Роль жертвы - Елена Валентиновна Топильская Страница 3

— это нонсенс, а я искренне не понимаю, как можно находить удовольствие в курении. Лешка изображает сочувствие и говорит, что поскольку я не курю и не пью водку, все самое интересное в жизни проходит мимо меня. Я его успокаиваю тем, что с лихвой компенсирую упущенное, поскольку, общаясь с ним, регулярно дышу табачным дымом и перегаром.

Наведя относительный порядок в своем временном пристанище, я разложила на столе дело о нарушении правил производства строительных работ и только приготовилась сочинять фабулу постановления о назначении экспертизы, как в дверь кто-то постучал, но так робко, что я понадеялась, что это не псих.

— Войдите, — крикнула я, и дверь тихонько начала приоткрываться.

— Можно? — спросил из-за двери мелодичный женский голос.

— Входите, я же сказала.

Вздохнув, я отложила строительное дело.

Дверь наконец открылась так, что я увидела посетительницу. На ней было трогательное платье в мелкий горошек, которое ей очень шло, и от этого я почему-то сразу прониклась к ней симпатией.

Посетительница бочком прошла к столу и остановилась. Я предложила ей сесть и уставилась на нее, разглядывая ее лицо. Оно завораживало. Первое впечатление — ничего особенного, простая среднерусская внешность; но отвести от нее глаза было невозможно. Кроме того, я, без сомнений, где-то ее видела. Про себя я порадовалась, что это явно приличная женщина, которая не будет обливаться кислотой; и вопрос у нее наверняка какой-нибудь человеческий... Она так располагала к себе, что мне ужасно захотелось ей помочь.

— Вы — дежурный прокурор? — спросила она. Я кивнула, мучительно вспоминая, где мы с ней могли встречаться.

— Я вас слушаю, — сказала я посетительнице, ободряюще улыбаясь ей.

— Вы, наверное, скажете, что я сошла с ума и мне надо обратиться к психиатру...

Хорошее начало, подумала я; права была Лариска — самые страшные психи поначалу кажутся очень милыми людьми...

— Меня преследует маньяк, — продолжала посетительница, и тут я вспомнила, где я ее видела: она сыграла главную роль в экранизации триллера Латковского «Сердце в кулаке». Татьяна Климанова, актриса. Не может быть! Но в жизни она совсем не такая, как на экране. В кино она кажется намного выше, чем на самом деле, и черты лица крупнее... А может, дело в гриме. Надо же, Климанова!

— Помогите мне, пожалуйста, — вдруг взмолилась она, и я увидела у нее на глазах слезы. Надо было ее как-то отвлечь. Я открыла журнал приема и спросила, как ее зовут.

— Климанова Татьяна Викторовна. Работаю в театре драмы и комедии. Проживаю...

— Расскажите, что с случилось.

— Два года назад я развелась с мужем, — начала она, и, увлекаясь рассказом, становилась все спокойнее. — Мы оформили развод как раз накануне съемок... Извините, — спохватилась она. — Мой бывший муж — Андрон Латковский. Писатель, знаете?

Я кивнула.

— Когда делали фильм по его книге «Сердце в кулаке», — продолжила посетительница, — он поставил условие, чтобы я играла главную роль.

— Тогда у вас были хорошие отношения? — уточнила я, не веря в такое благородство.

— У нас и сейчас хорошие отношения, — сказала Климанова. — Но тогда мы уже фактически разошлись. Я, конечно, очень переживала наш разрыв, а когда фильм смонтировали и озвучили, я попала в клинику неврозов. Версия для всех — переутомление. А я просто любила Андрона и места себе не находила.

Она надолго замолчала, уставясь в одну точку, а я, воспользовавшись паузой, наблюдала, как меняется ее лицо, становясь мечтательным и страдальческим одновременно. Со стола упала отложенная мной ручка, и Климанова вздрогнула.

— Извините, — снова сказала она. — Но в последнее время меня кто-то преследует.

— Объясните, — попросила я. Пока что она больше сказала про отношения с бывшим мужем, чем про преследования маньяка.

— Я не знаю, как объяснить. Может, я неправильно выразилась. Надоедает, скорее.

Надоедает — это не по адресу, подумала я. Что ж я из нее клещами тащу каждое слово? Дежурные прокуроры так себя не ведут. Задача дежурного прокурора — сделать так чтобы у прокуратуры было поменьше работы. Если человеку кажется, что его кто-то преследует, а он не может толком объяснить что происходит, — это в клинику неврозов.

— Знаете, я сейчас живу одна. Квартира огромная, а мне в ней неуютно. Чудится все время что-то...

— Что именно? — я все-таки не теряла надежды выяснить, что же с ней приключилось.

— Ну... Стуки какие-то... Ходит кто-то над головой...

— А на каком этаже вы живете? — спросила я на всякий случай.

— На последнем. Мне слышно, как по чердаку кто-то ходит...

— Ну, это неудивительно, там рабочие могут ходить, сантехники или кровельщики.

— Да, конечно... Но рабочие не крадутся. Они топают. А эти шаги... Они такие... Как будто кто-то на цыпочках ступает. А кому надо по чердаку ходить на цыпочках?

В этот момент сквозняком прихлопнуло дверь, и моя посетительница вздрогнула так, что и я невольно вздрогнула вместе с ней. Она оглянулась и судорожно вцепилась в стол: и я поняла, что она действительно смертельно напугана. Все-таки она не долечилась в клинике неврозов.

— Татьяна Викторовна, и это все?

— Нет, — еле слышно сказала она. — Еще мне звонят.

— Кто?

— Не знаю. Звонят и молчат.

Она подняла на меня умоляющие глаза.

— Я понимаю, что я глупо выгляжу... Ничего конкретного сказать не могу, но поверьте, когда ночью, в пустой квартире, раздается телефонный звонок и в трубку ничего не говорят, молчат — это страшно.

— Вам просто звонят? Ничего не требуют, не угрожают?

Она покачала головой.

— Татьяна Викторовна, а от вас никому ничего не нужно? Может быть, вас так пытаются заставить сделать что-то?

— Я ума не приложу, — тихо сказала она.

— Вы имущество не делили с бывшим мужем? Кому принадлежит квартира, в которой вы проживаете?

— Никому, — прошептала она. — Вернее, государству. Это квартира моих родителей, они уже умерли. Квартира неприватизированная. А у Андрона есть жилплощадь.

— Вы ни с кем не судитесь? Никому не должны денег?

— Что вы! Нет!

— Дети у вас есть?

— Нету, — тихо ответила она, опустив голову. Но вдруг подняла ее и умоляюще посмотрела на меня. — Я никому ничего не должна, не представляю, чего можно от меня добиваться... таким способом...

— Татьяна Викторовна, а как в театре? Вы