Красная Тапочка. Начало - Елена Евгеньевна Тимохина Страница 3

От следователя не укрылось, что Тапочка размышляет. Он не терял надежды, что она поделится с ним своими выводами, только шиш ему.

В кабинете вовсю жарили обогреватели, отчего Тапочке стало не по себе. Она привыкла к холоду, а духоту не выносила, у нее резко понижалось давление. Вегетососудистая дистония, так это называется.

– Что-то печёт у вас. Нельзя открыть окно? – спросила она.

От Андрея Георгиевича не укрылась её внезапная бледность.

Окна в кабинете были заклеены, и он вышел из комнаты узнать, что можно сделать. На самом деле, он отправился искать сотрудницу полиции, чтобы обыскать подозреваемую, очень его интересовал вопрос, обокрала ли эта девица труп. Тапочка хотела рассказать про пятерку, которую ей обещали, но потом не стала лезть, не её эта забота. Оказавшись одна, она схватилась за раму и рывком потянула ее на себя. Гнилая деревяшка треснула, и штырь выскочил из гнезда. Рама зашуршала по подоконнику. Вот она и вырвалась на свободу.

Разумеется, у нее хватило ума прихлопнуть за собой фрамугу.

Вернулся следователь, с ним еще один кадр, оба еще те профессионалы.

– Она только что была здесь, в коридор не выходила, – сказал следователь.

Они вдвоем высунулись из окна и посмотрели вниз. Пожарная лестница проходила рядом с окном и заканчивалась, не доходя трех метров до земли. Под ней был установлен контейнер со строительным мусором: куски цемента и арматура – хуже не придумать.

Наконец, один из них догадался задрать голову. Тапочка стояла на самом верхнем пролете.

– Слезай! – крикнули ей.

– Я гуляю. У вас там душно.

Следователь схватился за лестницу, решил лезть вверх, но второй его отговорил. Сооружение проржавело, и тот со своими восьмьюдесятью килограммами мог его обрушить.

– Надо поговорить! – закричал Семирядский.

– Говорите. Мне и отсюда слышно, – отозвалась Тапочка.

– Вообще, ты чем занимаешься? Учишься или работаешь? – он пытался ее разговорить.

Тапочка сказала, что приехала поступать в институт. Он покачал головой, не поверил ей. Выглядела она как бродяжка. Он так недоверчиво качал головой, что она решила, что ее заберут в тюрьму.

– Тут есть для тебя работа. – Не спрашивая ее мнения, Семирядский набрал номер. – Мами́на, тебе нужны курьеры?

Та женщина отказалась брать, но он настоял, а потом подбросил её в Москву до диспетчерской «Редбокса», где работала Мами́на.

На заднем сидении лежал футляр с аккордеоном.

– Твой?

– Мой. Я думала, что украли. Хотите сыграю «Одинокого пастуха»? Я умею.

Тапочка стремилась выставить себя в выгодном свете, но следователя интересовали не девочки в черном, а вполне конкретное лицо – Леонид Ильич Голиков.

– Сыграй. Я тоже хотел научиться на флейте. Но не сложилось.

– Еще все впереди.

Всю дорогу Андрей Георгиевич трещал, не переставая, рассказывал про Голикова, какой он тип. Из его рассказа Тапочка поняла, что не подарок. В Колшево он родился и вырос, тут жили его родственники – вот он сюда и направился. Лучше бы поискал другое место. Все хотели его убить, и он никому не доверял.

Семирядский довез ее до метро, где у «Редбокса» находился офис. Работа оказалась замечательная. Компьютер, кофе, сливки, чат. Про себя Мами́на сказала, что из Грузии, но из семьи ее выгнали из-за ребенка. Потом-то бабушка к внучке прикипела, а сначала пришлось ей самой выкарабкиваться. Даже показала фотографию своей Лауры. Спросила похожа ли. Не очень. Ждала, что в ответ Тапочка про себя расскажет, но она опять начала историю про институт. Это ее прикрытие. Рассказывать про свои беды всем встречным-поперечным – увольте.

На стенде за спиной диспетчера она увидела детский рисунок. Так рисуют дети, у которых не все в порядке. Ясно, что творчество Лауры, но про это расспрашивать она не стала. Что у Мами́ны жизнь не сахар, сразу ясно, но ведь и у самой Тапочки проблем хватает. Пусть каждый остается при своем. Гораздо больше ее заинтересовала фотография одноглазой девушки в пиратской шляпе. Это не простая нашлепка на глазу, увечье было настоящим.

– Актриса? – осторожно осведомилась она.

– Из агентства по проведению праздников, – ответила словоохотливая Мами́на.

Тут Тапочку осенило. Парень, которого она встретила в электричке мог быть таким актером. Профессионалы – те зарабатывают в сериалах или на массовках. А неудачники пробавляются заказами в агентствах. Вот, где следовало искать убитого.

Ее раздумья диспетчер истолковала по-своему.

– Ты поосторожней с Семирядским, – посоветовала Мами́на. – Этот умник ничего просто так не делает. Ты у него подозреваемая или свидетельница?

– То и другое, – ответила Тапочка. – Кажется, он в меня влюбился.

– Ты рехнулась. У него невеста есть. Адвокатесса. Даже не надейся. Скажи, хоть кого хоть убили?

– Так, одного бомжа. Ну я поехала. Надо вещички забрать. Это недалеко, в Томилино.

Очень ей понравилась Мами́на. Добрая оказалась девчонка.

– Ну, езжай. Свою музыку может у нас оставить, – предложила насчет аккордеона.

Весьма кстати. Что у Тапочки с квартирой, пока непонятно.

– А книжный тут далеко?

– За углом. Сама найдешь или попросим Коля проводить? А то у меня сплошные дедлайны, – пожаловалась диспетчер.

Признаться, Тапочке еще кое-что понравилось в службе доставки. Приглянулся один паренек. У него красная бейсболка и куртка, как у всех в «Редбоксе», а к ним еще и машина. Смарт называется.

– Поедем к тебе, красавица? – Коля сразу начал за ней ухаживать.

Точно так же, как следователь Семирядский, а до него – человек в белой рубашке. Тапочка сначала Колю заподозрила, а потом оставила это. Красивые мужчины, по ее наблюдениям, умом не отличались. Вряд ли такого кто интересует, кроме себя.

– В Томилино. Тебе далеко?

– По дороге. Давай отвезу, – великодушно предложил он.

Коля Завьялов, так зовут его. Сам красавчик, услада глаз. Тапочка порадовалась, что сделала прическу с дредами. Вот и симпатичные парни стали обращать на нее внимание. Такая вот ей выпала удача.

Они добрались до Томилино в темноте, а все из-за того, что постоянно останавливались. Ухаживал Коля будь здоров, еще не успели отъехать от Москвы, как Тапочка очутилась в его объятиях. Вообще-то она и сама была не против. Если не отрада сердца, то хоть услада глаз.

Дома ее не ждало ничего хорошо. Псина опять устроилась спать на кровати. Пришлось Тапочке устраиваться рядом. За ночь спина и ноги скрючились, и поутру она долго не могла ни подняться, ни разогнуться.

Утром, чуть