Константин Смелый - Кенигсберг дюз пуа Страница 3

Про вальяжную, распаренную, понаехавшую толпу на улице лучше и вовсе не заикаться. Иначе скоро придётся выстукивать: «Уличное столпотворение в Кёнигсберге было совсем, как в Тильзите, только поплотней, повальяжней и помеждународней».

А стало быть, перепрыгнем всё это и приземлимся прямо в пахучей кофейне, от стойки которой Гена потащил Митю буквально за руку.

- Ты чё, сдурел? Отпусти.

- Это я сдурел? – Гена отпустил Митин рукав и постучал себя пальцем по лбу. – Я? Это не я жопой думаю. Это ты философ. Типа штакет забить и за руль? Чтоб ехать веселей было?

- А чё ты меня опекаешь? Я сто раз машину водил после косяка.

- Ты этот косяк и не видел-то сто раз. Ты его и десять раз не видел. 

- Ты за мной считал ходил? – скривился Митя. – Я те говорю, в Печоры с Фёдором удолбанные ездили в прошлом году. Как на зелёный. И никто не разбился.

Гена закатил глаза, изображая отчаяние.

- Да мне-то, бился ты или не бился? Мы с тобой не в Печоры едем. Нас если гаишники местные остановят, а от тебя травой шмонит, – ты в курсе, сколько платить придётся?

- Четыре пятьсот с задержанием и депортацией, – подал голос длинноволосый бариста со среднеазиатским лицом. Он стоял у внешней стороны стойки, облокотившись на неё и профессионально скучая. Пальцы его левой руки выделывали фокусы с большой трёхрублёвой монетой. Взгляд медленно скользил по пустующим столикам. – Без депортации – двенадцать.

- Тысяч? – спросил Митя, сам не зная зачем.

- Нет, блин, дюжин, – неизбежно фыркнул Гена.

- Тьфу ты, – Митя положил обратно на стойку радужное джойнт-меню с матовой ламинацией. - И чего, как в Эстонии, что ли? Дать нельзя?

Бариста покачал головой.

- Обжаловать можно, – сказал он, продолжая разглядывать незанятые столики. – В антимилиции. Они в суде помогают. Иногда выигрывают… Но это надо, чтобы с собой не было. Чтобы по одному аромату упаковали.

Смысл последнего предложения Митя понял уже в дверях. Про антимилицию хотел было спросить у Гены, но споткнулся об экспертную ухмылку под кепкой. Решил потерпеть, пока не подвернётся другой источник информации. 

В шестом часу вечера, пообедав пиццей и квасом, они забрали машину из подземелья и выехали на Калининградское шоссе.

5. Вражеское радио

Тильзит, хоть его и застроили под завязку бездуховным капитализмом, город всё-таки небольшой – сто двадцать три тысячи постоянных жителей по последней переписи. Калининградское шоссе, посверкав и пошумев, скоро обрывается двумя офисными высотками, за которыми дорога резко виляет и делается четырёхполосной, с забором и травкой посередине. По сторонам ещё минуты три тянутся заводы, вывезенные из Европы и пока не довезённые до Китая. Потом остаётся только сельское хозяйство.

Плюс, стоит ли говорить, мотели и придорожные кафе. До поворота на Польшу они попадаются через каждый километр. Дальше – до Вильнюсского шоссе – пореже, но на Вильнюсском от них натурально рябит в глазах. Гипермаркеты начинаются у Гвардейска и уже не кончаются, чередуясь с фермами и заводами прямо до Кёнигсберга. Сам город вырастает сразу за полоской зелёных насаждений (полкилометра чахловатых сосенок) в районе бывшего посёлка Заозёрье.

Весь путь занимает примерно час.

ФМ-радиостанции ловятся в изобилии. На самой низкочастотной – 88,1 – вещает радио «Маэстро». Там в шестом часу любят передавать раннего Вагнера.

Митя больше трёх секунд «Летучего Голландца» выдержать не смог. Снова нажал поиск.

- …ставки на тех, кто, по вашему мнению, выйдет из второго полуфинала. Итоги подведём ровно через три минуты! Звоните, голосуйте на сайте, а главное – оставайтесь с нами!..

- О! Оставь! – Генины руки нервно потянулись к радио, чтобы не дать Мите сменить станцию. – Точно, полуфинал же через три часа!

- Вот через три часа и послушаешь, – отрезал Митя.

Гена сказал несколько плохих слов, но смирился. Ещё в Пскове они договорились, что вечером второго полуфинала найдут бар с прямой трансляцией, где Гена будет «смотреть скока влезет», в то время как Митя «заткнёт уши нафиг» и будет «пить спокойно, как нормальный человек», т.е. спиной к телевизору.

Митя снова ткнул поиск. На следующей станции играло булькающее техно с истошным женским вокалом и восточным колоритом в припеве. Минуты полторы слушали его. Гена прихлопывал себя по коленям и дёргал головой.

- Это Турция, кстати, – в конце концов не удержался он. – Зачётная тема. Один из реальных фаворитов в этом году.

Митя немедленно оторвал правую руку от руля. Поиск продолжился. На 89,7, 90,1, 90,5 и 90,9 нашлись, соответственно, российский хит с призывом «Катя, возьми телефон!», The Final Countdown, бодрые новости на польском и что-то крайне тяжёлое и хрипучее (языка было не разобрать).

На 91,7 опять заговорили по-русски:

- …ха ХА! Вы даже не думали, а мы уже всё знали! Во как! Без четверти шесть в Кёнигсберге, погода солнечная, шестнадцать градусов теплаааа… И не такие, дамы и господа, не такие ещё вещи бывают у нас на «Вражеском радио»… Сегоооодня, например, как мы и обещали, как мы и трезвонили в ваши уши просто даже больше, чем про наше всё, то есть про «Евровидение»… Сегодня в программу «Сорокапятиминутка ненависти» к нам пожаловал – ха ХА! – настоящий враг!

- Заклятый.

- Заклятый враг! Я бы даже сказал, официальный, со штампом. Вам штамп поставили куда-нибудь, Сергей?

- Да нет, вроде. Ну, разве что в «Домодедове», на паспортном контроле. Обычный вполне такой штамп, с датой…

- Обычный! То есть вы хотите сказать, там не написано «персона нон-грата»? Зловещими такими буквами? «Больше не пущщщать»!

- Нет, к сожалению, – гость посмеялся. – Только дата.

- А как это вообще, так сказать, изнутри? Процедура высылки? Зловещий стук в дверь посреди ночи? Чёрный воронок?

- Ну, нет, всё не так романтично в наши дни… Мне позвонил чиновник из российского МИДа, с мая две тысячи восьмого, кажется, он Кёнигсберг курирует. Мой давний знакомый, кстати, ещё с университета – он на год старше учился. Отношения у нас тёплые… В понедельник утром он мне позвонил. Говорит: «Ну что, Серёжа, пакуй чемоданы, тут указание прошло, будем тебя немножко высылать». Я говорю: «Окей, спасибо». Во вторник прислали замену, Дениса Хвостикова. Сдал ему дела. Помощница заказала билет. Вчера вечером собрал свой саквояжик, сегодня прилетел утренним в Гданьск. В два часа уже был дома, на Московском. Отдохнул и сразу к вам. 

- Во как! Слышали, дамы и господа? First things first, а? Куда ещё податься в Кёнигсберге настоящему врагу? Сразу на «Вражеское радио» побежал! Свеженький!

- Горяченький.

- Ха ХА, с пылу с жару!.. Однако и я тоже хорош овощ. Сижу тут, допрашиваю нашего уважаемого врага, а его никто ещё и не представил толком. Клавдия, прошу тебя к штурвалу!

На слове «штурвалу» грянул кусок Шостаковича, угадайте какой (подсказка: Митя и Гена считают его нацистским маршем). Погремев секунды три, он потерял половину децибелов, превратился в симфоническую версию «Я прошу, хоть ненАдолго» и стал подкладкой для сурового женского голоса:

- Досье врага. Гук, Сергей Эдуардович. Родился в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году в Севастополе, тогда Украинская ССР. Отец – морской офицер, мать – преподавательница музыки. В семьдесят пятом семья переезжает в Калининград. В девяносто первом Сергей заканчивает Московский государственный институт международных отношений, специальность – Центральная и Юго-Восточная Европа. Около двух лет работает Москве, занимаясь мелко- и крупнооптовой торговлей. В Кёнигсберг возвращается сразу после независимости. Несколько месяцев работает секретарём в аппарате правительства Екимова. В девяносто четвёртом Гук становится самым молодым соучредителем частно-государственной корпорации «Янтарная инициатива». Главный задачей корпорации, напомню, являлось создание в РЗР собственной янтарной промышленности и радикальное сокращение экспорта необработанного янтаря. В две тысячи первом и втором годах Гук – первый секретарь торгового представительства Кёнигсберга в Москве. После июльских событий вместе с другими сотрудниками представительства объявлен персоной нон-грата и выслан из России. С осени того же года и до прихода к власти Синей коалиции Гук – министр внешних сношений в правительстве Квасько. Потеряв министерский портфель, в ноябре две тысячи шестого возвращается в Москву, на этот раз в качестве директора московского офиса компании «Балтийское золото», де-факто посольства РЗР в России. Последняя страница: одиннадцатого июля две тысячи десятого года МИД России публично обвиняет Гука в «деятельности, несовместимой со статусом коммерческого представителя», и требует в течение семидесяти двух часов покинуть территорию страны. Семейное положение: женат, двое…