Катя Чудакова - Белоснежка и семь клонов Страница 30

Хорст Ульрих закрыл глаза: «Ну все, сейчас начнется…» Он осторожно пнул под столом ногу Дитмара, но тот, не обращая внимания на предупреждение старшего товарища, понесся дальше:

– Неужели копию самого фюрера?

В комнате повисла нехорошая тишина. Две жирные мухи, не обращая внимания на важность момента, совершали акт любви, то ударяясь об окно, то падая на подоконник, вожделенно жужжа и не обращая внимания на дюжину человеческих глаз, пристально наблюдающих за интимным процессом. Казалось, все присутствующие настолько увлеклись этим зрелищем, что на сказанное никто не обратил внимания.

Во всяком случае, Хорсту Ульриху и его друзьям этого ужасно хотелось. Однако рассчитывать на чудо можно только в мечтах, а, возвращаясь к реальности, понимаешь, что сказанное не отмотаешь назад, как магнитофонную пленку.

Самое ужасное, что, похоже, Дитмар не собирался угомониться.

«Где же он шатался этой ночью? Что за бешеная муха его укусила? Может, у него какое-то психическое обострение? Профессор мне ничего не говорил по поводу того, что его сын страдает подобными приливами психической активности…» – напряженно крутилось в голове Хорста Ульриха, когда он выслушивал продолжение опасных речей единственного сына почитаемого им профессора Бауэра:

– А что, естественным путем сохранить свой генный материал уже не получается?

Слухи о том, что фюрер бесплоден вследствие какой-то плохой болезни, перенесенной еще в студенческие годы, или что он вообще страдает импотенцией, то и дело витали в кругах даже самых верных и преданных партийцев. Естественно, делились ими только с самыми близкими и проверенными людьми, но достоверно никто ничего утверждать не мог, да и не решился бы.

И уж совсем немногим могло быть известно о гомосексуальных пристрастиях фюрера. Вряд ли в это мог бы кто-то поверить – ведь Гитлер после прихода к власти стал преследовать сторонников однополой любви и отправлять их в концлагеря.

В 1939 году писатель Альфред Шмидт-Нойер вспоминал: «В 1915 году во Франции я впервые увидел Гитлера в стогу сена, лежавшего в обнимку с другим солдатом Эрнстом Шмидтом, которого у нас часто называли женским прозвищем Шмидли. Потом я не раз замечал их в таком положении. Эрнст и Адольф были неразлучны несколько лет». Армейский генерал Отто фон Лоссов, который 1923 году командовал войсками, подавившими первое восстание нацистов, так называемый «пивной путч», в своих мемуарах приводил множество доказательств того, что Гитлер привлекал на свою сторону молодежь не только политическим, но и интимным путем.

Задержанные участники путча сообщали: «Я провел с ним всю ночь» или «После митинга я остался с ним до утра».

Неудачный «пивной путч» и последовавшее за этим тюремное заключение лишило Гитлера возможности продолжить агитацию в таком роде. Правда, и за решеткой Адольф не остался одинок. Разделить его заточение вызвался друг и соратник Рудольф Гесс, больше известный в партийных рядах по прозвищу Черная Эмма. Кроме Гесса в то время в окружении Гитлера было немало гомосексуалистов, например, будущий вождь гитлерюгенда Бульдур фон Ширах и руководитель отряда штурмовиков Эрнст Рем.

К концу двадцатых годов общественное мнение стало воспринимать гомосексуализм не как отклонение от нормы, а скорее как преступление против морали и нравственности. Но отдать приказ об уничтожении Рема и других своих сподвижников Гитлер решил совсем из других соображений: эти люди располагали фактами о принадлежности фюрера к сексменьшинству и, тем самым, могли помешать его приходу к власти.

Тысячи одержимых женщин орали из толпы, приветствующей фюрера на очередном сборище: «Хочу ребенка от Гитлера!», не подозревая при этом, что их вожделенная мечта не может осуществиться в принципе.

Неужели Гитлер контролирует и подгоняет через Гиммлера исследовательские работы, преследуя свои собственные, глубоко личные цели? Об этом посвященные могли только думать про себя, а непосвященные – догадываться.

Но произносить такое вслух в присутствии эсэсовки Ангелы Вайс? Нет, Дитмар безусловно повредился разумом.

Хорст Ульрих решил предпринять последнюю попытку хоть как-то замять начинавшую становиться слишком щекотливой ситуацию:

– Фрау доктор Вайс! Я думаю, мы могли бы текущие вопросы обсудить с вами вдвоем, а я потом поставлю в известность своих сотрудников о результатах нашей беседы. Дитмар Бауэр плохо себя чувствует с утра, ему пришлось всю ночь делать специальные расчеты для новой серии экспериментов. Видите, мы стараемся, даже не зная указаний штандартенфюрера, но иногда, понимаете, переутомление сказывается…

– Я вижу, у вас недостаток кадров, если приходится работать по ночам? – с серьезным видом обратилась Ангела к руководителю группы. – Может, обратиться к профессору Бауэру, чтобы он готовил для вас подкрепление? Когда он, кстати, сам собирается нас посетить?

Обрадовавшись смене направления беседы, Хорст интенсивно затараторил:

– Если есть такая возможность, конечно, неплохо было бы еще свежих сил подбавить. Профессор мог бы и сопроводить группу сюда, тем более что сейчас все равно каникулы, и он планировал до начала нового семестра приехать в Данию. Кстати, в Швеции скоро будет научный симпозиум, на котором профессор будет делать доклад…

– В Швеции? – переспросила Ангела.

Попасть в нейтральную Швецию мечтали в то время многие немцы, отношения которых с властями не сложились. Власти, само собой, всеми силами пытались предотвратить утечку из страны. Хорст, сообразив сразу о направлении мыслей фрау Вайс, поспешил прокомментировать:

– Думаю, он приедет сюда после шведского симпозиума. Для него ведь наша группа и наши исследования значат очень много…

Все взгляды при этом невольно обратились на Дитмара, который с невозмутимым видом продолжал наблюдать совокупление мушиной парочки.

– Хорошо, вы можете остаться, – кивнула Ангела в сторону Хорста Ульриха, – остальных не задерживаю. Желающие могут прихватить мух с собой… – пошутила она на прощание.

– Ты что, с ума сошел? – зашикали на Дитмара ребята, когда они оказались на улице. – Мы и так на волоске висим, а ты еще играешь с огнем и словоблудием занимаешься! Всех подставишь, не только себя и Хорста!

– Да ладно, – раскованно махнул рукой Дитмар, – Ангела и сама понимает, что к чему. Она совсем не дура.

– Тем более, опасно так распускать язык в ее присутствии. Стоит ей стукнуть своему высокопоставленному дружку или даже рассказать майору Кюлеру, и все!

– Если бы она хотела, то давно б уже стукнула! Уж кто-кто, а она понимает, чем мы занимаемся.

– Что это ты вдруг так рьяно взялся защищать эту стерву? Влюбился, что ли? Шансов нет, так что можешь время зря не тратить. Уже не один подкатывался, но разве кто сможет конкурировать с ее дружком? Правда, он редко сюда наведывается, а она женщина молодая, но слишком уж надменная и холодная!

«Много вы знаете, – усмехнулся про себя Дитмар. – Впрочем, я до вчерашнего дня придерживался такого же мнения. Конечно, она стерва… но да-а-алеко не такая холодная, как вам кажется!» У Дитмара по спине пробежала волна мурашек – весь день он пытался сосредоточиться, но мысли все время возвращались исключительно к прошедшей ночи. И даже сидя на совещании в кабинете Ангелы, он затеял эту игру для того, чтобы пощекотать себе и ей нервишки. Надо отдать должное Ангеле – она ничем не выдала своих чувств.

…Своих чувств? А с чего ты взял, самонадеянный мальчишка, что у нее к тебе вообще могут быть какие-то чувства? Она уже забыла об этой ночи, как о тысячах подобных до того. Ведь это только для тебя эти впечатления внове, а для Ангелы… Так, ничего не значащий в жизни эпизод, новая игрушка, которой она решила побаловаться из-за скуки или любопытства.

«Как бы то ни было, а сегодня ночью она опять ждет меня. Меня! А не кого-нибудь другого. Чем-то я все же оказался для нее интересен…»

Придя в лабораторию, Дитмар достал книгу американского профессора-генетика Брауна и, подперев голову одной рукой, принялся другой перелистывать страницы.

– Ух ты! Дашь почитать? – заглянул ему через плечо Макс Майер.

– Бери! – пожал плечами Дитмар. – Эта книга тут уж месяц лежит, никого не интересует. Ответов на нужные нам вопросы тут все равно нет, так – теоретизирования сплошные… Поговорить мы и сами можем, а вот…

Дитмар не успел договорить, потому что в лабораторию влетел их руководитель Хорст Ульрих. Ребята с замиранием сердца уставились на него, ожидая приговора.

Хорст с едва заметной улыбкой Моны Лизы обвел взглядом своих подопечных:

– Ну что, ребята, будем выполнять наказы фюрера. В ближайшее время мы должны подготовить несколько специнкубаторов, в которых пройдет первая стадия роста зародышей. В дальнейшем они будут пересажены суррогатным матерям для завершения нормального цикла внутриутробного развития. Эту часть работы возьмет на себя лично доктор Ангела Вайс. Задание понятно?