Сергей Ильвовский - Иерихонские трубы Страница 3

Всем увиденным на экране Лидия Викторовна стремилась поделиться с очень уважаемым ею соседом. В комнату к нему по присущей ей деликатности она не лезла, но, если ей удавалось заловить Колапушина на кухне — это было для неё настоящим счастьем. Иногда её разговоры были надоедливы, но чаще забавны и даже интересны — некоторые суждения Лидии Викторовны могли раскрыть иные явления с совершенно неожиданной стороны. Вот и сегодня она приготовилась обсудить очередную, из высмотренных по телевизору, новостей:

— Арсений Петрович — вы телевизор ещё не смотрели? Представляете какой ужас — умер Балясин!

— Какой Балясин? — невнимательно спросил Колапушин, наливая кипяток в чашку.

— Ну, как же, Арсений Петрович?! Знаменитый музыкант и продюсер. Помните, месяц назад, погибла певица — Шаманка Варя? Вот он как раз был её продюсером, а теперь и сам умер. Это просто какой то рок!

— А-а… Это то, что на проспекте, около кинотеатра… — вспомнил Колапушин страшную автокатастрофу, в которой погибло четыре человека.

— Да, да. Я так плакала тогда, так плакала.

— Там, что, был кто-то из ваших знакомых? Или родственник погиб?

— Слава Богу, нет. Я из-за Вари плакала. Я, ведь, специально в концерт ходила ее слушать — произнесла соседка с великолепным прононсом — такой талант!

Колапушин чуть не подавился бутербродом, представив себе старенькую, интеллигентную Лидию Викторовну на концерте поп музыки.

— Вы зря иронизируете, Арсений Петрович, — проницательно заметила Лидия Викторовна, глядя на Колапушина выцветшими, старческими глазами — её ходили слушать много очень интересных людей. Вы не представляете, какая у неё была энергетика.

— Энергетика — это вообще-то у Чубайса, — буркнул Колапушин, наконец, проглотивший, с помощью глотка кофе, непослушный кусок — электростанции всякие…

— Ну, нельзя же быть таким неисправимым материалистом! Мне один очень известный экстрасенс сказал, что он никогда не видел такого биополя. Представляете, её аура заполняла весь зал! Это было что-то уникальное!

— Вот бы мне его зрение — сказал Колапушин, собирая грязную посуду со стола — для моей работы, просто лучше и не придумаешь.

— Ну вот, опять вы… А ведь я сама испытала. Потом, слушала её по радио — это совсем не то, совсем! Говорят, что на компакт-дисках что-то сохранилось, но ведь такие огромные деньги, этот проигрыватель купить. Жаль, больше никогда такого не услышу.

— Почему, Лидия Викторовна? Певцов много хороших.

— Нет, нет — это наследственное. У неё дед, или прадед, был знаменитым шаманом, где-то в Сибири. Наверное секреты в семье сохранились, ну и гены, конечно. Ох, да что же это я вас заговариваю. Вам же на службу, а я старая болтушка… Идите, идите — посуду я помою…

— Ну, что вы…

— И слушать не хочу! Всё равно мне делать нечего. Идите!

В комнате Колапушин машинально включил телевизор и задумчиво остановился перед костюмом, висевшим на спинке стула. Очень хотелось надеть новый, элегантный костюм, но смущала легко предсказуемая реакция сослуживцев. Представив все шуточки, которые посыпятся на его голову, Колапушин внутренне поёжился.

— А, была, не была, — бесшабашно подумал он, — почему бы в конце концов благородному старшему оперуполномоченному не придти на службу в новом костюме — и направился к шкафу, чтобы выбрать рубашку, но его отвлёк телевизор. Колапушин прибавил громкость.

«…Всего месяц назад — продолжал диктор — мы сообщали вам о трагической гибели в автокатастрофе восходящей звезды эстрады, известной поклонникам под именем Шаманки Вари. А сегодня ночью, также скоропостижно и внезапно, скончался продюсер певицы, один из самых выдающихся деятелей отечественного шоу-бизнеса, директор звукозаписывающей студии „Бал-саунд рекордс“ — Евгений Балясин. Передаем запись последнего интервью с Женей».

На экране появилась студия звукозаписи. Похоже съёмка делалась прямо во время репетиции. Узкоглазая, с короткой стрижкой, певица неожиданно сбилась и захохотала. Балясин, пытаясь казаться строгим, начал что-то ей выговаривать, но не выдержал и тоже засмеялся. Заулыбались, переглядываясь, музыканты. И без объяснений было понятно — люди заняты работой, которая очень им нравится.

Колапушин с интересом смотрел на экран. В новом кадре появился улыбающийся Балясин. В одной руке он держал микрофон, а другой пытался отстранить развеселившуюся Шаманку, которая за его плечом, балуясь, ставила ему «рожки».

— …Работа над новым альбомом Шаманки идет, действительно, в секретной обстановке. Скажу только, что называться он будет скорее всего «Иерихонские трубы»…

«Наш корреспондент — продолжил диктор — сегодня попытался взять интервью у заместителя Балясина Дмитрия Капсулева. Посмотрите фрагмент этой записи».

— Что я могу вам сейчас сказать — говорил уставший, изможденный человек на экране — поймите, Женя умер всего несколько часов назад…

— Однако, — возразил ему невидимый корреспондент, — уже ходят различные слухи по поводу этой неожиданной смерти. Поговаривают даже…

— Очень жаль, что средства массовой информации, питаются различными сплетнями, — резко прервал собеседник — вместо того, чтобы давать объективную и правдивую информацию! Простите, у меня сейчас слишком много дел, я не могу больше разговаривать с вами…

Теперь в кадре был корреспондент:

— «Официальная версия — смерть от инфаркта. Однако известно, что Женя никогда не жаловался на сердце, отличался здоровьем и жизнелюбием. Кое-кто из его друзей считают, что слишком много тайн окутывает смерть одного из самых удачливых деятелей отечественного шоу-бизнеса…»

Колапушин посмотрел на часы и начал срочно одеваться. Времени оставалось в обрез.

Глава 3

Оперативные совещания, всегда проходившие утром по четвергам, за последнее время превратились во что-то совершенно непонятное. Лютиков заявил, что сотрудники Уголовного розыска безобразно расслабились, и что он теперь будет давать им тесты на сообразительность по различным уголовным делам, обещая всяческие кары тому, кто не сможет решить предлагаемые им задачи.

Его угрозам, зная полковника, конечно никто не поверил, но и задачек решить, тоже, практически никто не мог — совершенно не были они похожи на обычные дела — уж очень странными казались поступки фигурантов и их абсолютно непостижимая логика. Как ни удивительно, но больше всех в разгадывании этих головоломок везло Ване Снегирёву, честно говоря довольно-таки туповатому в обыденной жизни.

Егор Немигайло едва успел поспорить на ящик пива с Филимоновым о том, кто первым из них раскроет источник, из которых начальство черпает информацию, как в коридор выглянула Ниночка, секретарь Лютикова, и пригласила всех в кабинет.

Полковник Лютиков, суровым взглядом отца командира, обвёл сидящих за длинным столом оперативников.

— …Ну, девушка, естественно, молодая, наивная, — продолжил он, — влюбилась в этого пижона. Он тоже мужик видный. Расписались они…

— Паспорт-то она его видела? — Решил уточнить Немигайло.

— Видела, видела. Вызвал он её оттуда на свою загородную фатеру в столичной области. Стало быть, с родителями знакомить. Она с мамкой-папкой простилась и дунула, понятное дело, в столицу.

Оперативники, расположившиеся за длинным столом, внимательно слушали полковника, стараясь не пропустить обстоятельств дела.

— А там встречает её совсем другой мужик, — продолжил Лютиков — которого зовут точно так же, как её молодого мужа…

Сидящие за столом удивлённо переглянулись.

— Круто! — не удержался Филимонов.

— Так он и есть настоящий? — спросил Снегирёв.

— Ну, да. И он, ясный пень, не признает её как жену. Что делать?

— Использование заведомо ложного документа — отчеканил Немигайло. — Статья триста двадцать седьмая!

— Ты погоди, это ещё не все обстоятельства. Этот, настоящий, стал к ней симпатию проявлять. Девка то — кровь с молоком. А потом исчез. И тут как раз объявляется этот пижон, что на ней женился… Ну, какие будут соображения товарищи офицеры?

Немигайло удивлённо посмотрел на Колапушина. Тот только скривил рот и недоумённо пожал плечами.

— Может они какие сводные братья? — Робко осведомился Снегирёв — Отец один, а матери разные — поругались там из-за наследства, или ещё чего?..

— Вот! — Лютиков уставил в Снегирёва палец — Учитесь, товарищи офицеры! Молодёжь вас обгонять начинает. Где же твоя интуиция, Немигайло? А ты, Арсений Петрович, меня просто удивил.

— Почему именно я? — обиделся Колапушин.

— Да вид у тебя сегодня… только такие дела и распутывать. Ещё «бабочку» себе на шею нацеп —, и будешь вылитый артист Павел Кадочников, только с усами. Вы у меня скоро серьги в уши втыкать начнёте.