Погоня за отцом - Рекс Тодхантер Стаут Страница 3

Я потряс головой:

– Он даже обсуждать не станет. Он прекрасно понимает, что такая работа может растянуться на целый год, тогда как ему ничего не стоит содрать с какого-нибудь клиента пять тысяч за одну неделю. Должно быть, вы плохо его знаете. Вулф невероятно упрям, чудовищно честолюбив, вздорен и почему-то вбил себе в голову, что он самый непревзойденный и лучший сыщик в мире. Я, впрочем, придерживаюсь того же мнения, в противном случае уже давно сменил бы место работы. Мне кажется, вам нужно помочь. Вы этого заслуживаете, к тому же мне нравятся ямочки у вас на щеках. Если я ни с того ни с сего попрошу Ниро Вулфа принять вас, он просто одарит меня свирепым взглядом, и все. Решит, что у меня крыша поехала. Однако у меня есть одна идея, которая, возможно, придется вам по душе. Мисс Роуэн обожает делать добрые дела, денег у нее куры не клюют, так что вы можете…

– Не вздумайте рассказать ей про меня!

– Спокойно! Я вовсе не собираюсь про вас рассказывать. Ни ей, ни кому другому. Я просто подумал, что вы могли бы сами обратиться к ней, и…

– Я ни к кому не стану обращаться!

– Хорошо, я тоже. Как у вас сразу глаза заполыхали! – Я внимательно посмотрел на нее. – Послушайте, мисс Деново, я умываю руки только потому, что другого выхода нет. Будь я вправе, то с удовольствием взялся бы за это дело не только потому, что оно сулит какие-то неожиданные повороты, но и потому, что мне просто приятно иметь дело с такой очаровательной девушкой. К тому же не исключено, что пришлось бы расследовать дело об убийстве…

Глаза Эми полезли на лоб.

– Убийстве?

– Ну да. Правда, пока это совершенно бездоказательно, но очень часто в делах, связанных с наездом, после которого водитель бесследно скрывается, в конце концов выясняется, что произошло предумышленное убийство. Впрочем, я упомянул это лишь для того, чтобы подчеркнуть еще одну причину, по которой охотно взялся бы сам за ваше дело. Однако у вас нет ни единого шанса заинтересовать своими проблемами мистера Вулфа, вот в чем беда. Очень сочувствую, но, увы, это так.

Эми потрясла головой, не спуская с меня глаз.

– Но, мистер Гудвин, что же мне тогда делать? – (Похоже, мои разглагольствования насчет убийства нисколько ее не обескуражили.) – Положение у меня совершенно безвыходное. Мне даже не с кем поделиться.

Такие вот дела. Скажу сразу: двадцать минут спустя, когда я остановил такси и назвал водителю адрес Сола Пензера, на душе у меня скребли кошки. Конечно, жить вместе и работать на самого выдающегося сыщика в мире – это замечательно, но когда к тебе обращается хорошенькая девушка и говорит, что ты ее единственная надежда – пусть это всего лишь лесть, – а ты вынужден ее отшить, ясно, что настроение после такого отнюдь не рыцарского поступка далеко не безоблачное. Сидя в такси, я усиленно пытался заставить себя думать о перипетиях бейсбольного матча и игре «Метс».

Когда таксист высадил меня на углу Парк-авеню и Тридцать восьмой улицы, было без шести восемь. О том, в какую сторону изменилось после этой встречи благосостояние моих приятелей и мое собственное, я, пожалуй, умолчу. Порой карты оказываются поразительно капризными, сами знаете.

Глава 2

В пятницу у нас все было строго регламентировано. Без четверти десять я вышел из нашего старого особняка из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице, прошагал до ее пересечения с Десятой авеню, завернул за угол, вывел из гаража «херон», которым владеет Вулф, а вожу я, и покатил к Лонг-Айленду за Вулфом. Вот уже три дня он гостил у Льюиса Хьюитта, коллекционера, владевшего десятью тысячами орхидей и двумя колоссальными оранжереями длиной сто футов каждая. Возвращаясь в Манхэттен, Вулф, как обычно, сидел сзади, судорожно вцепившись в изготовленный для него по специальному заказу ремень, потому что, по его словам, ни одному автомобилю нельзя доверять ни на секунду, а я вел машину, старательно избегая ухабов и рывков. Правда, вовсе не из-за Вулфа, поскольку у меня имелась теория, что ему толчки только на пользу, а из-за горшков с орхидеями, которые мы везли в багажнике и которые не были упакованы в ящики, причем среди них были два новых гибрида, полученные скрещиванием Laelia schroederi и Laelia ashworthiana. Они стоили не меньше двух штук, но важно было то, что ни у кого в мире, кроме Хьюитта, а теперь и Вулфа, их не было. Остановившись перед крыльцом нашего старого особняка из бурого песчаника, я нажал на клаксон. Несколько секунд спустя, как было условлено, вышел Теодор Хорстман, спустился к машине и помог мне сперва перетаскать драгоценные горшки к лифту, а потом и доставить их в оранжерею. Свою сумку Вулф донес сам. На этот счет у меня есть не теория, а правило. Ему нужны упражнения. Когда я наконец спустился в кабинет, Вулф уже устроился за своим столом в единственном кресле, способном выдержать его вес и объем, и просматривал почту. Почти одновременно со мной вошел Фриц и сообщил, что ланч подан.

За столом, как было заведено, деловые вопросы не обсуждались, да у нас, собственно, и дел-то никаких не было, а упоминать Эми Деново с ее просьбой я не собирался. Обычно мы беседовали о чем угодно по выбору Вулфа, но на сей раз разговор начал я. Накладывая себе мясо с серебряного блюда, я заметил, что, по мнению одного моего знакомого, шиш-кебаб куда вкуснее, если готовить его не из ягненка, а из козленка. Вулф тут же заявил, что любое подобное блюдо вкуснее, если готовить его из козленка, но свежее мясо козленка, должным образом разделанного и обработанного, достать в Нью-Йорке практически невозможно.

Потом он переключился с кулинарии на фонетику и сказал, что «шиш-кебаб» – это неправильно. Нужно говорить «сикх-кебаб». И произнес раздельно по буквам. Именно так, оказывается, говорят в Индии, откуда родом это кушанье. На языке хинди или урду «сикх» означает «тонкий железный прут с петлей на конце», а «кебаб» – мясной шарик. Какие-то болваны на Западе изменили произношение на «шиш» вместо «сикх» – им пошло бы только на пользу