Я знаю, кто меня убил - Ольга Геннадьевна Володарская Страница 3

Тетка, Мария Лавинская, ею и была. Но блистала не только в театре. Она и в кино снималась. В трех советских мюзиклах, один из которых принес ей оглушительный успех.

Она была родом из славного города Энска. В нем окончила училище, дебютировала на сцене. Звездой оперетты стала там же. А квартиру в элитной сталинке для нее выбил первый муж, председатель горисполкома. С ним Мария через пару лет развелась, а все из-за того, что тот не хотел ее отпускать в Москву сниматься в кино. Побоялся, что уведут. Поскольку для тетки карьера была на первом месте, она с супругом рассталась и отправилась покорять даже не столицу, весь Советский Союз.

Успех Марии Лавинской пришелся на начало восьмидесятых. Она купалась в лучах славы и мужского внимания, думая, что дальше будет еще лучше. Но годы брали свое, ей перевалило за тридцать, и играть в кино юных кокеток она уже не могла, а на возрастные роли сама не соглашалась. И из столичного театра варьете ее вскоре попросили. А там – развал Союза, упадок, безденежье. На рубеже восьмидесятых – девяностых даже суперзвезды советского кино остались не у дел. Кто подавался в челноки, кто за еду и подачки на сходняках у бандитов выступал, кто оставался верным искусству, служил в театрах, спивался, опускался. Мария Лавинская прошла через все. И обувью торговала, и была «крепостной» актрисой при воре в законе Мономахе, и в родном Энском театре давала благотворительные концерты, опрокидывая в антракте несколько стопочек коньяка. На нервной почве потеряла голос. Выступать Мария Лавинская уже не могла. Но открыла в себе дар преподавания. Стала учить талантливых подростков пению. Ее взяли педагогом в родное училище. До пенсии она в нем работала. На заслуженный отдых ушла в шестьдесят. Могла бы задержаться, но опять попросили.

Ариадна своим экзотическим именем была обязана тетке. Та исполняла партию этой мифологической царевны в каком-то спектакле и хотела так назвать свою дочь, но после четырех абортов и двух выкидышей так и осталась бездетной.

Тетка много времени уделяла Ари, когда та была ребенком. Это было время благотворительных концертов и коньячка в антракте. Мария водила девочку в театр, позволяла смотреть за представлением из-за кулис, хозяйничать в гардеробной, пользоваться гримом. Но больше всего Ариадне нравилось ночевать у тети. Мама работала по сменам, а оставить пяти-семилетнюю дочь было не с кем, только с сестрой. Она первое время беспокоилась, все же Мария богема, любит погулять, выпить, да и мужики у нее чередой, но дочь заверила ее, что все хорошо. Они читают пьесы по ролям, пьют перед сном кефир и укладываются на соседних кроватях. Не знала она, что тетка и племянница договорились не мешать друг другу: Мария, если ей нужно было, уходила кутить или приводила компанию в дом, а Ариадна лазила по всем шкафам, примеряла все, что хотела, смотрела телевизор хоть до утра, пила вместо кефира фанту.

Безобразий в доме Марии Лавинской никогда не было. Гости ее хоть и много пили, но были такими же творческими, как и она, они горланили песни, читали стихи, бывало, спорили, но только на тему искусства. Если кто-то хотел предаться любви, то делал это в дальней комнате, и дверь запиралась на задвижку. Ари тоже не наглела. Не упивалась газировкой до диатеза, не включала эротические каналы, да и за взрослыми особо не подглядывала. Единственное, в чем она не знала меры, так это в примерке нарядов. У тетки их много скопилось. Она хранила самые любимые десятилетиями. Была пара платьев из фильма, сделавшего ее звездой. В нем Мария играла любовницу императорской особы. И там кружево, блестки, перья, шлейф. Маленькая Ари рядилась в эти шикарные вещи и до утра кривлялась у зеркала, представляя, как когда-нибудь будет носить что-то подобное.

Но судьба распорядилась иначе. За неимением хоть какого-то артистического таланта Ариадне пришлось пойти учиться на экономиста. Замуж за принца или хотя бы богача тоже выйти не получилось. Поэтому в свои тридцать Ари работала в банке, носила юбку и белую блузку, была одинокой, жила с мамой, а все свободное время посвящала тетушке и ее трем собакам.

…Ариадна подошла к подъезду, достала ключ от домофона, но не успела его приложить, как затренькал мобильный. Тетушка, поняла она. Не виделись два дня, и Мария решила напомнить племяннице, кто ее госпожа.

– Алло.

– Ари, ты что себе позволяешь? – без приветствия начала тетка. Чуйка не подвела, это была именно она.

– Добрый вечер, Кока. – Она так называла Марию, ведь та была ее крестной.

– У меня давление второй день, а ты даже не позвонишь, не спросишь, как мое здоровье.

– Извини, я на работе зашиваюсь.

– И собаки не выгуляны. Хорошо бы я себя чувствовала, сама бы вывела, но у меня кружится голова.

– Сейчас поужинаю и приду к тебе. – Они жили недалеко друг от друга. Только тетка в шикарном доме, а ее сестра с дочкой в обычной девятиэтажке, втиснутой между сталинскими полудворцами в смутные времена стихийной застройки города.

– Ужин отдай врагу.

– Нет их у меня, – буркнула Ари.

– Зато жиры на талии имеются. Посиди на диете немного. И пей кефир, как тебе всегда велела мама. Мне, кстати, тоже купи по дороге. Кисленького хочется. – Послышался лай. Это гавкала дура Нюра, шпиц. Тетка назвала ее в честь давней соперницы. – Жду тебя через десять минут.

– Я не успею.

– Не бреши. Ты стоишь у подъезда. Вижу тебя в бинокль.

– Откуда он у тебя?

– Нашла на антресолях. От третьего мужа остался, наверное. Он у меня военным был.

– Ладно, жди, – вздохнула она и потопала в направлении высотки со шпилем, увенчанным пятиконечной звездой.

В одном тетя была права: Ари с годами полнела. Всему виной, скорее всего, сидячая работа. Или любовь к сладкой газировке и чипсам? Учась в институте, Ариадна носила сорок шестой размер одежды, а теперь пятидесятый. Она не была толстой, скорее крупной, высокой, плотной, но с таким телом перед мужчиной без стеснения не разденешься. Так что хорошо, что у Ариадны его нет. Причем давно.

Она была замужем. Недолго, всего полгода. Выскочила по молодости за бывшего ученика тетки, ныне ведущего свадебных мероприятий. Ее тянуло к талантливым мужчинам, а этот был еще и хорош собой. Щегольски одевался, был всегда причесан, выбрит. Выглядел от силы на тридцать, а