Кровавая луна - Ю. Несбё Страница 3

это отец принимал решения. Его мать, которая всегда была готова тепло его обнять и всегда его понимала, которую он любил больше всех на свете, и ставшую, впоследствии, его ахиллесовой пятой. Как в тот раз, во втором классе, когда послышался мягкий стук в классную дверь, и показалась его мать с коробкой для завтрака, которую он забыл дома. Лицо Харри автоматически засияло при виде её, пока он не услышал смех некоторых одноклассников. После этого он вылетел из класса к ней в коридор и яростно отчитал за то, что она его позорит, она должна уйти, еда ему не нужна. Она лишь грустно улыбнулась, отдала коробочку с завтраком, погладила его щёку и ушла. Позже он об этом не заговаривал. Разумеется, она всё поняла, как всегда понимала. И когда он отправился спать в тот вечер, то тоже понимал, что не она была причиной его смущения. А то, что все вокруг увидели. Его любовь. Его уязвимость. В последующие годы он несколько раз порывался извиниться, но, вероятно, это показалось бы просто глупым.

Облако пыли поднялось над посыпанной гравием площадкой перед баром, окутав на мгновение Люсиль, которая старалась удержать на месте солнцезащитные очки. Он увидел открывающуюся пассажирскую дверь «Камаро» и выходящего из неё мужчину в солнечных очках и красном поло. Он встал перед машиной, загораживая Люсиль путь.

Харри ожидал увидеть разговор между ними. Но вместо этого мужчина сделал шаг вперёд, схватил Люсиль за руку и начал тащить к «Камаро». Харри видел, как каблуки её туфель вонзаются в гравий. И теперь он также видел, что у «Камаро» были не американские номера. В это мгновение он вскочил с барного стула. Подбегая к двери, он резко толкнул её локтем, был ослеплён солнечным светом и чуть не оступился на двух ступенях крыльца. Осознав, что он далеко не трезв, Харри направился к тем двум машинам. Глаза постепенно начали привыкать к свету. За парковкой, на другой стороне дороги, петляющей вверх по зелёному склону холма, находился унылый универмаг, но не было видно ни одного человека, кроме мужчины и Люсиль, которую он пытался затащить в «Камаро».

— Полиция! — закричал он. — Отпусти её!

— Пожалуйста, не вмешивайтесь, сэр, — крикнул в ответ мужчина.

Харри предположил, что род деятельности этого мужчины когда-то был схож с его собственным: только полицейские прибегают к вежливым просьбам в подобных ситуациях. Харри также понимал, что не обойдётся без драки, а первое правило ближнего боя довольно просто: не жди, побеждает тот, кто атакует первым и с максимальной агрессией. Поэтому он ускорился, и другой мужчина, должно быть, понял его намерения, поскольку отпустил Люсиль и потянулся к своему заднему карману. Теперь в его руке был блестящий пистолет, который Харри мгновенно узнал. «Глок 17». Направленный прямо на него.

Харри притормозил, но продолжил двигаться вперёд. Увидел глаз мужчины, целящийся из-за пистолета. Его голос наполовину заглушил проезжавший мимо пикап:

— Возвращайтесь туда, откуда пришли, сэр. Живо!

Но Харри продолжил двигаться вперёд. Он осознал, что по-прежнему держит кредитную карту в правой руке. Неужели вот так всё и кончится? На пыльной парковке в чужой стране, утопая в солнечном свете, без гроша в кармане, пьяный, в попытке совершить то, чего он не был способен совершить ни для своей матери, ни для всех тех, кто когда-либо был ему дорог.

Он почти закрыл глаза и сжал в руке кредитную карту, из-за чего его рука стала похожа на стамеску.

В его голове крутилось название песни Леонарда Коэна «Hey, That’s No Way to Say Goodbye».

К дьяволу! Ни черта это не конец!

 

 

ГЛАВА 1

Пятница

 

Восемь часов вечера. Прошло полчаса с тех пор, как в Осло зашло за горизонт сентябрьское солнце, и всем трёхлетним детям давно было пора спать.

Катрина Братт вздохнула и прошептала в трубку:

— Тебе не спится, дорогой?

— Бабуська поёт плёхо, — ответил детский, шмыгающий носом голосок. — Де ты?

— Мне пришлось пойти на работу, дорогой, но я скоро буду дома. Хочешь, мама немного споёт?

— Да.

— Тогда тебе придётся закрыть глаза.

— Хавасо.

— «Блюмена»?

— Да.

Катрина Братт начала грустно петь низким глубоким голосом:

 

«Блюмен, Блюмен, козлик мой,

Возвратись скорей домой»3.

 

Она понятия не имела, почему норвежским детям вот уже почти сто лет нравилось, когда их убаюкивали историей о встревоженном мальчике, который недоумевает, почему с пастбища не вернулся домой его любимый козлик Блюмен, и боится, что его забрал медведь, и теперь он лежит изуродованный и мёртвый где-то в горах.

И всё же, пропев один куплет, она услышала, что дыхание Герта стало спокойнее и размереннее, а спустя ещё одно четверостишие в телефон зашептал голос её свекрови.

— Он заснул.

— Спасибо, — ответила Катрина, которая так долго сидела на земле, на корточках, что ей пришлось опереться рукой о землю. — Я постараюсь вернуться пораньше.

— Не спеши, дорогая. Это я должна благодарить тебя, что ты разрешаешь нам проводить время с ним. Знаешь, во сне он так похож на Бьёрна.

Катрина сглотнула. Она не могла ничего толком ответить, когда слышала подобное от свекрови. Не потому, что она не скучала по Бьёрну, не потому, что она не была рада, что родители Бьёрна видели его в Герте. Просто потому что это не было правдой.

И она сосредоточилась на насущных проблемах.

— Потрясающая колыбельная, — сказал Сон Мин Ларсен, который подошёл и присел на корточки рядом с ней. — «Может быть, ты уже мёртв»?

— Понимаешь, это единственное, что он хочет услышать перед сном, — сказала Катрина.

— Ну, тогда пусть слушает. — Её коллега улыбнулся.

Катрина кивнула.

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что в детстве мы ожидаем безусловной любви от наших родителей, не отдавая ничего взамен? Что мы на самом деле в тот момент являемся паразитами? Но потом мы взрослеем, и всё полностью меняется. Как ты думаешь, когда именно мы перестаём верить в то, что нас можно любить безоговорочно просто за то, что мы такие, какие есть?

— Ты имеешь в виду, когда она перестала верить?

— Да.

Они посмотрели на тело молодой женщины, лежащее на земле в лесу. Её штаны и трусы были спущены до щиколоток, молния на пуховике была наглухо застёгнута до самого верха. Лицо, обращённое к усыпанному звёздами небу, казалось белым как мел в свете прожекторов, установленных посреди деревьев сотрудниками криминалистического отдела. Макияж девушки смазался, словно он стекал и высыхал несколько раз. Волосы, сильно