ну что ж, во внимание примем, будем более осмотрительны и критичны. Или «косточки» хотели сказать — самокритичны?

И все-таки расследование я начну, как и намечала — с разговора с врачами «Скорой помощи». Только анализировать все данные нужно будет очень и очень тщательно. Проблема заключалась в том, что я не знала, куда мне обращаться, где искать этих самых врачей. Поэтому, быстро прикинув в уме варианты их поиска, я набрала ноль-три. Девушка, готовая принять вызов, была озадачена моим первым вопросом. И пока она удивленно молчала, не успев отключиться, я быстро и четко проговорила, что занимаюсь расследованием смерти девушки, совершившей звонок в «Скорую» двадцать третьего марта.

— Фамилия, адрес, — проникнувшись наконец моей проблемой, спросила диспетчер.

Я назвала фамилию и адрес Дины Черемисиной.

— Да, был такой вызов, — подтвердили мне на том конце провода. — Дина Владимировна Черемисина, двадцать три года, улица Краевая. Что еще вам нужно узнать?

— Кто из врачей принял вызов и как можно с ними встретиться… — с готовностью выдала я свой главный к диспетчеру вопрос.

И через некоторое время девушка сообщила, что бригада, выезжавшая по вызову на Краевую, заступит на смену сегодня в восемнадцать ноль-ноль.

Ну, и славно! Значит, сегодня вечером будет чем заняться. А пока нужная мне бригада еще не вышла на работу, можно наведаться на Краевую и самой поговорить с соседями Дины Черемисиной. Облачившись в тонкий темно-голубой свитер и длинную юбку, я надела пальто, собрала волосы в хвост и двинулась к выходу.

Конец марта в нынешнем году выдался холодным и практически ничем не отличался от февраля. Разве что он был еще более сырым, и я сейчас пожалела, что обула легкие ботинки. Да и в демисезонном пальто было холодновато. Видно, рано я в этом году обрадовалась весне… Но возвращаться и переодеваться совсем не хотелось, и я, утешая себя тем, что большую часть времени мне придется проводить либо в машине, либо в квартире, быстренько вывела свою «девятку» из гаража и отправилась на улицу Краевую.

Нужный мне дом шестнадцать я отыскала почти сразу, хотя внешне он был самым обычным, мало чем отличавшимся от множества других, точно таких же домов — типичная панельная пятиэтажка. Просто число «шестнадцать» было густо, хотя и кривовато, намалевано на его стенах черной краской аж в трех местах — видимо, местная детвора постаралась. Завернув во двор, я увидела перед домом большую спортивную площадку, на которой эта самая детвора гоняла в хоккей. Вместе с ними развлекался и взрослый — высокий мужчина, одетый в дорогую спортивную куртку фирмы «Найк». В руках у него также была клюшка, и он с не меньшим азартом, чем мальчишки, бегал по ледяному полю. Каток на этой площадке почему-то не был залит, и ребята-игроки бегали по ней не в коньках, а просто в ботинках. Мужчина, кстати, тоже.

«Надо же, как сильны у взрослых ребяческие инстинкты», — усмехнулась я про себя, выходя из машины и включая сигнализацию. Квартира Дины Черемисиной находилась, по моим подсчетам, на третьем этаже, куда я и направилась. Только позвонила, естественно, не в ее опечатанное жилище, а в соседнюю дверь. Вскоре послышался традиционный вопрос:

— Кто там?

— Простите, вы были понятыми в деле о смерти вашей соседки? — как можно вежливее, поинтересовалась я.

Дверь приоткрылась, и я увидела худощавую женщину лет сорока пяти, одетую в домашний халат.

— Да, мы с мужем были, — чуть испуганно подтвердила она, оглядывая меня. — А что… Что еще нужно?

— Мне просто нужно поговорить с вами о Дине, выяснить ряд деталей, — деловым тоном поведала я, и дверь открылась шире.

— Проходите, — пригласила женщина. — Только мужа сейчас нет. Или он вам не нужен?

— Может быть, мы и без него обойдемся, — разуваясь, ответила я и прошла в комнату.

Кресел в этом доме не было, и мы с женщиной, которая представилась как Ольга Тимофеевна, расположились на диване. Она смотрела на меня вопросительно, с готовностью во взгляде, и я начала с того, что попросила вспомнить подробности того злополучного дня, когда Дины не стало.

— Да ничего особенного в тот день не было, — заговорила женщина, поминутно поправляя жиденькие волосы. — Мы даже и не слышали ничего, не знали, дома ли Дина вообще. Тихо у нее было. Потом уже шаги на лестнице услыхали и голоса громкие — это «Скорая» приехала. Они звонили-звонили, но им никто не открыл, и они позвонили к нам. А мы… что мы могли сделать? У нас ключей от ее квартиры нет, мы так врачам сразу и сказали. Они плечами пожали и говорят — делать нечего, придется дверь ломать. Я сначала вообще-то против была… ну, чтобы дверь-то ломать, а потом, как в квартиру зашли…

Женщина замолчала, покачав головой, и нахмурилась. Видно, перед ее глазами встала увиденная двадцать третьего марта картина.

— Ольга Тимофеевна, — поторопила я ее. — Расскажите, пожалуйста, что же вы увидели?

— Она лежала на полу, Дина то есть, — тихо продолжала женщина. — Между коридором и комнатой, на боку. Мы в комнату и пройти-то не могли, на лестнице стояли, пока милиция на приехала, а потом уже в кухню нас провели.