Патриция Хайсмит - Незнакомцы в поезде Страница 30

Ему захотелось подвигаться. Он решил пройтись по Мэдисон-авеню, затем по Пятой до конца Центрального парка, через Центральный парк до Пенсильванского вокзала, после чего у него будет время сесть на поезд и доехать до Грейт-Нека. По дороге он начал размышлять, как он будет действовать, но он быстро забросил это занятие, потому что оно сразу же опротивело ему, как школьный урок, который он уже сто раз выучил. В витрине магазина на Мэдисон-авеню его пристальное внимание привлекли медные барометры - словно у него скоро праздник, и они уже его, и он играет ими. Любой из этих барометров красивее того, что есть на яхте Энн, это определенно. Надо будет купить один из таких, прежде чем они поплывут на юг в свадебное путешествие. Он думал о своей любви, как о богатстве.

Гай уже дошел до северной границы Центрального парка, когда до него дошло, что у него нет с собой пистолета. И перчаток тоже. А времени четверть восьмого. Хорошенькое начало! Он поймал такси и попросил водителя, чтобы тот побыстрее подвез его к дому.

В конце концов, времени еще вполне хватало, настолько хватало, что он несколько минут в рассеянности походил по комнате. Может, стоить надеть ботинки на каучуковой подошве? А шляпу надевать? Он достал из нижнего ящика письменного стола "люгер" и положил его на стол. Под пистолетом был сложенный листок с планом, нарисованным Бруно. Гай раскрыл листок, но тут же выбросил его в мусорную корзину - настолько всё в нем было знакомым. Затем он взял пурпурные хлопчатобумажные перчатки из ночного столика рядом с кроватью. На перчатках висела желтая карточка - билет до Грейт-Нека.

Взгляд его остановился на "люгере", и пистолет показался ему как никогда огромным. Идиотизм со стороны того, кто сделал такую громадину! Он достал собственный маленький револьвер из верхнего ящика. Его перламутровая ручка так красиво сияла! Его короткий и узкий ствол выражал любопытство и готовность к работе, а также сдержанную и мужественную силу. Нельзя забывать, что он собирался оставить "люгер" там, в спальной комнате, потому что это был пистолет Бруно. Впрочем, теперь, похоже, не имеет смысла тащить с собой эту тяжелую штуковину только ради этого. Он действительно не чувствовал теперь никакой враждебности в отношении Бруно, и это показалось ему странным.

Какое-то время Гай был в крайней растерянности. Конечно, надо брать "люгер", ведь в плане стоял "люгер"! И Гай положил "люгер" в карман пальто. Затем взял с письменного стола перчатки. Перчатки были пурпурного цвета, а фланелевый чехол его револьвера - лавандового. Внезапно ему подумалось, что перчатки и чехол пистолета гармонируют друг с другом по цвету и надо взять маленький револьвер, а потому переложил "люгер" из кармана пальто в нижний ящик стола, а револьвер сунул в карман. Он и не проверял, всё ли взял, потому что так часто читал планы Бруно, что чутьем чувствовал: всё обстоит как надо. Затем он налил себе стакан воды, но вылил воду в плющ: он подумал, что чашечка кофе будет ему полезнее, она взбодрит его. Кофе он выпьет на станции в Грейт-Неке.

В поезде его нечаянно толкнули в плечо, и в этот момент, когда его нервы были напряжены до предела и он ждал любого подвоха, у него в голове выстроилась цепочка слов, которые чудом не оказались на языке: "У меня в кармане вовсе не оружие. Я никогда не смотрел на эту штуку как на оружие. Я купил его не потому, что это оружие". И сразу ему стало легче, потому что он знал, что собирается убить этой штукой. Он был такой же, как Бруно. Ему не раз приходила в голову эта мысль, только он трусливо отметал ее. Бруно приготовил для него каждый шаг, и всё пройдет хорошо, потому что у Бруно всё всегда проходило хорошо. Мир устроен для таких, как Бруно.

Когда он вышел из поезда, на улице была изморось, почти мокрый туман. Гай пошел прямо к стоянке автобусов по указанному Бруно маршруту. Через окошко автобуса дул ветер, более прохладный, чем в Нью-Йорке, чувствовалась свежесть загородного воздуха. С освещенной стоянки автобус нырнул в темноту дороги с домами по обеим сторонам. Гай вспомнил, что хотел выпить кофе на станции. Оплошность вызвала у него такое раздражение, что он чуть не вышел из автобуса, чтобы поехать назад. После чашечки кофе он иными глазами смотрел бы на мир. Ведь речь идет о его жизни. Но на остановке "Грант-стрит" он вышел, как заведенный, и ощущение того, что он движется точно по проложенной колее, вернуло ему самообладание.

Он шлепал по мокрой и грязной дороге. Перед ним пробежала девушка, за ней захлопнулась дверь, и этот звук прозвучал мирно и знакомо. Вот фонарный столб, помеченный на всех планах Бруно, и одинокое дерево, а дальше влево темнота и деревья. Вокруг лампы висел маслянистый желто-голубой ореол. К нему медленно приближался автомобиль, свет его фар прыгал на неровностях дороги. Автомобиль поравнялся с ним и поехал дальше.

Назначенный пункт появился перед ним внезапно, словно перед ним поднялся занавес и открыл ему сцену, которая была ему хорошо знакома: белая длинная оштукатуренная стена семи футов в высоту, на фоне которой там и тут чернеют тени свисающих через нее вишневых деревьев, а далее торчит треугольник крыши дома. "Собачьего дома". Гай пересек улицу. До него донесся шум медленных шагов. Он переждал в тени стены, пока фигура не появилась. Это был полисмен. Руки и дубинку он держал за спиной. Гай не почувствовал никакой тревоги. Во всяком случае меньшую, подумал он, чем если бы этот человек был не полицейским. Когда полицейский удалился, Гай прошел еще пятнадцать шагов вдоль стены, подпрыгнул и ухватился за карниз наверху, затем вскарабкался на стену. Почти прямо внизу он увидел бледный силуэт ящика для молочных бутылок: Бруно сказал ему, что это он поставил его к стене. Гай пригнулся, стараясь через ветви вишневых деревьев разглядеть дом. Ему удалось увидеть два из пяти больших окон первого этажа и прямоугольник плавательного бассейна, тянущегося от дома в его сторону. Света не было. Гай спрыгнул.

Теперь ему стало видно шесть ступенек черного хода - их боковые стороны были выкрашены в белый цвет - и неясную пелену крон "собачьего дерева" вокруг всего дома. Как ему и раньше показалось из рисунков Бруно, дом был слишком мал для того, чтобы иметь десять двойных скатов, сделанных, очевидно, потому, что клиенту нравились такие крыши, вот и всё. Он прошел вдоль внутренней стороны стены, пока в испуге не остановился от треска ветки, на которую наступил. "Срежь угол лужайки", - инструктировал Бруно. Вот почему тут хрустнувшая ветка.

Когда он двинулся к дому, шляпа зацепилась за ветку и упала. Он запихнул ее на груди в пальто, после чего опустил руку в карман, где лежал ключ. Когда он успел надеть перчатки? Он задержал дыхание и легкой трусцой направился через лужайку, легкий и проворный, как кошка. "Я уже проделывал это сотни раз, - думал он, - и этот раз - один из сотен". На краю газона он задержался и взглянул на хорошо знакомый гараж, к которому сворачивала дорожка гравия, потом поднялся на шесть ступенек к черному ходу. Тяжелая дверь открылась бесшумно, и он взялся за ручку второй двери. Но другая дверь с йельским замком сразу не поддалась, и Гая охватило подобие растерянности, но тут он приложил усилие побольше и дверь поддалась. С левой стороны он услышал тиканье часов на кухонном столе. Он знал, что там стол, хотя видел только тьму и менее темные очертания предметов - белую большую печь, стол прислуги и кресло по левую сторону, шкафы. Он двинулся по диагонали к лестнице и стал подниматься, отсчитывая ступеньки. "Я предпочел бы, чтобы ты воспользовался главной лестницей, но она вся страшно скрипит". Он шел медленно, тело его было предельно напряжено. Он водил глазами, обходил кадки с растениями, которых в действительности не видел. Внезапная мысль о том, что он похож на больного сомнамбулизмом, зародила в нем панику.

"Вначале двенадцать ступенек, перешагнуть седьмую. Потом, после поворота, два маленьких лестничных марша... Четвертую ступеньку перешагнуть, потом третью... Наверху сделать широкий шаг... Помнить, что двигаться надо в рваном ритме...". Он перешагнул четвертую ступеньку на первом маленьком марше. На повороте перед последним маршем имелось круглое окно, Гай это помнил по бумагам: "Дом строился под привычки тех, кто там собирался жить... Будет ли ребенок останавливаться у круглого окна, прежде чем пройти пятнадцать ступенек в свою комнату?". В десяти футах впереди слева была комната дворецкого. "Это ближайшая комната, где кто-то есть", вспомнил Гай наставления Бруно, проходя мимо темной колонны у двери.

Пол тихо и жалобно застонал под ногой Гая, и он проворно убрал ногу, затем выждал и обогнул опасную точку. Его рука деликатно коснулась ручки двери холла. Когда он отворял дверь, тиканье часов на площадке парадной лестницы стало раздаваться сильнее, и Гай в течение нескольких секунд, не зная зачем, прислушивался к этому звуку. Он услышал вздох.