Владимир Колычев - Прощу, когда умрешь Страница 30

– Ты уже извинился.

– Добром дело не закончится, – будто не слыша Тимофея, продолжал Олег. – Для меня – точно... А ты еще пободаешься... Знаешь, я, наверное, скажу тебе, где деньги спрятаны.

– Не надо.

– Почему?.. Деньги в банк везли, купюры там не новые, номера не переписанные, в дело можно вложить без риска. Это если бизнес вдруг задумаешь открыть...

– Какой бизнес, Олег? О чем ты?

– Ну, можно в детский дом деньги отдать. Но их там разворуют, это я тебе точно говорю... Я скажу тебе, как деньги найти. Только ты пообещай...

– Не надо ничего говорить. И обещать не надо. Не нужны мне твои деньги.

– А мне нужны. Только я отсюда не выйду. И до денег не дотянусь...

– Твои проблемы.

– Я скажу тебе, где деньги...

– Не надо.

– Упертый ты.

– Может быть.

– Знаешь, тебе можно доверять. Я хочу тебе довериться. Не хочешь знать про деньги, не надо. Но пообещай, что, когда выйдешь, к бабке моей съездишь. Отца у меня не было, матери не до меня, так я у бабки жил. Она мне как мать... Деревня Заварка, это в Карелии. Места там красивые, озерный край. Вот там деревня стоит. Дом там, с зелеными стенами, сразу за магазином. Ну, и в магазин можешь заглянуть... Там бабка моя живет...

– Где, в магазине?

– Нет, за ним, – никак не отреагировал на эту колкость Олег. – В доме за магазином бабка моя живет. Иванова Клавдия Васильевна. Скажи, что я последней сволочью был. Скажи, что перед смертью раскаивался, пусть она за меня свечку поставит...

– Перед какой смертью? Какая свечка? О чем ты?

– О том, что не доживу я до звонка.

– Доживешь. Выйдешь, к бабке своей поедешь. Отшельником у озера будешь жить, грехи свои замолишь, потом деньги в ход пустишь, монастырь построишь...

– Не хочу монастырь, завод хочу... Ты пообещай, что к бабке съездишь, ладно? Деревня Заварка, Сегозеро там, найдешь... Пообещай, что съездишь?

Не хотел Тимофей исполнять волю Шаповалова, но решил пообещать:

– Хорошо, если выйду отсюда на своих двоих, то съезжу.

– Только сразу не поезжай, выжди немного...

Шаповалов собирался объяснить, почему Тимофею не стоит торопиться, но дверь со двора вдруг открылась, и в пристройку вломились Хохол и Огарок, а вслед за ним втягивались их «быки».

Тимофей крутанул вентиль. Отморозкам надо было столпиться, чтобы всей массой навалиться на него, и пока они собирались в стадо, вода натекала им под ноги. И еще на руку Тимофею сыграло то, что враг побаивался его, потому и не решился атаковать сразу.

– Ну, все, козлы, попали вы! – гаркнул Огарок, накручивая себя на драку.

И тут Тимофей запустил электростанцию. Грохот работающего мотора заглушил голос врага. И когда стрелка амперметра достигла максимальной величины, Тимофей пустил ток в лежащий на полу кабель...

Первым как ошпаренный подскочил Хохол, за ним запрыгали все остальные. Электроток не убивал, но шокирующий эффект разметал врага по сторонам. Кто-то с воем выскочил в дверь, кто-то ломанулся на Тимофея. Первым повезло больше, другие получили увечья, повернули назад, а там ток, и они как по кочкам, по кочкам...

– А дальше что? – сквозь грохот дизеля тоскливо спросил Шаповалов.

А дальше в дверях появился контролер. А электростанция работала, а у входа уже целая лужа, куда и ступил мент. Беднягу шарахнуло так, что вздыбились волосы. Еще бы чуть-чуть, и его уже ничто бы не спасло, но Тимофей отключил электричество, а затем вырубил дизель.

Контролер без чувств лежал в луже, пришлось тащить его на руках в лазарет. Там его откачали, оказали первую помощь, а Тимофея отправили в штрафной изолятор. Шаповалова же не тронули, хотя он и пытался доказать, что также виноват в происшедшем.

Штрафной паек обострил нюх на съестное, потому Тимофей учуял запах сала. И пальцы у майора Берушина жирные, потому и карандаш вывалился из руки, когда он им стукнул им об стол. Вывалился и упал Тимофею под ноги. Но в этот раз начальник оперчасти не просил поднять его. Сейчас ему нужно было совсем другое.

– Ты хочешь выйти отсюда живым?

– Я не знаю, где деньги, – упрямо мотнул головой Тимофей.

– В глаза мне смотри! – потребовал майор.

Он посмотрел, спокойно, безмятежно. Он действительно не знал, где спрятаны миллионы, потому и не было фальши в его глазах.

И все-таки Берушин ему не верил.

– Знаешь ты, где деньги! Шаповалов раскололся, признался, что тебе все рассказал...

Нет больше Олега. Все-таки добрался до него Хохол, избил его люто. А в лазарете Шаповалов вскрыл себе вены, и все...

– Кому он признался? – мрачно усмехнулся Тимофей. – Хохлу?.. Вы Хохла на него натравили, да?

– Никого я на него не натравливал! – отрезал Берушин. – Я с Шаповаловым в лазарете хотел поговорить. А он отвечать не мог. Я про тебя спросил, он кивнул. Да, ты знаешь про деньги...

– Это вы сейчас придумали?

– Ничего я не придумывал! Как было, так и сказал!

– А зачем вы про меня спросили? Вы бы про деньги спросили. Если Олег смог вены себе вскрыть, значит, он и писать мог. Ну, и набросал бы вам схемку, где деньги зарыты...

– А они зарыты?

– Чего не знаю, того не знаю.

– Знаешь!

– Я понимаю, вы можете мне устроить здесь веселую жизнь. Если очень захотеть, тот же Хохол со своей кодлой меня когда-нибудь сделает. Я хочу домой, я хочу выйти отсюда живым, но я не знаю, чем купить себе свободу. Потому что не знаю про деньги... Ничего мне Шаповалов не говорил. Ничего!

– Врешь! Говорил!

Тимофей вздохнул и развел руками. Ну не знал он ничего! И если его будут пытать, ничего, кроме небылиц, он сказать не сможет.

– Ну, если вы считаете, что я вру, можете мне нового помощника дать, вместо Шаповалова. Если следовать вашей логике, то я обязательно ему про деньги расскажу. Чтобы он потом тайник нашел и себе все забрал. Мне же деньги не нужны. И Шаповалову тоже...

– И где тайник?

– Гражданин майор, идея у меня! Логика у вас железная, базара нет. А давайте вы мне бабу в помощники дадите! Красивую бабу, грудастую, задастую... Уж ей-то я точно все расскажу!

Какое-то время Берушин зло, исподлобья смотрел на Тимофея, затем процедил сквозь зубы:

– Пошел.

– Что?

– Пошел вон отсюда, урод! – заорал майор.

Но это было бессильное бешенство. Берушин понял, что зашел в тупик. Если Шаповалов ничего ему не сказал, то Тимофей и подавно не расколется. Хотя бы потому, что нечем ему заслужить начальственную милость. Он понятия не имел, где спрятаны деньги... А о том, что Шаповалов действительно участвовал в ограблении, более того, руководил им, он говорить не стал. И никогда не скажет. Ведь если Олег признался ему в одном, то он мог открыться и в другом. Тогда Тимофея точно не оставят в покое. А так хоть какой-то шанс выжить...

Из кабинета начальника оперативной части его вернули в камеру штрафного изолятора, а через пару суток отправили в отряд. Но в тот же вечер поднялся сильный ураган, порвал электрические провода, и Тимофею пришлось отправляться в генераторную, где он безвылазно провел трое суток за работающей станцией. Никто его там не трогал.

И в отряде все было спокойно. Первая ночь в общежитии прошла без происшествий, вторая, и в конце концов стало ясно, что Берушин оставил его в покое...

И вот тогда Тимофей начал сожалеть об упущенной возможности воспользоваться похищенными миллионами. Он мог бы открыть свой бизнес, выбиться в люди, обзавестись надежными людьми, чтобы с их помощью взять за жабры Фокса. Этот подонок оформил ему путевку в неволю, и он должен ответить за это.

Впрочем, он может добраться до Фокса и без денег, и без наемников. Сам подкараулит его в темном углу, возьмет за грудки и вытряхнет всю душу... И все равно жаль, что из-за своей упертости он отказался от шальных денег. Ведь они действительно могли стать его собственностью. Могли, но увы...

Глава 16

В пьяном дурмане все легко и просто. Надоел Слава, тошнит уже от него, но под кайфом он кажется самым красивым и желанным мужчиной на свете. И он в полном восторге. Потому что в постели Марьяна угождает ему во всем. И еще она не знает усталости...

Но Слава выдохся первым. Распластался на спине, раскинул руки и с умиротворенным наслаждением смотрит на Марьяну. А она все еще сидит на нем, чуть выгнув спину. Все напоказ, и ему это нравится...

– Что-то не так? – с кокетливым сомнением спросила девушка.

– Все так. Даже более того... Я никогда не любил рыжих. Но ты особенная. Ты меня так заводишь... Я думал, ты мне быстро надоешь. А ты не надоедаешь.

– Это плохо?

– Да, плохо...

– Почему?

– Потому что мне не нравится твое поведение, – вдруг нахмурился он. – Я смотрю, ты в бутылку залезла... Пьешь как лошадь...

– Да, но не нажираюсь как свинья...

– Пока нет, но у тебя все впереди.

– Спасибо.

– Да нет, спасибо себе говори...

– Понимаешь, в чем дело, – начала и запнулась Марьяна.

Она терпела, она пыталась перебороть себя, но тяга к наркотикам не утихала. Той, прежней остроты уже не было, но душа ныла. А тут Тамара предложила ей выпить, раз, другой, и Марьяна поняла, что коньяк – это отличное лекарство.