Издательство «Развлечение» - Последняя борьба Страница 3

Он заглянул в швейцарскую, но нашел ее пустой; лифт в данный момент был занят и находился на верхнем этаже. После короткого раздумья рассыльный пошел по мраморной лестнице, выстланной широким красным ковром.

Он подошел к двери и позвонил, между тем как негр сел опять в лифт и спустился вниз.

Долго никто не отзывался на звонок; наконец, послышались легкие шаги, дверь осторожно открылась настолько, насколько позволяла цепочка, и в образовавшейся щели показалось миловидное лицо горничной.

— Не знаю, точно ли это здесь… у меня пакет от «Биг-Стор», 75 долларов уплатить, мисс!

Горничная с любопытством посмотрела на адрес.

— Нет, кажется, это не для графини, — сказала она, — подождите минутку, я спрошу.

Она захлопнула дверь. Прошло несколько минут, потом за дверью послышались шаги, и девушка, не раскрывая двери, крикнула: нет, здесь ничего не заказано.

— Но не знаете ли вы, где живет эта барыня? — спросил рассыльный сквозь замочную скважину; но ответа не последовало, и он ушел, ничего не сказав.

Швейцар между тем вернулся и сел у себя в швейцарской. Он взял у рассыльного пакет и стал разглядывать адрес.

— Если это не для графини Хапской, то я не знаю, кому бы он мог быть, — сказал он, качая головой и возвращая пакет.

Рассыльный сделал на нем отметку карандашом.

— Пренеприятная история, — сказал он со вздохом. — Будет опять нагоняй. Вот вам, мистер, хорошо, сидите себе в тепленьком местечке, а наш брат знай бегай по морозу, из одного конца города в другой.

Швейцар недовольно махнул рукой.

— Болтаете вы зря, ничего не знаете, — проворчал он. — Вот вчера еще — до четырех часов утра пришлось просидеть из-за этой проклятой компании у графини… а в семь часов опять поднимайся, чтобы все было на месте и в порядке.

Рассыльный с интересом оглянулся.

— Важный дом… важные господа, вероятно, а? Чаевые-то хороши, я думаю!

Швейцар злобно засмеялся.

— Ну знаете ли, если бы везде были такие жильцы, как эта дама с польским именем, я сбежал бы, ей-Богу. Ни днем, ни ночью ни минуты покоя, а чаевые? Боже сохрани… вот сегодня ночью до двадцати джентльменов было там, наверху, все важные, а этот Гольдсварт, ее напомаженный камердинер, все вокруг них так и увивается да загребает чаевые… около 50 долларов собрал опять, негодяй!

В энергичном лице рассыльного не дрогнул ни один мускул.

— Что же, — сказал он, — если бы мы были на его месте, то и мы делали бы то же самое.

Он остановился: швейцар молча мигнул в сторону высокой стеклянной двери, которая с улицы закрывала уставленный роскошными тропическими растениями вестибюль.

Через эту дверь вошел какой то человек, бритый, весь в черном. Он кивнул швейцару головой, не глядя на него сел в лифт и поднялся наверх.

— Ну вот он, легок на помине, — сказал швейцар. — Нахал этот Гольдсварт… нос задирает как… ну что? — прервал он себя, обращаясь к негру-лакею, который, подняв Гольдсварта, вернулся и подошел к швейцарской.

— Мистер Гольдсварт сказал, что сегодня привезут рояль, — ответил негр. — Через час приблизительно… он просил известить его, как только привезут рояль… он сам хочет смотреть за тем, чтобы его внесли поосторожнее!

— Я так и думал… Опять хочет перехватить на чаек! — обратился швейцар к рассыльному, но тот уже вышел за дверь и быстро вскочил в фургон, который сейчас же укатил прочь.

Не прошло и часа, как перед тем же угловым домом остановился один из тех фургонов, в которых перевозятся рояли, зеркала и т.п. Вслед за ним приехала закрытая карета, которая остановилась на противоположном углу, так что из окон углового дома ее не могли заметить.

Приехавшие с фургоном четыре артельщика в рабочих блузах соскочили на мостовую и широкой развалистой походкой вошли в роскошный вестибюль. Кучер подошел к швейцарской.

Тот посмотрел на него, чрезвычайно недовольный. Ничто не подсказывало ему, что этот человек в синей рабочей блузе был тот самый рассыльный, с которым он давеча завел разговор.

Все четверо рабочих сели в лифт и поднялись наверх. Ник Картер — это он, конечно, играл роль кучера — позвонил у парадной двери; через минуту ее открыла та же самая девушка, которую сыщик видел уже в первый свой визит. Увидев четырех рабочих, она нисколько не удивилась, отцепила цепочку и впустила их в переднюю.

— Вы привезли рояль? — спросила она.

— Рояль для графини Хапской, только тут надо еще доплатить.

— Насчет этого я ничего не знаю. Подождите здесь минутку, пока придет Гольдсварт. Он сейчас прислуживает за столом. Барыня обедает.

В эту минуту слева открылась дверь, и в переднюю вошел уже достаточно знакомый сыщику Гольдсварт, державший в руках серебряный поднос с посудой. Увидев стоявших в передней четырех рабочих, он остановился и искоса посмотрел на них.

— Это насчет рояля, — сказала горничная и вышла в другую дверь.

Тут случилось неожиданное. Ник Картер одним прыжком подскочил к Гольдсварту и, в то время как Дик взял из его дрожащих рук серебряный поднос, сыщик приставил дуло револьвера к самому лбу ошеломленного и побледневшего, как смерть, слуги.

— Ни звука, или я застрелю тебя, как собаку! — прошептал он. — Мы ведь знакомы друг с другом, мистер Панхо, не так ли?

Несмотря на приставленный к его лбу револьвер, негодяй хотел было крикнуть. Но в ту же секунду, когда он раскрыл рот, ловкая рука Дика уже засунула ему заранее приготовленную тряпку, а Патси, второй помощник великого сыщика, с быстротой молнии связал ему руки за спиной.

— Вперед! — приказал Ник Картер. При этом он могучими руками подхватил совершенно ошеломленного негодяя и поднял его на воздух; Дик и Тен-Итси, так же давнишний помощник Ника Картера, сейчас же последовали его примеру, и все вместе вынесли отчаянно сопротивлявшегося арестанта из передней и закрыли за собой парадные двери.

Вся процедура потребовала не более одной минуты; арест был произведен так бесшумно, что никто из обитателей квартиры не успел заметить ничего подозрительного.

Внизу, в вестибюле, негр-лакей и швейцар так и разинули рты, когда увидели четырех мнимых рабочих, ведущих связанного Гольдсварта.

— Да что же это, не понимаю! — воскликнул швейцар.

— Да и нечего вам понимать, — шепнул ему Ник Картер, который отстал на минутку, между тем как его помощники поспешно вывели арестанта к поджидавшей на улице карете.

— Смотрите, братец, держите язык за зубами, не то вы легко можете потерять свое место. Мы действуем так тихо только из уважения к аристократическим обитателям этого богатого дома, понятно? Мой друг объяснит вам, в чем дело, и останется с вами до моего возвращения. Этого для вас пока достаточно.

Когда Ник Картер подошел к карете, два его помощника уже успели усадить в нее арестанта. Кучеру уже заранее было дано приказание ехать в Главное полицейское управление на Мельбери-стрит. Но Нику Картеру явилась неожиданная мысль:

— В больницу Белльвью, живее! — приказал он.

После этого все три сыщика вскочили в карету, которая быстро покатилась по направлению к названной больнице.

Однако это маленькое происшествие, как ни быстро оно было разыграно, все-таки не осталось без свидетелей. Ни Ник Картер, ни его помощники не успели заметить, как наверху, на втором этаже роскошного дома, слегка приоткрылось одно из окон, как оттуда на секунду выглянула прекрасная головка молодой женщины, а потом так же быстро и незаметно скрылась.

После довольно продолжительной поездки, во время которой все трое сыщиков успели сиять рабочие блузы и вообще приняли свой обычный вид, коляска остановилась перед больницей Белльвью.

Патси и Тен-Итси, по знаку начальника, подхватили арестанта под руки, а сам сыщик побежал вперед, чтобы предупредить дежурного врача о принятом им решении.

Молодой доктор только пожал плечами, когда Ник Картер объявил ему о своем намерении привести арестанта на очную ставку с Мак-Интайром.

— От этого зависит очень многое, доктор, нельзя ли это устроить?

— Попробуйте, мистер Картер; я лично полагаю, что больной уже не придет в себя… полицейский врач все еще сидит у него, но до сих пор напрасно.

По знаку Ника Картера, который открыл дверь маленькой палаты, два его помощника ввели в нее изо всех сил упирающегося арестанта.

Несчастный больной лежал, как мертвый. Сидящий около него полицейский врач в ответ на вопросительный взгляд сыщика только пожал плечами и указал на несчастного, который лежал с полузакрытыми, уже угасающими глазами.

Но вот больной зашевелился; сознание еще раз вернулось к нему, на одну, последнюю минуту. Стук и топот, произведенный упирающимся арестантом, дошел до слуха умирающего.

Он широко раскрыл глаза, и потухающий взор его наткнулся на бьющегося в руках сыщиков арестанта.