Андрей Константинов - Дело об императорском пингвине Страница 3

Словом, жена сбежала к одному дизайнеру, который…

Поучительные притчи из жизни многочисленных знакомых Скрипки задолбали уже почти всех сотрудников Агентства. Я не был исключением, а потому довольно бесцеремонно оборвал его, как говорится, на самом интересном месте:

— Леша, можно я дослушаю твою душещипательную историю как-нибудь в другой раз. Мне работать нужно.

Скрипка обиженно посмотрел на меня, а затем назидательно произнес:

— Кстати, вчера в течение дня я дважды посылал на твой пейджер сообщение о необходимости немедленно прибыть в контору…

Наш диалог начал меня страшно утомлять, поэтому, чтобы ускорить развязку, я всего лишь одной невинной фразой нанес Скрипке тяжелейший прямой аперкот в голову:

— К сожалению, Леша, вчера, занимаясь ремонтом, я случайно потерял пейджер.

Удар был настолько силен, что Скрипка, сраженный моей наглостью, примерно с минуту глотал воздух как выброшенная на берег рыба, пытаясь переварить и осмыслить суть мною сказанного. Мне даже стало его немного жалко.

Последствия не заставили себя ждать — через пару минут секретарша Оксана пригласила меня в кабинет «великого и ужасного», успев доверительно шепнуть мне, что шеф вчера целый день меня искал, и потому был очень зол и свиреп.

Да, похоже, черная полоса начала разматываться всерьез и надолго.

В кабинете, кроме самого Обнорского, находился еще и Железный Глеб. Это не предвещало ничего хорошего: если с Обнорским как-то можно было попытаться поговорить по душам (в случае, если правильно угадаешь его настроение), то с закостенелым материалистом Спозаранником такие вещи явно не прокатят. Поэтому я сразу же попытался взять инициативу в свои руки и четко отрапортовал:

— Репортер Шаховский по вашему приказанию прибыл. Докладываю, что осознаю всю низость своего поступка и готов понести самое суровое наказание. Материальную компенсацию за утерянное казенное имущество обязуюсь выплатить в полном объеме сразу же после получения денежного довольствия за текущий месяц.

Разговаривавший в это время по телефону Обнорский поморщился и, прикрыв ладонью трубку, пробурчал:

— Понесешь, Витя, обязательно понесешь. И разговор у нас тобой еще по этому поводу будет. Но попозже.

А сейчас, Глеб, — обратился он к Спозараннику, — введи его в курс дела, мне тут надо закончить с одним господином. — И Обнорский вернулся к прерванному разговору.

— Присаживайтесь, Виктор Михайлович, — в присутствии шефа Спозаранник всегда держался сугубо официально. — Дело, к которому вы, между прочим, должны были бы приступить еще вчера, — (спокойно, Витя! спокойно!), — связано с визитом в наше Агентство депутата Законодательного собрания города господина Бореева. Вам известна эта фамилия?

— Слышать слышал, однако лично встречаться не доводилось. Вы же знаете, Глеб Егорович… Депутаты и им подобные шишки — это по большей части люди из вашего окружения. Мы же все больше общаемся с теми, кто мелочь по карманам тырит…

— Я думаю, Виктор Михайлович, что в данном случае ваши комментарии не совсем уместны. Так вот, депутат Бореев обратился к Андрею Викторовичу с весьма деликатной просьбой о проведении небольшого расследования. Сразу отмечу, что лично мне эта тема представляется неперспективной и малоинтересной.

Но поскольку в случае положительного результата Бореев обещает материально компенсировать наши затраты, руководство Агентства решило провести ряд мероприятий, дабы определить, насколько успешным может быть расследование этого дела.

— Да что за дело-то, в конце концов? — менторский тон Спозаранника уже начал меня раздражать.

— А дело в том, что в воскресенье депутат Бореев вместе с семьей отдыхал на даче в Сосново.

— В этом и заключается весь криминал? — попытался сострить я.

— Супруга Бореева, — невозмутимо продолжил Спозаранник, — Нина Александровна, почувствовала легкое недомогание, а потому вернулась в город раньше, чем муж и дети. Подойдя к своей квартире, она обнаружила на входной двери следы взлома. Испугавшись, обратилась за помощью к соседям, вместе с которыми вошла в квартиру и убедилась, что в ней действительно побывали грабители. По настоянию соседей Нина Александровна вызвала наряд милиции, после чего позвонила своему мужу. Поскольку женщина находилась в состоянии душевного волнения, она забыла сообщить дежурному, что ограблена квартира депутата, в связи с чем дознаватели прибыли на место происшествия лишь через два с половиной часа. За это время домой из Сосново уже успел добраться и сам Бореев…

— …И от лица законодательной власти города вставил пистон припозднившимся ментам? — продолжил я. — Ну, в принципе это правильно: милиция должна знать имена своих героев. Хотя бы тех, которые проживают на обслуживаемой ею территории…

— Господин Бореев не вставил, как вы выражаетесь, пистон, сотрудникам милиции. Более того, он наотрез отказался писать заявление по факту кражи и извинился за то, что отнял время у доблестных сотрудников правоохранительных органов. Почему он так поступил? Депутат обнаружил, что материальный ущерб от данной кражи был минимален: шесть сотен долларов, по оплошности оставленных в верхнем ящике письменного стола, плюс несколько золотых украшений жены, которые хранились уж в слишком очевидном месте. Гораздо большую тревогу у него вызвала пропажа рабочих документов из личного сейфа, который был довольно грамотно вскрыт. Впрочем, по утверждению Бореева, в этих самых пропавших бумагах ничего экстраординарного его политические противники (а он считает, что это именно их заказ) не найдут.

Разве что смогут определиться с некоторыми источниками финансирования его фракции на предстоящих выборах, но в принципе это и так секрет Полишинеля. Однако помимо этого, к глубочайшему сожалению Бореева, из сейфа ушли также две кассеты из его личного домашнего видеоархива.

— И что там на этих кассетах? В жопу пьяный Бореев рассказывает неприличные анекдоты про нашего президента?

— На этих кассетах господин Бореев пытался реализовать свой режиссерский талант в жанре мягкого порно: в общей сложности около четырех с половиной часов занятий любовью с женами (а возможно, и не только — я не уточнял) в хронологическом порядке. Начиная с первой брачной ночи с первой же женой и кончая бурными эротическими сценами, снятыми в ночь пятилетия совместной семейной жизни со второй.

— Какая пикантная история. Просто половодье чувств! — восхитился я.

— Согласен. История действительно пикантная. Однако ее главная пикантность в том, что нынешняя супруга господина Бореева — женщина весьма целомудренная, из благочинной профессорской семьи. Изначально понимая, что подобные мужние шалости ее ни в коей мере не вдохновят, господин Бореев просто ничего не говорил ей о ведущейся скрытой съемке.

— Ага, теперь я понимаю, почему он отказался накатать заяву ментам.

Если эти кассеты всплывут, он попытается убедить общественность в том, что данные съемки есть результат незаконных оперативных мероприятий, которые на протяжении многих лет проводились в его спальне представителями оппозиции. Правда, аппаратуру ему все ж придется по-быстренькому размонтировать…

— Господин Бореев, как раз таки очень не хочет, чтобы данные кассеты «всплыли». Во-первых, у Нины Александровны больное сердце, и, случись что, подобного удара она просто не переживет. А во-вторых, одним из основных пунктов своей новой предвыборной программы Бореев назвал борьбу с засильем порнографии, захлестнувшей теле-и киноэкраны. Как вы понимаете, в свете этого пункта появление подобных видеокассет выглядело бы… ну как сказать?., немного нелогичным, что ли.

— Это уж точно. Я мысленно представил себе парочку заголовков в желтой прессе с крупными, несколько размытыми видеокадрами на первой полосе, что-то типа: «Примерно так человек, похожий на депутата Бореева, будет бороться за нашу нравственность». — Все это очень интересно, однако я не врубаюсь — мы-то здесь при чем? По-моему, это исключительно его личные заморочки…

— Согласен, это действительно его личные проблемы, — вклинился в наш разговор закончивший трепаться по телефону Обнорский. — Однако Бореев от нас ничего сверхъестественного не требует, да и не может требовать.

Он попросил провести небольшое расследование, дабы попытаться выяснить, кто мог заказать эту кражу, и, если уж совсем повезет, то узнать, у кого в настоящее время могут быть эти кассеты.

— Я так понимаю, что судьба похищенных бумаг его в данном случае даже не интересует, — подытожил я. — Хотя… там где речь идет о бабах, политика отодвигается на второй план.

Хорошо, ну и что он будет делать в случае, если мы действительно узнаем, где находятся эти самые кассеты?

Пойдет на штурм, захватит заложников? Или это тоже будет поручено нам? Впрочем, за отдельную плату…