Елена Яковлева - Красное бикини и черные чулки Страница 3

— Ты откуда звонишь?

— Да я тут… На остановке. Автобус жду. А ты… Скоро?

Ага, дрейфит. Чувствует, что час, когда Краснопольский начнет методично вытрясать из нас души, приближается с неумолимой неотвратимостью.

— Скоро, — пообещала я и бросила трубку. Потом сняла трубку с рычага и с минуту подержала на весу на случай, если Жанке вздумается перезвонить. Очень мне надо выслушивать ее стенания, после того как она собственноручно всю кашу и заварила.

Одевалась я долго и тщательно. А на макияж убила четверть часа, не меньше. Раз уж меня все равно вытурят с телевидения, так пусть хоть запомнят молодой и красивой. Кто-то, может, и не поверит, но процесс прихорашивания настолько поглотил меня, что под конец я уже ни о чем не жалела, кроме как о ногтях, сломанных при транспортировке засранца, походя перечеркнувшего мою телекарьеру пьяными бреднями о белых лилиях, красных трусиках и черных чулках.

Обидно, но боевого настроя мне хватило ненадолго. Он весь сошел на нет, едва я увидела свою припаркованную во дворе «Варвару», за ночь заваленную толстым слоем снега. Конечно, по-хорошему следовало бы ее ставить в гараж, но тогда его тоже придется разгребать. Короче, дилемма. При том, что еще прошлой зимой подобные мелочи мою жизнь не омрачали, по крайней мере до тех пор, пока я не выставила Пронина. Но не держать же при себе мужчину, интерес к которому давно и безвозвратно утрачен, только потому, что он счищает с машины снег. Впрочем, он ведь ее еще и мыл, и масло в двигателе менял, и регулярно замазывал краской свежие сколы и царапины на кузове. А теперь, без Пронина, моя «десятка» не только заросла грязью, но даже и поржавела местами.

Я вздохнула и с мыслями о том, что от Пронина было гораздо больше пользы, чем вреда, взялась за раскопки, отнявшие у меня уйму сил и времени. А тут еще Жанка снова позвонила мне… на сотовый. На этот раз уже с работы. Хриплым голосом доложила обстановку:

— Краснопольский в своем кабинете с каким-то мужиком, уже полчаса…

Я, ни слова не говоря, дала отбой, завела машину и обреченно покатила к Дому радио.

Жанка поджидала меня в коридоре. Сразу затрусила рядом, почему-то прихрамывая на левую ногу, и затарахтела:

— Мужик все еще у Краснопольского, а нам все время звонят какие-то придурки и просят повторить передачу!

— Какую передачу? — Я на ходу разматывала шарф.

— Ну вчерашнюю же…

— Это еще зачем?

— Говорят, были на работе, не видели…

А я-то, дура, думала, что меня уже ничем не удивишь!

— И, знаешь, я подумала, что…

Что именно подумала тогда Жанка, остается для меня загадкой и по сей день, потому что в конце коридора внезапно возникла грудастая Нонна, секретарша Краснопольского, и бросилась нам наперерез.

— Вы, обе, — к шефу, — выдохнула она с выражением священного ужаса на лице.

— Ну все, начинается, — прошептала Жанка, повисла у меня на плече всей своей рыхлой массой и захромала сразу на обе ноги. — Как ты думаешь, он нас сразу уволит?

— А что, ты бы предпочла, чтоб постепенно? — криво усмехнулась я.

Мне сразу бросилось в глаза, что Краснопольский какой-то не такой. Во-первых, бледный, во-вторых, со свежим порезом на подбородке. Похоже, брился второпях, что совершенно не сочетается с его вальяжными привычками барина. Коротко стриженная шевелюра с красивой проседью слегка взлохмачена. И галстук висит чуть-чуть набок. Что касается остального, то тут, как всегда, не придирешься: рубашка свежайшая, пиджак стильный, а из-за стола видна нервно подрагивающая нога в отутюженной брючине и до блеска начищенном ботинке. Вторая — вне поля моего зрения, но, думаю, с ней тоже все в порядке. По крайней мере до сих пор у меня не было ни малейших оснований в этом сомневаться.

— Проходите, садитесь. — Краснопольский бросил в нашу сторону такой короткий взгляд, что я не успела рассмотреть в нем никаких намеков на громы и молнии. Да и атмосфера в кабинете сгустилась не от статического электричества, а от сизого дыма препаршивейших сигарет.

Курил, конечно, не Краснопольский — наш барин употребляет только дорогие, — а невзрачный типчик в кургузом коричневом пиджаке, из рукавов которого торчали манжеты зеленой рубашки, и синих пузырящихся на коленках брюках. Я еще подумала, надо же, какой разительный контраст с нашим несравненным патроном.

— Вот знакомьтесь, — сказал Краснопольский, внимательно разглядывая свои холеные аристократические руки. — Это следователь прокуратуры господин Кошмаров.

— Товарищ, — поправил невзрачный типчик.

— Товарищ Кошмаров, — уточнил Краснопольский и убрал руки со стола.

Мы с Жанкой переглянулись. Я успела прочитать в ее круглых коровьих гляделках немой вопрос: да неужели же на нас дело завели?

— А это, — Краснопольский кивнул в нашу с Жанкой сторону, — ведущая интересующей вас программы Марина Владимировна Соловьева и режиссер Жанна Аркадьевна Хвостова. Вы хотели задать им вопросы? Пожалуйста.

Жанка побагровела и завибрировала от страха, а я уставилась на следователя из прокуратуры с живейшим интересом. Уж очень любопытно было послушать, какую статью можно припаять за выпущенного в прямой эфир придурка. На дворе-то, чай, не тридцать седьмой.

— Э… Марина Владимировна… — откашлялся следователь Кошмаров. — Тут такое дело. Нас очень интересует человек, который в вашей вчерашней программе участвовал. Она у вас, кажется, «Разговор с тенью» называется.

Замечательно! Кажется, я поняла. Это все Краснопольский! Его штучки! Решил устроить нам выволочку по полной программе с привлечением представителей прокуратуры. Чтобы лучше пробрало, так надо полагать. Ну просто инквизитор. Только не на тех нарвался. Вернее, не на ту, потому что за Жанку я не ручаюсь.

— А в чем, собственно, дело? — Я внутренне сгруппировалась и приготовилась держать удар до последнего.

Как всегда, все испортила Жанка, стала усиленно вилять хвостом перед этим следователем Кошмаровым (надо еще проверить, может, он тоже подставной, как наша вчерашняя «тень»).

— Ой… Это недоразумение. Самое настоящее недоразумение. Он должен был говорить не то, что сказал, а совсем другое. Понимаете? И он раскаивается, искренне раскаивается, поверьте мне.

Следователь Кошмаров, хоть и выслушал жалкие Жанкины оправдания с подчеркнутым вниманием, главного вопроса с повестки дня не снял:

— Так вот и скажите мне, кто это был, раз уж он все равно раскаивается?

— А что, это так важно? — неумело торговалась Жанка, попутно выклянчивая у меня поддержку посредством косых взглядов. Только я намеренно игнорировала их и даже демонстративно отвернулась к окну: пусть теперь сама выкручивается.

— Жанна Аркадьевна! — снова возник прежде безмолвствовавший Краснопольский. — Это же следователь прокуратуры!

— Ну хорошо, — малодушно шмыгнула носом Жанка. — Я скажу. Но он тут ни при чем. И Марина Владимировна тоже. Вся вина на… На мне. — Жанка проявила беспрецедентное благородство. — Это я придумала… Юрий Константинович сказал, что у нашей передачи слишком низкий рейтинг… Нужно было ее чем-то оживить… Вот я и… Ну, это моя инициатива была. Я сама его попросила… Он еще долго отказывался, говорил, что не хочет этим заниматься, а я его уговорила… Слова ему подготовила, другие слова. Там не было ни про гроб, ни про лилии, а тем более про… Ну, в общем, это вышло непреднамеренно… Он просто все перепутал. Затмение на него такое нашло. Он сам мне так сказал: «Жанна, на меня затмение нашло».

Очень мне интересно, когда это Порфирий успел ей такое сказать, учитывая, что вчера, когда мы бросили его на полу в прихожей, он лыка не вязал!

— Да кто он-то? Фамилию вы мне назвать можете? — Уж не знаю, какой это был следователь, настоящий или подставной, но терпение он начинал терять самым что ни на есть естественным образом.

— По… Порфирий… То есть Порфирьев Алексей Петрович, — захныкала Жанка. — Он… Он — художник… Хороший художник, маринист, но ему не очень… Не очень везет… — К концу своего выступления Жанка позорно ревела белугой.

— Ну хватит! — Я таки не выдержала. — А на каком основании, позвольте вас спросить, ведется этот допрос? Насколько я понимаю, если по поводу известной передачи к нам и могут быть предъявлены какие-то претензии, то сугубо профессионального свойства. На худой конец, морально-этического. А прокуратура такими мелкими вопросами не занимается.

Серенький типчик с жуткой фамилией Кошмаров склонил к плечу шишковатую голову и поведал самым задушевным тоном:

— А у прокуратуры к вашей передаче как раз и нет никаких претензий. Честно говоря, я ее даже и не видел. Вот только сегодня утром мне ваш начальник небольшой отрывок прокрутил на видеомагнитофоне. Я, знаете ли, вообще телевизор не смотрю, текучка заедает. Иногда только новости и футбол. Я за «Спартак» болею.