Мария Жукова-Гладкова - Царское наследство Страница 3

У моего дяди Ричарда никаких зубов не хранилось, только разнообразные кресты. Они были золотыми гладкими, золотыми с распятием, наведенным чернью, с литыми распятиями, с вырезанным образом Спаса, сапфировыми, украшенными жемчугами. Коллекция впечатляла. Я никогда ее раньше не видела.

– Цена определяется исторической ценностью, возрастом и, конечно, уникальной работой, – пояснил Ричард. – Признаться, я думал, что она потянет на десять миллионов долларов, а оказалось в пять раз больше. У меня есть документы, подтверждающие мое происхождение от Алексея Воротынского. Сохранилось описание его крестовой – не зря я тогда русского историка нанимал. Здесь, правда, больше крестов, чем в том описании. Вероятно, их добавили потомки. Нет двух икон, свечей…

– Свечи за столько лет могли ссохнуться, – заметила я. – Да и повез бы твой дед свечи из России? В особенности когда имелись более ценные предметы.

– А почему вы не хотите продать все это церкви? – спросил фотограф, введенный мною в курс дела.

– Во-первых, церкви не продают, во-вторых, я считаю это музейными ценностями и хочу, чтобы ими могли любоваться представители всех конфессий и атеисты, в-третьих, эти кресты всегда хранились в доме. Я же объяснял, что это содержимое крестовой. Да, у царей имелись крестовые попы и крестовые дьяки, которые служили у подобных крестов, но комната все-таки предназначалась для уединенного моления, для «домашней молитвы».

– Ты уверен, что хочешь продать всю коллекцию, а не часть? – уточнила я.

– Она стоит гораздо больше целиком, чем каждый предмет по отдельности. Вон, посмотри, в нее входят деревянные кресты. Они не имеют большой ценности сами по себе. Золотые, конечно, имеют, в особенности если учесть, сколько в них золота и какой пробы. Но… В общем, я принял решение, Бонни. И ведь у меня остаются еще кое-какие вещицы, вывезенные дедушкой.

Дядя Ричард мне хитро улыбнулся. Я тоже улыбнулась, вспоминая, сколько всего успела прихватить моя прабабушка.

– Даша видела коллекцию? – прямо спросила я у дяди.

– Ты меня идиотом считаешь? – посмотрел он на меня. – Она вообще не знает о ее существовании.

– А как вы объяснили наш приезд? – спросил фотограф.

– Зачем мне кому-то объяснять приезд племянницы? К тому же Дашенька скоро отбудет в Россию.

О Дашеньке я рассказала шефу. Он имеет связи в спецслужбах Великобритании, с которыми наша газета сотрудничает на взаимовыгодной основе. Я не исключала, что Дашенька – это просто хищница и ей нужен богатый англичанин для замужества, неважно – с коллекцией или без. Лошадей держат только богатые люди, и она направилась на скачки в поисках богатого английского лоха. Но требовалось проверить все аспекты. В самом ли деле она здесь только работает и ищет потенциального мужа или еще чем-то занимается?

Через некоторое время шеф получил очень интересный ответ. Он опять же в некотором роде касался нашей семьи.

У Ричарда имелась сводная сестра по матери. Он не поддерживает с ней отношений, они не складывались с самого детства. Сестра была старше Ричарда на пять лет и имела страсть к молодым мужским телам. У меня с этой сестрой не было никакой общей крови, то есть родственницами мы являлись только опосредованно, и вообще я ее ни разу в жизни не видела.

Примерно два года назад сестра Ричарда, Вики Фостер, вышла замуж за молодого русского артиста, играющего героев-любовников второго плана в том самом театре, который находился у нас на гастролях и где Даша работала синхронным переводчиком. Потом его пригласили в какой-то сериал, где он из героя второго плана примерно к десятой серии превратился в главного – по просьбе многочисленных зрительниц. Сериал показали и в Англии – и английские дамочки стали сходить с ума еще больше, чем русские. В связи с такой бешеной популярностью драматический театр, где Юрочка Свиридов числился в штате, приехал в Англию на гастроли, которые имели головокружительный успех, не то что в этот раз. Тогда английские дамочки валом валили на Юрочку, желая посмотреть его живьем.

Обратно театр в тот раз ехал уже без Юрочки. Он женился на Вики Фостер, которая годилась ему в матери.

– Он в России не мог себе богатую женщину найти? – спросила я у шефа. – И помоложе?

Шеф ответил, что этот вопрос пока выяснить не удалось – было мало времени, и в любом случае это будет проще сделать мне во время следующего вояжа в Россию, который состоится в самое ближайшее время.

Он же мог сообщить, что Юрочка ходил почти на все спектакли театра, в котором прозябал немало лет, и потом несколько раз ужинал с Дашей.

– Задача ясна? – посмотрел на меня шеф.

Она была не просто ясна. Мне было необходимо выяснить подоплеку этого знакомства, чтобы Ричард не оказался в какой-то неприятной ситуации.

Но первым на повестке дня все-таки стоял олигарх-диссидент Борис Сигизмундович Доброчинский.

Глава 3

– Бонни Тейлор? – откровенно поразился Доброчинский, услышав мой голос в трубке. – Вот уж не ожидал… Чем обязан?

Я сказала, что у меня есть к Борису Сигизмундовичу деловое предложение, которое мне не хотелось бы обсуждать по телефону. Он пригласил меня в свой лондонский дом и заявил, что также хочет дать мне интервью о суровой доле российского диссидента.

Первой в холле лондонского дома олигарха-диссидента в глаза бросалась красная рамочка, в которую была помещена копия милицейского протокола (русского). Как-то, когда Борису Сигизмундовичу было сорок девять лет, а его нынешней жене двадцать два, они отправились в ресторан. Обоим так захотелось секса, что удержаться они не смогли. А потом девушка слишком громко вскрикнула, подскакивая у Бориса Сигизмундовича на коленях. Народ стал оборачиваться. Администрация вызвала милицию. Парочку отвезли в отделение, составили протокол, Доброчинский заплатил штраф за нарушение общественного порядка. Мне он заявил, что никогда не платил штраф с таким удовольствием. Копию протокола он забрал с собой в Англию.

– Мне так приятно на него смотреть, когда я захожу в дом, – мечтательно произнес Доброчинский. – И такая гордость берет, когда гости читают, что тут написано… Больше никого из моих знакомых в сорок девять лет за это дело не штрафовали.

Я не могла не рассказать про этот протокол в рамочке читателям. Ведь не всем удается лично побывать в домах российских олигархов в Лондоне. Надо будет всем знакомым – и русским, и английским – загадку загадывать: что взял с собой олигарх, сбегая в Англию от российского правосудия? По-моему, даже в самую больную голову не придет правильный ответ.

Еще олигарх заявил мне, что у него только одна вредная привычка – жениться. Других нет.

– Я не поняла: вы меня сватаете? – спросила я. – Так я старше вашей последней жены. Вы же каждый раз женитесь на более молодой.

– Нет, это я так, к слову. Просто сообщите как-нибудь читателям. А то обо мне почему-то пишут только дурное.

«А на самом деле вы весь такой белый и пушистый», – добавила я про себя, глядя на покрытые черным густым волосом руки олигарха.

Потом мы приступили к обсуждению дела, с которым я и пришла в гости к Доброчинскому. Он очень внимательно меня выслушал, бегло просмотрел распечатанные фотографии, пачку которых я приготовила специально для него и в дальнейшем оставила в доме.

– То есть ни с кем из русских высокопоставленных чиновников вы проблему пока не обсуждали? – уточнил у меня Борис Сигизмундович.

– Нет. Вначале мне хотелось поговорить с вами. Вы же понимаете, что, если не согласитесь участвовать в проекте, я обращусь к кому-то еще. Но я посчитала вариант с вашим участием самым перспективным – для всех заинтересованных сторон.

Доброчинский хмыкнул. Он сидел в задумчивости, глаза напоминали работающий компьютер – в них в эти минуты явно просчитывались все возможные варианты развития событий лично для него.

– Пятьдесят миллионов долларов – многовато, – наконец выдал он. – И в любом случае стопроцентной гарантии не будет. Как скоро я должен дать вам ответ?

– Чем раньше, тем лучше.

Борис Сигизмундович позвонил через два дня и сделал мне встречное предложение. Для оплаты коллекции мне придется искать кого-то другого, он же за свое возвращение в Россию готов пожертвовать государству Российская Федерация девять серебряных ведер, которые должны быть также выставлены в Эрмитаже вместе с коллекцией Ричарда – и, естественно, с табличкой, оповещающей граждан о том, что дар сделал Борис Сигизмундович, патриот России, много лет проживший в изгнании.

– А вам не кажется, что ведра и кресты – это несколько разные вещи? И они не очень согласуются друг с другом?

– Бонни, вы не знаете, о каких ведрах идет речь.

Я попросила объяснить, потому что в самом деле даже предположить не могла, какие ведра, пусть и серебряные, могут иметь такую большую ценность.