Алексей Нагорный - Рожденная революцией Страница 30

– Не понимаю, – сказала Маша.

– Объясни ей, – равнодушно обратился Кутьков к одному из сообщников.

Бандит снова ударил ее под ребра. Обожгла резкая боль, в глазах поплыло. «Они забьют меня насмерть, – лениво, сквозь туман подумала Маша. – И наши никогда не узнают, как это случилось». Она впервые мысленно назвала муровцев – «наши» и даже улыбнулась – настолько неожиданным было это слово: Кутьков, заметив улыбку, зло крикнул:

– Да она, стервь, смеется! Вот что, паскуда: мы сейчас знаешь чего с тобой сотворим? Все по очереди… Или тебе все равно?

– Я покажу… где тайник, – с трудом сказала Маша.

– То-то… – Кутьков вздохнул с облегчением. – Умница! – он залпом выпил стакан водки, утер рот: – Где?

– Калужская, двадцать шесть, квартира восемь. Николай Иванович Кузьмин… Это давний знакомый моего отца, но он беден, и поэтому мне пришлось жить у Жичигина…

– Поможешь нам войти в дом, – сказал Кутьков. – Будешь своя, – никого не тронем. А чуть что… – Кутьков провел ребром ладони по шее. – Амир! – крикнул он.

Вошел Амир, молча остановился на пороге. Маша не знала, кто он, не догадывалась о его истинной роли в операции и поэтому с удивлением встретила его взволнованный, полный искреннего сочувствия взгляд…

– Бери бабу, – приказал Кутьков. – Все по пролеткам! Я сейчас.

Амир увел Машу. Кутьков протянул одному из сообщников два маузера.

– Как кассу возьмем – всем аминь. Бабу – первую, Амира и остальных – следом!

– Замётано, – пробурчал бандит.

…Мчались пролетки. Насупившись, сидел Кутьков, равнодушно уставился в одну точку Амир, бандиты дремали, привалившись друг к другу. Всхрапывали лошади, подковы высекали искры из булыжной мостовой. Маша сидела рядом с Кутьковым, ощущая его тяжелое, отдающее перегаром дыхание. Коляска въехала на пустырь.

– Ну вот, – сказал Кутьков. – На месте.

Впереди чернел одинокий двухэтажный дом. В окнах – ни огонька. Бандиты вылезли, сбились в кучу.

– Не нравится мне здесь, – сказал кто-то. – Подходы чистые, могёт быть засада…

– Первая маслина – ей. – Кутьков почти дружески потрепал Машу за подбородок. Опустил предохранитель маузера, затоптал окурок: – Пошли.

Все двинулись за ним. У дверей Маша остановилась:

– Вы обещали никого не трогать. Я надеюсь на ваше слово.

Бандиты дружно прыснули. Кутьков шикнул на них, проникновенно сказал:

– Слово урки – закон! Век свободы не видать, если обману!

Мария постучала. Послышались шаркающие шаги, старческий голос спросил:

– Кто там?

– Я, Маша… Откройте.

– Что так поздно, Марьюшка! Или стряслось что?

Кутьков сжал кулаки, толкнул Машу, зашипел:

– Уйми старую галошу, а не то я ему потом такое сделаю…

– Все хорошо, не держите меня ради бога на пороге! – раздраженно крикнула Маша.

– А ты одна? – Кузьмин оказался очень любопытным.

– Да кому со мной быть в такой час! – Маша разозлилась. – Вы откроете или нет?

Звякнула щеколда, двери открылись. Бандиты выдернули Кузьмина из проема, надели на голову мешок. Кутьков бросился внутрь дома. Остальные, тяжело дыша, мчались за ним. Машу Кутьков не отпускал – тащил за руку. Вошли в комнату. Маша подвела Кутькова к стене, рванула обои. Обнажилась дверца. Кутьков поддел ее финкой, дверца отскочила. В квадратной нише стоял чемодан. Бандиты сгрудились вокруг.

– Всем быть на стрёме, – приказал Кутьков.

Бандиты разошлись, но тут же вернулись. Кутьков не стал спорить – понял, что бесполезно. Деньги – разве удержишь…

Сорвали крышку чемодана. Кто-то не выдержал, вскрикнул: чемодан был битком набит валютой: пачки долларов, фунтов стерлингов, франков. Кутьков запустил обе руки в нутро чемодана и, перебирая пачки, приговаривал:

– Доля моя, честная… Моя, честная доля… Рванем теперь за кордон в лучшем виде.

…В дверях появился Никифоров. Несколько мгновений он разглядывал бандитские спины, потом жестом позвал остальных. В комнату вошел Трепанов, следом за ним Афиноген и остальные сотрудники. Они молча перекрыли окна и двери.

– Делай, как велел, – приказал Кутьков.

– Поздно, – негромко сказал Трепанов. – Бросай оружие, руки вверх!

Упал первый маузер, за ним второй, третий… Кутьков криво улыбался, по его пухлым бабьим щекам катились крупные слезы. Внезапно он взвыл по-волчьи и рванулся к окну. Загремели выстрелы.

– Только живым! – крикнул Трепанов.

Зазвенело стекло – Кутьков вышиб раму и полетел вниз. Коля оттолкнул Трепанова и прыгнул вслед за Кутьковым. Тот уже мчался, прихрамывая, где-то в глубине двора: не знал, что вся территория вокруг надежно перекрыта милицией и ВЧК.

– Стой! – крикнул Коля, на ходу взводя курок кольта.

Кутьков обернулся, выстрелил три раза. Взвизгнули пули: Коля сунул кольт за ремень, злость и обида прибавили сил. Он догнал Кутькова и коротким ударом, с разворота, сбил с ног, вывернул руки, связал ремнем, обыскал. В боковом кармане лежала пачка визиток: «Берендей Кутьков, вор в законе». Коля не выдержал и швырнул визитки Кутькову в лицо.

Подбежали сотрудники опергруппы.

– Как? – спросил Коля, разряжая кутьковский маузер.

– Всех взяли, – сказал Афиноген. – На них, сволочах, пояса матерчатые, прямо на голое тело понадевали! А в карманах – валюта! Слышь, Кутьков, а зачем же ты свою долю Жичигину отдал?

– Больше всех захапал, на себе не смог унести, – сказал Никифоров. – Уведите его.

Кутькова увели. Коля поднял с земли две гильзы от кутьковского маузера, вынул из кармана те, что подобрал раньше. Сравнил. На всех гильзах капсюль был пробит сбоку.

– Ну вот вам и доказательство, – сказал Коля. Он разобрал кутьковский маузер и положил на ладонь боек. Жало было слегка погнуто.

Трепанов с уважением посмотрел на Колю, улыбнулся:

– Честно сказать, не очень я верил в это. Теперь вижу – был неправ. Наверное, надо гильзы собирать. Коллекцию такую сделать. Для сравнения.

Коля вернулся домой. Маша сидела на диване и равнодушно смотрела куда-то в угол. Коля бросился к ней.

– Маша, – сказал он дрогнувшим голосом. – Маша…

Она прижалась к нему – маленькая, несчастная, с опухшими от слез глазами.

– Я все поняла, Коля. Работа навсегда останется для тебя главным в жизни, но я примирюсь с этим, вот увидишь.

На следующее утро Коля и Маша пришли в МУР. Коля нес фанерный чемодан, в руках у Маши был маленький узелок. Поезд в Петроград уходил через два часа.

В дежурке сидел Никифоров. Увидев Машу, он широко улыбнулся:

– Ты, Маша, зла на меня не держи. Человек ты что надо. В общем, считай, что твое предсказание сбылось, и я у тебя попросил прощения.

– Да чего уж там, – махнула рукой Маша. – Я забыла.

– Я вот прочитал: архитектура – застывшая музыка, – сказал Никифоров. – Ты, Николай, прирожденный оперативник. А я в этом деле – просто способный, не больше. Мое призвание – дома строить. И вы, ребята, еще обо мне услышите! Держи, пригодится, – Никифоров протянул Коле маленький браунинг. – Фокус с резинкой помнишь? Ну и бери, не сомневайся.

– Спасибо, – Коля спрятал браунинг во внутренний карман.

Вошел Трепанов, следом за ним – Афиноген.

– Телеграмму получил? – спросил Трепанов. – Отзывают тебя обратно в Питер, а жаль. Лег ты мне на сердце, Коля.

– Я ему еще ночью позвонил, – сказал Афиноген. – Не видите, – они с вещами!

– В самом деле, – грустно сказал Трепанов. – А может, останетесь, братки? Я это дело мигом проверну, а?

– Нет, товарищ начальник, – ответил Коля. – Вы уж извините, но прикипел я к Питеру, не могу без него. Уедем мы. А вас я никогда не забуду!

– Ну так, значит, так, – вздохнул Трепанов. – Звонил лично Петерс. Просил всем, в том числе и вам, Мария Ивановна, передать самую горячую благодарность товарища Дзержинского. Очень крупное дело, братки. И скажем честно, раскрыли мы его благодаря Коле и Маше.

– Раскрыли потому, что все головой работали, – сказал Коля. – Мы с Машей ваши слова на свой счет никак принять не можем.

– Отчего же, – улыбнулась Маша. – Я вполне могу. Ты просто меня не ценишь, дорогой муженек!

Все рассмеялись. Трепанов, Никифоров и Афиноген вышли вслед за Кондратьевыми на улицу. Подъехал старенький автомобиль Трепанова. Коля смущенно сказал:

– Зачем? Мы на трамвае.

Маша села на заднее сиденье, сказала:

– А я с удовольствием прокачусь!

– Наплачешься ты с ней, – усмехнулся Никифоров. – Хорошая она барышня, но что ни говори, – кисея из нее так и прет!

– Ничего, – вздохнул Коля. – Мы псковские, мы справимся.

Автомобиль тронулся. Коля долго смотрел назад – до тех пор, пока трех дорогих ему людей не скрыл поворот улицы.

Глава третья

В огне

Мы жили тесной, дружной семьей, мы были спаяны общей опасностью. Мы знали преступный мир и преступный мир знал нас и знал хорошо, что нет ему от нас пощады и ни один из них не уйдет от наших рук…