Галина Романова - С первого взгляда Страница 30

– Да? Чего это? Насколько мне известно, личных встреч у него с этими приблудами никогда не было, – изумилась Влада, приложила к вспухшим щекам ладони, задумалась. – Только торжества и праздники! Никаких встреч помимо! Что могло случиться? Саша, не молчи! Зачем он его позвал на встречу?

– Не знаю. Он не разрешил мне поехать вместе с ним.

– Чего это?

– Да так. Денис… Мы немного поскандалили с ним с утра. Потом он вернулся. И…

– Ясно, – закивала Влада. – И Антон не хотел выдергивать тебя из дома. Он такой… Такой хороший, правда, Саш? Почему так все плохо?! За что ему все это?!

Грохот из гостиной вдруг сместился прямо за Сашину спину к двери кухни. Сердитый такой, настойчивый грохот. Она оглянулась.

Денис!

Стоял – слава богу, что не с саквояжем в руках, – привалившись к притолоке, постукивал по ней костяшками пальцев, рассматривал подруг хмуро и с раздражением.

– Может, мне объяснит кто-нибудь, что здесь происходит? – не вынес он паузы, подруги притихли, переглядываясь. – Кого хороним?

– Никого. Просто… – начала мямлить Саша.

– Просто так вы ревете уже минут двадцать, охаете, причитаете и ни единого вразумительного слова. Я устал подслушивать, честное слово! Ничего же не понятно! – Это была попытка пошутить, но отклика она не нашла. Девочки по-прежнему хмуро молчали. – Ладно… Давайте по порядку и по очереди. Влада, что случилось?

– Антона арестовали. – Ее глаза налились слезами как по команде.

– За что? – Денис подсел к столу, посмотрел на обеих, предположил: – Все еще отголоски той истории с его сбежавшей женой? Она, кажется, погибла?

– Да, – послушно кивнула Влада и открыла было рот, намереваясь начать рассказывать.

Денис остановил ее жестом, небрежно подняв два пальца:

– Я помню. Так будто бы все утряслось? Алиби у него будто бы железное. Что-то не так с ним оказалось?

– С кем? – осторожно спросила Саша.

Голос, которым говорил с ними ее муж, был совершенно нераспознаваем. Невозможно было понять: сердится ли он, нет, в самом деле ему интересно и он сопереживает или устал греметь в гостиной в одиночестве и пришел в кухню скуки ради, кофе выпить, например.

– С алиби что-то не так?

– Они теперь так считают, – пухлые губы Влады задрожали. – Считают, что я соврала. А вместе со мной и Саша и Снегиревы.

– Ах, и Саша тоже свидетельствовала в его пользу! – перебил ее Денис с недоброй ухмылкой. – Ну, как же без Саши-то! И что теперь?

– А теперь, милый, нам могут вменить в вину дачу ложных показаний и осудить, если…

– Если что? – Его ухмылка превратилась в оскал, не предвещающий ничего доброго.

Сейчас он взорвется, подумала с тоской Саша, побросает вещи в свой любимый саквояж, который так и стоял в гостиной, правда, она его успела задвинуть за кресло, чтобы глаза не мозолил. Наговорит ей много нехороших слов и уйдет теперь уже навсегда. И изменить уже будет ничего нельзя.

– Если мы не найдем настоящего убийцу, – проговорила она, раз уж изменить ничего было нельзя, не до подбора нужных слов. – Если мы не найдем эту гадину, нас всех привлекут. Антона посадят, а нам всем могут дать условно.

Он уловил, что ли, этот щелчок в ее голове? Что она устала бояться все время. Что смирилась, свыклась, сроднилась с мыслью, что он может ее рано или поздно бросить. Что, сколько она ни старайся, все будет так, как должно быть. И… стараться ей теперь уж совсем не обязательно.

Он угадал это, да? Почувствовал интуитивно или вполне осознанно? Или в глазах ее прочел что-то?

Не просто же, ну совсем не просто так, и не скуки ради он, подумав и смахнув с лица недобрый оскал, проговорил:

– Что же… Будем искать его тогда вместе. Только… – тут он нацелил палец Владе прямо в центр лба, того гляди ткнет. – Только я должен быть уверен в том, что Антон никого не убивал.

– Не убивал, нет!!!

Это девчонки выкрикнули в одно слово, сложив руки на груди.

– Хорошо, хорошо, не горячитесь. Нужно все взвесить, все обдумать, сопоставить и тогда…

– Денис, милый, нет времени, понимаешь! – перебила его с горячностью Саша. – Они предъявят ему обвинение, и тогда все! Тогда ждать придется до суда! А тот может состояться через год или того больше! А Антон все это время будет сидеть в тюрьме, да?

Влада тут же опять принялась рыдать, машинально стащив с батареи кухонное полотенце.

– Нужно действовать, и как можно быстрее!

– Как? Вы с ним что-то суетились, я видел. И много насуетились? Список машин не подошел то есть. – Он запнулся, и взгляд его трусливо сбежал от Сашиного в сторону окна.

– То есть там не было номера машины, которая в тот вечер торчала возле загородного дома, – закончила за него Саша. Ее голос становился все тверже. – И машину эту я обнаружила на стоянке возле твоего института. И спросила потом, кому она принадлежит и…

– Она принадлежит Воробьевой Светлане, – теперь уже Денис перебил жену, так и не вернув ей своего взгляда. – Она работает у нас секретаршей.

И от нее у вас совместный ребенок, точнее, дочка! Могла бы закончить за него Саша, но промолчала.

И еще вы любите фотографироваться втроем и проводить утро субботы вместе. И не терпите никакого вмешательства или грубых намеков в адрес Воробьевой Светланы. И… от этого больно так, что дышать невозможно, и колет во всем теле!

И, наверное, снова он угадал все ее мысли на этот счет, потому что продолжил говорить. Правда, перед этим он посмотрел на Владу, потом на Сашу и спросил:

– Ты уверена, что хочешь, чтобы я говорил при посторонних?

– Владка не посторонняя, – оборвала его Саша.

Чего ей было стыдиться? Того, что муж ей изменяет с секретаршей из их института? Так это ему стыдиться нужно, а не ей. О соблюдении приличий тоже вести разговор было неуместно. Времени в обрез, дефицит его был, чтобы откладывать все выяснения на потом. Для этого надо будет выпроваживать Владу из дома. Долго говорить, объясняться, пытаться выяснить, кто в романе Дениса виноват прежде всего, а кто потом. Почему так все получилось и что необходимо сделать, чтобы избежать этого в дальнейшем.

Бред!

– Влада не посторонняя, – повторила Саша, поежившись, как от холода. – Можешь говорить при ней.

– О чем?

Он что же, все еще пытается увильнуть? Все еще думает, что Саша в неведении? И что вчерашний утренний скандал в их семье – это не предстартовая подготовка к его уходу – правда, она сорвалась по какой-то причине, непонятно, – а всего лишь мимолетное раздражение?

– О том, что у тебя с этой Воробьевой Светланой роман. Что у вас общий ребенок. Кстати, дико похожа на тебя твоя дочка, Денис. Если бы встретила где-то ее на улице, а не увидела на фотографии, которую ты забыл в кармане штанов, непременно поняла бы, что это твой ребенок.

Все это она выпалила на одном дыхании. Не проговорила, а именно выдохнула. И поразилась тут же тому, как стало легче. И дышать, и смотреть на его посеревшее от гнева лицо.

Гневается? А и пусть его! Полгода она молчала, храня хрупкий мир. Полгода медленно умирала, ловя каждый его вздох, вслушиваясь в каждое его слово, предугадывая его настроение.

– Гадина!!! – вдруг просипел он, опустив голову и трижды ударив кулаками по столу. – Какая же гадина!!!

– Оп-па! Я же еще и…

Он не дал ей договорить, поднял глаза, такие виноватые-виноватые, что прямо верить хотелось и в раскаяние, и во все другое, что получше.

– Не ты, Сашенька, конечно, не ты! Эта дрянь, она…

– Саш, он про Свету говорит, успокойся. – Влада с чего-то вскочила с места и налила доверха тот самый стакан, из которого прежде ей за шиворот полилось, протянула его подруге. – Успокойся! Выслушай, пожалуйста! Денис, говори!

– Что говорить? – Он вдохнул, выдохнул, сжав пальцы в кулаки, снова ударил по столу. – Она… Она все врала мне, нагло изворачивалась. Я виноват перед тобой, очень виноват. Прости… Я запутался! Понимал, что это гадко и неправильно, а изменить все не получалось. Затягивало и затягивало, как в омут. Прости, Саш!.. Наверное, все мерзавцы вроде меня говорят именно так, да? Но нужно, чтобы ты точно знала: эта девочка на фотографии не моя дочь.

– Но она так на тебя похожа.

– Похожа, да! И Светлане нравилось всем говорить, что девочка очень похожа на меня. Будто… Я не хочу сейчас об этом, – вдруг оборвал он сумбурно начатый рассказ, принявшись похрустывать пальцами. – Светка была там в самом деле в тот вечер. Когда у Снегиревых была вечеринка, она туда приезжала. Я вчера спросил ее об этом. Еле призналась, дрянь!

– Зачем она туда приезжала?

Застрявшая, спрятавшаяся глубоко в душе обида вдруг начала пухнуть, разрастаться, подниматься огромным нарывом. Щипало в горле и носу, хотелось реветь и бить его, бить по плечам, рукам, по лицу. И кричать, очень громко и с надрывом, как ей было больно молчать, как было невозможно не молчать. Как хотелось все поменять и как нельзя было стронуть с места хоть что-то. Как она крепилась, терпела и проявляла мудрость, провалилась бы она в тартарары, когда он, бедный, «запутался», когда его, несчастного, «затягивало, как в омут».