Ольга Хмельницкая - Сезам, закройся! Страница 3

Полковник закашлялся, потушил сигарету в пепельнице с царевной-лягушкой, открутил крышку на бутылке «Святого источника», стоявшей на подоконнике, и отхлебнул глоток воды. В груди на мгновение стало холодно. Свело зубы.

– Будь осторожна, девочка моя, – прошептал он, глядя на фотографию. – Будь осторожна! Там замешаны очень большие деньги. Те, кто сидит на такой финансовой трубе, ни за что не отдадут ее добровольно.

Полковник опустился в свое кресло и вытянул ноги. Беспокойство о Еве грызло его все сильнее.

Лиза вышла на улицу и села в старенький красный «Сеат Марбелья». Как успешный наемный убийца с солидным стажем, она могла позволить себе купить «Феррари», но не хотела привлекать к себе повышенного внимания. А та машина, на которой она ездила – скромная, маленькая, пыльная, устаревшего дизайна, но при этом очень женственная, как нельзя лучше отвечала запросам девушки. Накрапывал дождик, и Лиза натянула на голову капюшон куртки. Несмотря на зеленые листья деревьев, в воздухе пахло осенью. Несколько раз глубоко вздохнув и насладившись свежими дуновениями ветерка, девушка села в машину и развернула план здания, нарисованный Богданом.

– Ну там и осиное гнездо, – пробормотала девушка, разглядывая набросок.

На схеме был почти идеально изображен квадратный куб, верхняя половина которого находилась над землей, а нижняя – углублена под ее поверхность. Прямо в передней части здания была изображена проходная, за которой начинался большой холл. На верхние этажи вела лестница, рядом с которой рукой Богдана было размашисто написано: «Витражи». Направо от входа в холле был отмечен выход на площадку лифта, а чуть дальше был изображен небольшой коридор, ведущий в гараж. По углам четырехугольного здания располагались четыре лестницы, соединяющие этажи.

«Ага, – подумала Лиза, – значит, в здании есть одна парадная лестница с витражами в центре, четыре обычных по углам и лифт справа от холла. Ясно. Мне только непонятно, почему в подземные этажи, судя по схеме, невозможно попасть по лестницам. Их просто нет! Только лифт. А если пожар? А вдруг отключится электричество? И все? Люди заблокированы?»

Она откинулась на сиденье машины и задумалась. Ответ был только один, и он был очевиден.

– Там лаборатории, – хмыкнула Лиза. – Темно, тихо, страшно и много высокоинтеллектуальных червей-мутантов. Отключение лифта автоматически приводит к блокировке подземелья. Ни одно чудовище не вырвется.

Девушка засмеялась. Ей было совсем не страшно. Напротив, предстоящее приключение будоражило. Она никогда не терялась в трудных ситуациях. Наоборот, ей постоянно нужен был адреналин. Только тогда, когда на кону стояли жизнь и свобода, Лиза чувствовала себя хорошо.

– У меня, наверное, адреналиновая наркомания, – сказала она, складывая лист бумаги пополам и укладывая на фальшивый диплом о высшем биологическом образовании на имя Лизы Мининой, купленный для нее Богданом. – Я постоянно хочу экстрима. Можно сказать, что я занимаюсь любимым делом – выслеживаю злодеев различных мастей, за смерть которых готовы заплатить кругленькую сумму, и отправляю их к праотцам. А теперь вот мне предстоит экскурсия в увлекательнейшее место и встреча с умными, одаренными и блестяще образованными людьми, одного из которых я, увы, должна буду препроводить на тот свет.

Она завела машину. Лиза еще не подозревала, что дело, за которое ей заплатил Богдан, будет последним в ее карьере профессионального убийцы.

Ева Ершова, лейтенант ФСБ и невеста полковника Рязанцева, смешивала в пробирке жидкости двух разных цветов, задумчиво глядя прямо перед собой. За большим стеклянным окном института виднелись лес и темные тучи над ним, похожие на летящие по небу мягкие игрушки. Девушка была рада, что сегодня ей поручена работа на этажах и не надо спускаться в подвал – подземные лаборатории, в которых поддерживаются постоянная температура, влажность и световой режим и где она начинала тут же испытывать приступы клаустрофобии. На улицу Ева не выходила уже давно – при НИИ было общежитие, а ходить в лес было не принято. Особенно ночью.

– Ну что, готово? – спросила ее Лариса Ильина, очень высокая и сутулая блондинка с тонкой шеей и длинным носом. У нее была светлая кожа, светлые ресницы, светлые брови и множество веснушек.

– Еще минут пять, не больше, – ответила Ева, продолжая перемешивать ингредиенты.

В лаборатории было сумрачно. На столах лежали небольшие квадратные стеклышки с препаратами лепестков тюльпана. Лариса положила на стол рядом с Евой микропипетку, созданную в Институте биологического приборостроения РАН и позволяющую дозировать ввод препаратов в клетки с большой точностью, и потянулась.

– Когда будет готово, капай раствор рестриктазу в каждый препарат, – сказала она Еве, задумчиво мешавшей жидкость, которая постепенно становилась ярко-желтой.

– Скажи, Лариса, – сказала Ева подруге, – а почему я всегда думала, что генетику взрослого, уже сформировавшегося организма невозможно изменить? В клонировании, например, работают с эмбрионами. То есть меняют наследственную информацию. Изменение же ДНК взрослых организмов представлялось мне невозможным!

– Я тоже так думала, – сказала Лариса, – пока не пришла работать сюда. Вообще-то, перенос генов из клетки в клетку – довольно простое дело. Правда, для этого ранее требовалось специальное оборудование, так называемые «генные пушки». Резать, склеивать и создавать искусственные гены тоже научились давно, тут мы не первопроходцы, хотя и владеем этими методами досконально. На самом деле одно из открытий нашего института – это создание специальных веществ-переносчиков, которые, попадая в кровь живого организма, разносятся по всему телу и работают как маленькие локальные «генные пушки», изменяя цитоплазму близлежащих клеток. В результате работа с генами в нашем НИИ из сложного и дорого процесса превратилась в игру, в которой одни выступают хищниками, а другие – жертвами.

Раздался писк, и Ева отвлеклась от объяснений коллеги. Прямо перед ней на столе стояла клетка, в которой сидели белые лабораторные крысы. Они были сильными, мускулистыми, острозубыми и косили на девушек красными глазами. Одна из крыс пищала. Видимо, была голодна.

– Есть хотят, – сказала Ильина, – это суперкрысы. Валентин Эмильевич кормит их допингом, от которого они очень быстро набирают мышечную массу и становятся злобными и свирепыми.

– Я в общих чертах знаю, – кивнула Ева. – Мне просто интересно, что профессор собирается делать с этими грызунами дальше? Ну ладно, тюльпаны. Тут все понятно – коммерческий заказ. Но крысы ему зачем?

Лариса подошла к клетке и посмотрела на грызунов.

– Не знаю, – ответила девушка после паузы. – Я в стратегические вопросы руководства не вмешиваюсь.

Ильина еще помолчала. Ершова видела, что Лариса хочет о чем-то спросить, но не решается.

– Кстати, – как бы между прочим сказала Ильина, стараясь, чтобы ее голос звучал натурально, и наклоняясь над невысокой Евой, как журавль над лягушкой, – ты тут уже два месяца, а никаких изменений незаметно. Ну, ты понимаешь меня… Утюгов поит каждого нового сотрудника раствором, замаскированным под обычный напиток, и у того происходят какие-нибудь изменения. А у тебя никаких не видно что-то. Извини, что я спрашиваю.

Ева аккуратно поставила пробирку в держатель и расстегнула халат. Все ее тело было покрыто жесткими курчавыми волосами. Ильина взвизгнула и прикрыла рот рукой.

– Я каждое утро удаляю волосы на видимых участках депиляторным кремом, – сказала Ершова. – Но там, где тело прикрывает одежда, я ничего поделать не могу – никакого крема не хватит. К тому же волосы быстро вырастают снова.

– Бедная девочка, – пробормотала Ильина, шмыгая длинным, как у Буратино, носом. – Все мы тут, впрочем, бедные. Крупные научные открытия не всегда приводят к счастью. Очень часто от них бывают только неприятности.

– Это зависит только от порядочности людей, в руках которых находятся новые технологии, – пожала плечами Ева, застегивая халат, – открытие само по себе не бывает ни хорошим, ни плохим. Полезным или вредным его делают люди. Вот у меня должна была быть свадьба в декабре, – добавила Ершова после паузы, – но теперь, очевидно, не будет.

– Ты рассказала ему, что с тобой случилось? – спросила Лариса, потирая лоб длинным, как макаронина, пальцем.

– Нет, – покачала головой Ева, – не могу же я сказать ему, что стала чудовищем Франкенштейна.

– У меня вот был молодой человек, он здесь работал, – сказала Лариса, – уволился раньше, чем у меня начались проблемы, и я тоже так и не решилась ему показаться в новом обличье. Просто написала СМС, что нам лучше расстаться.

Ильина всхлипнула. Чтобы успокоиться, она достала из лабораторного холодильника бутылочку пепси, отпила половину, а потом сунула бутылку с остатками сладкого напитка в карман своего белого халата.