Жак Фатрелл - Загадка золотого кинжала Страница 3

III

Ван Дузен предложил гостю присесть и сам занял место в кресле напротив. Хэтч сидел как на иголках, ловя каждое слово. Рассказ человека, обладавшего чудесным золотым кинжалом, несомненно, должен был понравиться широкой публике.

— Итак, — начал ученый, — не посвятите ли вы нас в историю кинжала?

— Это рассказ не для ушей неверных, — важно ответил турок. — Я имею в виду, конечно, не верующих в Аллаха. Но я отвечу на любой ваш вопрос, если смогу.

В косящих глазах Думающей машины мелькнуло выражение растерянности, но тут же исчезло.

— Этот кинжал имеет религиозное значение?

— Да, это священная вещь. Дар султана, моего повелителя, благословенный прикосновением царственной руки — всегда священный для подданного. Иноверцам его даже показывать нельзя.

Хэтч напрягся, а ван Дузен уселся в кресле поудобнее.

— Вы учились в Оксфорде? — как бы между прочим спросил он.

— Да. Я закончил курс в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году.

— И вы не перешли в христианство?

— Нет. Я мусульманин, ибо храню верность своему государю.

— А не могли бы вы пояснить, за какую службу султан оказал вам такой почет?

— Не могу. Я оказал услугу престолу в бытность свою секретарем посольства Турции в Англии.

— При каких же обстоятельствах вы лишились этого кинжала? — тихо спросил профессор.

— Я его не лишался, — последовал столь же тихий ответ. — Было бы святотатством допустить такое. Он по-прежнему у меня, и под надежной охраной.

Откровенно скажем: Хатчинсон Хэтч был сбит с толку. Его поведение явно свидетельствовало об этом. Но профессор, откинувшись на спинку кресла, безмятежно глядел в потолок.

— Правильно ли я понимаю, — сказал он, поразмыслив, — что кинжал, изображенный на этом снимке, и сейчас находится у вас?

— Я ни на час не расставался с ним с тех пор, как он был мне подарен.

— Как же вы объясните наличие этой фотографии? — Думающую машину этот ответ, кажется, не потряс.

— Никак не объясню.

— Но Лойд… кинжал… — не вытерпел пораженный Хэтч. — Я держал его собственными руками!

— Вы ошибаетесь, — спокойно ответил турок. — Он у меня.

— Вы нам его покажете? — спросил ученый.

— Нет, не покажу. — Голос Хассана был тверд. — Я уже объяснил, что иноверцы не должны его видеть.

— А если вас обвинят в убийстве, тогда покажете? — настаивал ван Дузен.

— Ни за что.

— Вы не боитесь ареста?

— Арест не угрожает мне, — все так же спокойно заметил турок. — Я вхожу в турецкую делегацию, прибывшую в Вашингтон, и у меня есть важные обязанности. Мне обеспечена защита моего правительства. Если против меня выдвинут какое-либо обвинение, оно должно будет пройти по дипломатическим каналам.

Наступило долгое молчание. Хэтча распирало от вопросов, но его удержал незаметный жест Думающей машины. Как ни причудливо сложились обстоятельства, ученый понимал, что мистер Хассан сказал правду. Таковы особенности международного права.

— Вам, конечно, известно, что этим кинжалом была убита женщина, не так ли? — спросил ученый.

— Я слыхал, что имело место убийство женщины.

— Вы приписываете своему оружию какие-либо магические свойства?

— О нет!

— Скажите хотя бы, где оно сейчас. Предоставите ли вы его следствию, если прикажет ваше правительство?

— Мое правительство не отдаст мне такого приказа.

Хэтч заскучал. Было похоже, что им морочат голову. Если кинжал у Хассана, значит, был другой такой же. И он лежал у доктора Лойда, репортер знал это достоверно. Он не мог судить, была ли то искусная подделка, но тот кинжал, которым убили девушку, точно находился сейчас у медэксперта. Между тем у Думающей машины был наготове следующий вопрос:

— Если однажды случится так, что кинжал у вас похитят, что будет дальше, мистер Хассан?

— Я поклялся хранить его ценой собственной жизни. Если такое случится, я покончу с собой. Таков обычай в нашей стране, и все это понимают.

— О, простите! — Ученый вдруг сменил тему. — Долго ли вы пробудете в Бостоне?

— Вероятно, еще несколько дней. Если я смогу быть вам чем-то полезен, обращайтесь, буду рад помочь.

— А сколько вы уже пробыли здесь?

— Около недели.

— А прежде вам приходилось бывать в Бостоне?

— Один раз, пару лет назад, когда я впервые приехал в вашу страну.

Хассан встал и взялся за шляпу. Церемонно пожелав Хэтчу и Думающей машине доброго дня, он направился к двери, но на полпути остановился.

— Верно ли я понял, — спросил он, — что, по вашему мнению, тот кинжал сейчас находится в руках доктора Лойда, медэксперта?

— Именно так, — сказал ученый.

Хассан удалился. У Хэтча к этому моменту уже накопилось достаточно злости, и теперь произошел неизбежный взрыв. Репортер бурно протестовал против оскорблений, каковые были нанесены его опыту и интеллекту знаменитого логика, которого заинтересовал странный случай.

— Этот ваш Хассан — лжец! — выпалил он в порыве праведного гнева. — Если только нет второго кинжала…

— Мистер Хассан — джентльмен-дипломат, Хэтч, — укоризненно напомнил профессор. — Вы хорошо знаете доктора Лойда?

— Да.

— Тогда позвоните ему немедленно и попросите тайно отправить кинжал в полицейское хранилище, — велел ученый. — А потом вам стоит пойти и пообщаться с полицейскими — вдруг им удалось установить личность погибшей? Хасан непременно покажет свой кинжал… если он им владеет.

Остаток этого дня и часть следующего Хэтч провел, проверяя самые маловероятные версии, пытаясь ответить на ряд вопросов, казалось бы, второстепенных, которые естественным образом возникли у него. Его труды увенчались успехом — весьма определенным успехом, — и когда он вновь наведался к Думающей машине, то чувствовал, что может гордиться собой.

— Мне пришло в голову, — объяснил он, — что этот самый Уилкс мог установить связь с той девушкой посредством объявлений. Я просмотрел колонки объявлений в трех газетах. И смотрите, что нашёл!

Он подал Думающей машине маленькую вырезку, а тот взял ее и быстро изучил. Это было объявление, сообщавшее, что требуется интеллигентная молодая женщина на должность компаньонки; далее был указан адрес и номер того самого дома в Кембридже, где нашли тело девушки.

— Очень хорошо, — оживленно потирая руки, сказал ученый. — Однако установление имени девушки может оказаться долгим и скучным трудом, Хэтч. На это могут понадобиться недели. Я бы на вашем месте отнес эту вырезку в полицию, и пусть ищут они. А вы обратите внимание на дату: 19 октября, это же спустя четыре дня после того, как Уилкс арендовал дом. Однако девушка погибла не более чем десять дней назад. Получается довольно большой промежуток времени, который нужно как-то объяснить. Проверьте, не появлялось ли то же объявление еще раз, и добудьте в редакции газеты его оригинал. Если Уилкс написал его от руки, это может оказаться существенным подспорьем для нас.

— Вам удалось разузнать еще что-нибудь о кинжале Хассана? — поинтересовался репортер.

— Нет, но турок все покажет сам. А вы позвонили вчера доктору Лойду насчет оружия?

— Позвонил вчера, как вы и предлагали, но мне сказали, что Лойд уехал из города. Сегодня утром я перезванивал дважды. Но трубку никто не снял. Думаю, он еще не возвратился.

— Никто не снял? — быстро переспросил ван Дузен. — Никто? Боже мой, боже!

Он вскочил и зашагал по комнате, а сделав два круга, остановился перед репортером.

— Это плохо, плохо, плохо!

— Почему? — спросил Хэтч.

Профессор внезапно выбежал в соседнюю комнату. Когда он вернулся, на лице его было новое выражение — какое, Хэтч понять не смог.

— Доктора Лойда нашли сегодня в час дня у него дома, связанного и с кляпом во рту, — коротко объяснил он. — Его единственная служанка была одурманена каким-то наркотиком. Это были грабители. Они перевернули весь дом вверх дном.

— Что… что это значит? — недоуменно спросил Хэтч.

В этот момент открылась дверь из холла и вошла Марта, пожилая служанка Думающей машины.

— Пришел мистер Хассан, сэр, — сказала она.

Турок появился сразу за ней, с видом важным, учтивым и достойным, как всегда.

— Ах, — воскликнул профессор, — вы принесли кинжал?

— Я переговорил по телефону с послом Турции в Вашингтоне, и он объяснил мне, что его необходимо предъявить, — сказал Хассан. — Потому я здесь. Можете убедиться.

— А разве кинжал не в Вашингтоне? — вырвалось у Хэтча.

— Вот он, — вместо ответа сказал турок. Он достал из-за пазухи плоский футляр, усыпанный самоцветами. В футляре лежал клинок с золотой рукоятью. Лезвие его блестело, на нем не было ни пятнышка. Профессор вынул кинжал, потом быстрым движением покрутил рукоять. Часть ее отделилась. Несколько капель едкой жидкости вытекло на пол.