Чарльз Тодд - Признание Страница 3

— Почему вы решили пойти в полицию? Почему не стали адвокатом, если уж вам так не терпелось вершить правосудие?

— Мой отец — адвокат. Я думал пойти по его стопам, но вскоре понял, что отцовская стезя мне не подходит.

Им принесли жаркое. Рассел жадно посмотрел на блюдо.

— Я такой голодный, что готов съесть даже стол. Но как же трудно стало глотать! — Он обмакнул в соус корочку хлеба и попробовал. — О да, помню, почему мне всегда так нравился здешний соус!

За едой они говорили о самых разных вещах; Ратлидж дождался, пока они доели десерт, и спросил:

— Почему вы решили обратиться в полицию лично? Можно было, например, написать признание и распорядиться, чтобы его вскрыли после вашей кончины… — Когда-то он знал убийцу, который именно так и поступил.

— Вижу, полицейский вернулся! Если бы не он, мы с вами могли бы подружиться. Ладно, мне кажется, ответ на один вопрос вы заслужили. Мне показалось, что признаваться во всем задним числом — трусость. Наверное, меня все же воспитали богобоязненным, и я понимаю, что дело не в одном признании. По-моему, куда справедливее не только признаться, но и покаяться при жизни.

— Ну и как — полегчало после того, как вы сняли тяжесть с души?

Рассел нахмурился:

— Знаете, я думал, что мне полегчает. Я ведь очень долго хранил свою тайну, по крайней мере, мне так казалось. Я набрался храбрости и пришел в Скотленд-Ярд, пока еще в силах ходить; приход к вам стал для меня своего рода испытанием на прочность… Испытанием моей силы духа. Но все вышло… не совсем так, как я ожидал.

— Вам было бы легче, если бы я надел на вас наручники и бросил за решетку? А может быть, вы хотели, чтобы вас повесили?

— Предпочитаю смерть не через повешение, хотя все лучше медленной пытки, которую я терплю сейчас. Наверное, отчасти мне все же представляется, что мое преступление не настолько ужасно, каким казалось в то время. Ну да, так привыкли рассуждать на войне. Если убиваешь несколько тысяч — ну ладно, несколько сотен, хотя иногда казалось, что убитых тысячи, — какая разница, одной смертью больше или меньше? Оказывается, разница очень большая. Видите ли, в тот раз у меня был выбор. Я ведь мог бы не убивать его, а все-таки убил. И вот я пришел к вам, чтобы признаться и исправить прошлое… — Рассел мрачно посмотрел в тарелку. — А исправить прошлое не получается. Вы и теперь желаете знать, почему я его убил?

— Так или иначе я все равно это выясню. Если, конечно, будет следствие. Вас допросят. И если вы не ответите удовлетворительно на все наши вопросы, нам придется самим искать ответы. Работа предстоит не из приятных.

— А я и не ожидал, что она будет приятной, — ответил Рассел. — Только я не догадывался, что все так затронет меня за живое. Или получит огласку. Очень не хочется, чтобы в дело оказались замешаны другие. Если повезет, я умру раньше. А до тех пор прикажите полицейскому, который в вас сидит, заниматься своими делами. Не сомневаюсь, вы доведете дело до конца, но после того, как я уже не смогу отвечать на ваши вопросы и вы не сможете причинить мне никакого вреда. — Он подозвал официанта и сказал Ратлиджу: — Я очень устал. Вот еще один недостаток моего состояния. Так что не обижайтесь, но провожать вас не буду.

— Могу ли я чем-нибудь вам помочь? Может, отвести вас в номер?

— Спасибо, не надо. С этим я еще управлюсь.

Ратлидж встал и протянул руку.

— Если все-таки передумаете, вы знаете, где меня найти.

— Да, знаю. Спасибо, инспектор.

Когда Ратлидж направился к выходу, Рассел вдруг окликнул его:

— Вообще-то кое-что вы могли бы для меня сделать.

— Что? — спросил Ратлидж, разворачиваясь к Расселу лицом.

— Помолитесь за меня. Вдруг да поможет… хоть немного.

Возвращаясь на работу, Ратлидж думал об Уайате Расселе. Если он, конечно, не берет на себя чужую вину и в самом деле совершил убийство, которое много лет отягощало его душу, почему он открыл лишь часть правды?

Может быть, в деле замешан кто-то еще?

А что, вполне вероятно. Но тогда почему просто не продолжать жить дальше со своей тайной и умереть, так и не сняв греха с души? Видимо, Рассел понял, что, как бы он ни поступил, легче ему не станет, поэтому и поспешил отказаться от своего признания.

Может быть, у него был сообщник? Или имелась другая причина?

Выйдя из машины, он мысленно представил себе карту Эссекса. Графство граничит на юге с Кентом; их разделяет Темза. Вдоль северного берега Темзы тянутся болотистые низменности — настоящая бахрома из узких заливчиков и речушек, отделивших от остальной части страны обитателей прибрежных районов. Тамошний уклад не менялся веками. До войны жители окраины Эссекса почти ничего не знали о том, что творится в других частях графства, не говоря уже об остальных частях страны. Они жили своей жизнью. Обитателям болот не требовались ни современные удобства, ни вмешательство извне, которое нарушало бы привычный ход их жизни.

Чем дальше от побережья, тем цивилизованнее. Вдали от болот были разбросаны городки и деревни, проложены дороги. По мнению жителей болотного края, Базилдон, Челмсфорд и Колчестер с таким же успехом могли располагаться на другом краю света. Они находились так же далеко от их образа мыслей, как сам Лондон. И все же Ратлидж, кивнув дежурному сержанту и поднимаясь по лестнице в свой кабинет, думал о том, что убийство в деревнях, даже самых уединенных, вряд ли осталось бы незамеченным. Если, конечно, Рассел не избавился от трупа особенно хитроумно.

Он, кажется, упомянул временный аэродром?

Не заходя к себе, Ратлидж отправился искать констебля Грина, чья эскадрилья во время войны базировалась неподалеку от Кана.

Грину, худощавому и приветливому, с копной светлых волос, которые, к его досаде, завивались в сырую погоду, исполнилось уже тридцать три года. Он поздно поступил на службу в полицию. После Перемирия [1] он решил вступить в ряды столичной полиции и вскоре стал сотрудником Скотленд-Ярда. Раньше у Грина был в Рединге велосипедный магазин; он подумывал было перейти на торговлю автомашинами, но началась война. Грин мечтал о небе, но оказалось, что у него высотобоязнь. Поэтому он служил на аэродроме механиком и ремонтировал самолеты, которые так любил. Ему приходилось постоянно доставать запчасти, поэтому он наладил отношения с другими французскими аэродромами. Эссекс совсем недалеко от Франции; возможно, Грин помнил и тамошние аэродромы.

Увидев, что к его столу подходит Ратлидж, Грин широко улыбнулся:

— Здравствуйте, сэр. Чем могу вам помочь?

— Мне нужна ваша память. Точнее, военные воспоминания. — Ратлидж пересказал Грину то немногое, что сообщил ему Рассел об аэродроме, и спросил: — Вы, случайно, не знаете, где он находился?

Грин нахмурился и, подумав немного, сказал:

— Там их было несколько. Скорее всего, имеется в виду аэродром в Фарнэме. На реке Хокинг. Им там туго пришлось. И не в последнюю очередь из-за местных жителей, которые приняли их в штыки.

— Что значит «туго пришлось»?

— Во-первых, ветер и низкие туманы над рекой. Кроме того, местные жители жгли сено, и летное поле постоянно заволакивало дымом. Совершали мелкие кражи. Происходили ссоры между теми, кто там служил, и жителями. Кстати, местные девушки вовсе не возражали против новоприбывших. Скорее всего, и ссоры выходили из-за них. Судя по тому, что мне рассказывали, Фарнэм расположен довольно изолированно, и тамошние жители не привыкли к переменам.

— Что стало с аэродромом, когда закончилась война?

— Наверное, поле, на котором он размещался, вернули фермеру, прежнему владельцу.

Ратлидж кивнул:

— Да, наверное. Что ж, спасибо, Грин!

— Что-то случилось в Фарнэме? Я бы с удовольствием съездил туда, взглянул на аэродром своими глазами.

— Сегодня за обедом один человек обмолвился о тамошнем аэродроме. Мне стало любопытно, — беззаботно ответил Ратлидж и направился к себе в кабинет.

Вначале он думал начать официальное расследование убийства в связи с признанием Рассела, но потом решил повременить. Он так и не понял, почему Рассел явился в Скотленд-Ярд.

Зато признание пробудило в нем любопытство. Ратлидж сказал себе: не будет большого вреда, если он кое-что разведает. Если и в самом деле вскроются факты, начать официальное расследование никогда не поздно.

Через два часа, разобравшись с документами, лежавшими у него на столе, он отправился в Сомерсет-Хаус, чтобы навести справки о Джастине Фаулере и Уайате Расселе.

Глава 3

В Сомерсет-Хаус, здании, занимавшем целый квартал между Стрэндом и Темзой, издавна хранились записи о рождениях, кончинах, а также брачные свидетельства, выданные в Англии и Уэльсе. Само здание, получившее название в честь стоявшего на том же месте, но давно снесенного тюдоровского дворца, возвели с особой целью. Было решено собрать в одном месте правительственные учреждения, ранее разбросанные по всему Лондону — от Управления налоговых сборов до Адмиралтейства. Поговаривали, что в Сомерсет-Хаус имелись комнаты даже у адмирала Нельсона, что, впрочем, маловероятно.