Евгений Титаренко - Никодимово озеро Страница 30

― Ладно. Если не найдешь — до завтра… — И тут же, боясь передумать или раскаяться в своей доброте, шагнул к одежде под вербой. Мотнул головой в адрес сопровождающих: — Айдате…

Веселый коротышка улыбнулся Сергею, а напарник его ушел, так и не раскрыв рта.

Заимка была пуста.

С того самого места над Желтым ключом, откуда он следил за чужаками утром, Сергей внимательно оглядел пустую поляну, тайгу вокруг, насколько можно было увидеть за деревьями, избушку, дверь которой была подперта все тем же комельком, какой облюбовал в прошлый раз Гена.

Над елью, под которой он стоял, залотошила обеспокоенная его появлением сорока, потом успокоилась, а в гуще хвои застучал дятел. Поляну со стороны родника наискосок пересекали остроконечные тени. Голубая пичуга порхнула из-за деревьев на рубленый угол избушки, энергично потюкала носом, довольно пискнула и на одном взмахе крыльев упорхнула в кусты.

Сергей шагнул через родник.

В усадьбе хромой бабки Татьяны столкнулись чьи-то противозаконные интересы — настолько противозаконные, что раскрывать их не собирались ни те, кто знал подробности ночи во время пожара, ни другие — кто подробностей этих не знал и в ночных событиях не участвовал, но имел к ним какое-то отношение, как двое странных копальщиков. Сергею нужна была хоть какая-то ниточка, помимо смутных Лешкиных записей в дневнике: на чем основывались эти интересы? Чьи они были прежде всего? И если в событиях участвовал четвертый обитатель заимки, то хотя бы кто он — преступник или жертва?..

На углях потухшего костра лежал бархатистый налет пепла. Обгорелые рогатулины походили на кости, какими рисуют их в детских книжках. Котелок, пробитую гвоздями банку и ложки хозяйственный Гена, почистив, убрал в избушку. У основания лиственницы, под хвоей, Сергей нашел резиновую лодку. Снова тщательно прикрыл ее. Судя по всему, обитатели избушки не возвращались на заимку.

Тогда Сергей, приметив на всякий случай положение комелька, ногой выбил его из-под нижней поперечины двери и сначала приставил к наружной стене, но передумал, и, отворив протяжно скрипнувшую дверь, забрал с собой.

Ни фонаря, ни спичек у него не было. Пошарил рукой в углу, где на боковой полке, уходя, они оставляли в детстве спички, соль, бересту. Но и полку новые хозяева избушки скорее всего использовали на дрова. Когда глаза привыкли к полумраку, Сергей, оглянувшись на дверь, шагнул к противоположной от входа стене и — где на глаз, а где ощупью — стал осматривать пол, стены, крышу.

В правом углу звякнул под руками котелок, рядом с ним, в металлическом садке, переложенные мокрой травой, ждали своей участи десятка два язей. Сергей сунул руку в садок и прошарил его до дна. Язи давно уснули, но, влажные, скользкие, казались живыми.

Запасное грузило, две алюминиевых ложки за жердью под потолком, просторное ложе из пихтовых лап, две буханки хлеба в котомке, спичечный коробок соли, несколько луковиц, пшено для ухи, кусок сала, головка чесноку и целых три пол-литровых бутылки водки да еще четвертинка… Все правильно: Гена приехал на заимку первым и занял самый удобный правый дальний угол. Значит, левый принадлежал раньше четвертому…

В избушке не выветривался запах общежития. Раньше здесь пахло смолой и хвоей, да еще сладковатой прелью, когда шли дожди, а теперь их подавлял терпкий запах мокрой одежды, рыбы и еще чего-то, что всегда тяжелит воздух присутственных мест: вокзалов, автостанций, куда люди приходят, как домой, а уходят навсегда — не хозяевами, а чужаками.

Под изголовьем левой постели, где разместился Владислав, Сергей обнаружил спальный мешок, плед, а в рюкзаке — полный ассортимент консервов из центрального сосновского гастронома: макароны с мясом, печень трески, тефтели, щука в томате, судак… А кроме того, ложка, миниатюрная сковородка, котелок и, разумеется, крохотный транзистор. Пижонистый Владислав был либо слишком доверчивым, оставляя все это богатство на заимке, либо слишком хитрым — если не прятал умышленно.

Справа от двери в охотничьем ягдташе Павла Сергей нашел несколько бутербродов с колбасой, несколько — с сыром, кусок отварной курицы и четыре «дорожных» набора в целлофановых мешочках: по огурцу, по два яйца и по куску колбасы в каждом. Все это легко приобреталось за один прием в буфете любой автостанции, если бы… если бы не бутылка дорогого коньяка «КВВ» и солидный, граммов на пятьсот кусок балыка, которые, насколько это известно Сергею, трудно было отыскать в городе даже под праздник. Коньяк Павел мог купить и в Москве, но балык был свежим.

В углу налево от двери были приткнуты несколько удочек, разобранные и тщательно связанные бечевками. Если учесть, что у Гены была сеть (которую он, кстати, тоже припрятал где-то) — удочки принадлежали Владиславу или Павлу. Но рыбачить, кажется, никто в избушке не собирался…

Он вернулся к правому дальнему углу и стал заново перебирать в памяти небогатый скарб Гены. Взгляд его остановился на ложках под крышей. Сергей выдернул их и, шагнув к окошку, рассмотрел на свет. Он поймал наконец мысль, которая появилась у него в самом начале: если четвертый бежал, обокрав Гену, он должен был прихватить самое ценное у него, — например, лодку, или капроновую сеть, но, по словам Гены, взял плащ, которому грош цена в самом гнилом захолустье… Тут Гена не все до конца продумал. Если же допустить, что четвертый ушел с ведома Гены и собирался вернуться, а потом исчез, — после него должны были остаться вещи, которые бережливый Гена обязательно присовокупил бы к своим. Скажем, ружье или патронташ… Но даже младенец догадался бы спрятать до поры до времени все, что могло изобличать его связь с пропавшим человеком, если за этой связью что-то кроется! Он спрятал бы ружье, патронташ, котомку… А ложка могла валяться отдельно.

Сергей понял, что не может доказать ни одной версии. В котомке оказалось слишком много хлеба и водки: если здесь был общий запас — почему бежавший не захватил пару бутылок? Но не пойдешь в кирасировское сельпо узнавать, сколько брали на двоих четвертый и Гена…

Ложки с помощью гвоздя были изукрашены рисунками. Однако работал гвоздем или другим острым предметом не один и тот же человек. На ложке, которую Сергей почему-то сразу приписал Гене, преобладали барашкообразные цветы и листочки. Линии другого орнамента были стремительнее: с молниями, с пронзенными сердцами. А в самом верху черенка гордо пластались крылья, какие носят на форменных кителях летчики да железнодорожники… Они распахивались все от того же сердца.

Сергей в досаде воткнул обе ложки назад, под крышу… И, подперев дверь комельком, минуту или две постоял, вслушиваясь, на поляне. Работяга дятел давно улетел. Негромко и однообразно журчал родник. Тени через поляну стали шире, их острия уползли на противоположную, солнечную сторону тайги, откуда надрывно, жалобным голоском звала какая-то пичуга.

Сергей пнул одну из черных рогатулин костра, и она, взбив угли, отлетела на несколько шагов к роднику.

Антошка сидел над мотором рядом с Мишаней, который два года назад вместе с Лешкой собирался поступать в мореходку. Но Лешка прошел медкомиссию на руднике, а у Мишани — краснощекого, широкоплечего — обнаружили какую-то ерунду в легких.

Мишаня был в светлых брюках и тенниске, Антошка по-прежнему красовался в трусах.

Сергей издалека поприветствовал неудачливого Лешиного коллегу, но тот встал и, что-то на ходу объяснив Антошке, зашагал прочь от залива еще до того, как Сергей успел пристать к берегу.

― Мишань! — крикнул Антошка.

Тот оглянулся:

― Мне пахан за табаком велел сходить! — И, оставив без внимания Антошкин протест, заспешил в сторону Никодимовки.

― Чего он? — спросил Сергей.

Антошка махнул рукой.

― А!..

Мотор его можно было выставлять в качестве экспоната в музее, вроде никелированных отбойных молотков или геологического молотка из нержавейки.

Тень от кедров накрыла уже пол-озера. И по-вечернему лениво тявкали собаки за кедровником. Где-то в другом конце деревни мычали коровы.

― Разыскал? — спросил Антошка.

― Наверное, рыбачит где-нибудь… — невесело отозвался Сергей.

― А давай мы сейчас на моторе! — оживился Антошка. — Вдоль и поперек! Давай? — И, видя по лицу Сергея, что тот не против, Антошка, подхватив свой тяжелый мотор, лихо потащил его к берегу.

Процедуры «установить» и «снять» были отработаны у него до мельчайшего движения. Буквально через пять минут они вырвались из неглубокого заливчика на озерный простор и, вспенив крутую волну, понеслись по прямой к середине озера. Ударил в грудь ветер.

Сергей наклонился к Антошке.

― Давай посмотрим, где ты лодку нашел, — там должны быть весла!

Антошка кивнул, разворачивая моторку вправо.