Аркадий Адамов - Злым ветром (Инспектор Лосев - 1) Страница 31

Ну не молодец Валя? Иметь такого помощника одно удовольствие. И если мне нельзя в этом деле работать с Игорем, то лучше Вали никого не придумаешь. У него по сравнению с Игорем есть только один недостаток, ему не хватает инициативы, фантазии, не хватает идей и еще умения заставить фантазировать других. Валя исполнитель, идеальный исполнитель. Получив конкретное задание, он проявит дьявольскую находчивость и дотошность, чтобы его выполнить, но дать задание другому, продумать или, вернее, придумать всю операцию целиком или какой-то новый путь в розыске он, пожалуй, не сможет. Словом, Валя не стратег, он тактик, притом отличный тактик.

Мы начинаем изучать с ним таблицу междугородных телефонных разговоров Николова. За одиннадцать дней, которые он прожил в гостинице, Николов разговаривал с пятью городами. Тут и названные мне Виктором Одесса и Ростов, а также Ленинград, Куйбышев и неведомый Виктору да и мне тоже городок со странным названием Пунеж. Указав на него, Валя говорит:

- Районный центр.

- Очень важно знать, с кем он там говорил, - замечаю я.

- Сделал запрос. Завтра будем знать.

Со всеми городами, кроме Одессы, разговор продолжался три минуты, с Одессой - семь. За счет разговорчивости одесситов, что ли? А вот с Пунежем разговор занял у Николова всего полторы минуты. Рядом с этой цифрой в таблице стоит буква "с".

- Срочный, - коротко поясняет Валя.

Гм... Это уже интересно. Хотя срочность можно объяснить и самой простой причиной: скажем, в этот день Николов торопился по другим делам, а разговор с Пунежем состоялся в два часа дня, или, допустим, вообще сложно было получить с этим городком обыкновенный разговор. И в то же время это означает, что разговор Николову был очень нужен, даже самый краткий.

Я рассказываю Вале о своих подозрениях в отношении Мушанского. Завтра мы покажем его Виктору. А пока что надо сделать еще одно дело, надо срочно запросить все пять городов, не остановился ли в какой-либо из их гостиниц гражданин Николов Иван Харитонович и нет ли его у тех лиц, с которыми он вел переговоры из Москвы. Жаль, что Валя этого сразу не сделал, но и я, давая ему задание, тоже не подумал о таких важных вещах.

Все обсудив, мы расходимся. Валя отправляется на переговорный пункт спецсвязи, а я начинаю звонить Светке. Это, между прочим, совсем не простое дело. Светка страшно любит болтать по телефону с подружками. Когда это происходит при мне, я не устаю поражаться обилию тем, которые они находят. Словом, я звоню безостановочно, когда-нибудь Светка должна же сделать перерыв.

Вскоре мне все-таки везет, и я дозваниваюсь.

- Витик! - радостно восклицает Светка. - Скорей приезжай, я тебе кое-что расскажу. И вообще я жутко соскучилась. Знаешь, сколько я тебя не видела? Но ты не устал?

Нет, я конечно, не устал. Я мгновенно натягиваю пальто, хватаю шапку и собираюсь уже погасить в комнате свет, как вдруг замечаю неубранную бумагу на столе. Это Валина таблица.

Ничего не поделаешь, придется задержаться. Я спешу достать из сейфа тонкую папку с делом Николова и так порывисто раскрываю ее, что оттуда вылетает маленький листок бумаги и, кружась, падает на пол. Я сразу узнаю непонятные расчеты Николова, хотя листок падает цифрами вниз. Я наклоняюсь за ним и внезапно вижу на обратной его стороне какие-то неясные, путаные линии.

Это меня так заинтересовывает, что я, в пальто и в шапке, подсаживаюсь к письменному столу и зажигаю лампу. Но, как только я придвигаю ее ближе, линии на листке исчезают. И тогда я догадываюсь, что это оттиск какой-то записи на предыдущем листке, ведь тот, который я держу в руке, вырван из записной книжки, у него неровно лохматится только один край.

Тогда я отодвигаю настольную лампу как можно дальше, гашу яркую лампу под потолком, и теперь в косых лучах света довольно отчетливо проступают... буквы!

И вот я с трудом, правда, но все же разбираю оттиск какой-то записки. Я даже выписываю на чистый лист бумаги отдельные, угаданные мною слова. Их немного, их всего четыре. Но смысл, странный и жутковатый смысл их, постепенно доходит до меня. Я торопливо смотрю на часы. Поздно! Поздно мчаться в научно-технический отдел управления, где специалисты прочтут всю записку, от начала до конца. Кузьмич тоже уехал уже. Значит, все откладывается до завтра.

Да в цепи розыска появился ток, теперь она под напряжением. Теперь розыск, как мне кажется, приобретает ее только смысл, но и прямую, неотложную необходимость. И Я с необычной бережностью укладываю бумаги в папку и запираю ее в сейф. При этом я замечаю, как от волнения у меня чуть-чуть дрожат руки А перед глазами все еще стоят выписанные мною слова: "...сволочью... кончат... соберутся все".

Глава II

ВСЕ, КТО НАМ НУЖЕН, ИСЧЕЗЛИ

И вот я снова на улице. Погода совсем не кажется мне такой отвратительной, как два часа назад, хотя пронизывающий ветер больно сечет лицо мокрым, даже каким-то остекленевшим снегом.

Вскакиваю в троллейбус, теперь уже полупустой, и удобно устраиваюсь около окна. Проклятый троллейбус, конечно же, ползет черепашьим шагом, хотя теперь, когда кончились часы "пик", он, кажется, мог бы двигаться и побыстрее. Счастье еще, что мне не надо делать пересадок и остановка у Светкиного дома.

Дверь мне открывает ее мама, Анна Михайловна. Они живут вдвоем, отец Светкин умер давно, когда Светка была еще совсем маленькая. Потом, правда, был отчим, но недолго. В общем, не сложилась жизнь у Анны Михайловны, и это несправедливо, потому что она чудесная женщина.

И ее все любят, ее просто нельзя не любить, столько в ней доброты и жизнерадостности, хотя она далеко не здоровый человек, болезненно полная, с больными отекшими ногами, а сердце то и дело сдает. Папа ей не раз предлагал лечь к нему в клинику, но Анна Михайловна только отмахивается. Я ни разу не слышал, чтобы она на что-нибудь жаловалась и у кого-нибудь лечилась. Просто возмутительная беспечность. Но поделать с ней ничего невозможно.

Зато она непрерывно волнуется за всех окружающих. По любому поводу. Когда Света, например, задерживается на работе, Анна Михайловна звонит мне, тоже, конечно, на работу и шутливым тоном спрашивает: "Витик, можно уже начинать волноваться?" Но, как известно, в каждой шутке лишь доля шутки. Я в таких случаях решительно говорю: "Рано. Позвоню, когда надо начинать". Хотя прекрасно знаю, что через пять минут Анна Михайловна, ее выдержав, отправится встречать Светку на улицу. В любую погоду. Такой уж она человек.

Светка обожает ее. И я, между прочим, тоже. Кажется, она мне понравилась даже раньше, чем Светка. По крайней мере, так утверждает мама, вспоминая, как я первое время рассказывал об этом семействе. Еще тогда она, смеясь, спрашивала: "Ты, собственно говоря, за кем там ухаживаешь?" Словом, дай бог всем такую тещу, какая будет у меня.

- Ну вот и Витик! - восклицает Анна Михайловна, закрывая за мной дверь. - Иди скорей мой руки, мы ждем тебя с ужином.

Тут я уже чувствую мамины интонации. Они, кстати, удивительно быстро сдружились и, по-моему, кое-что переняли друг от друга. У мамы, например, начали прорываться какие-то совершенно бесшабашные нотки.

Светка, конечно, болтает по телефону. Услышав, что я пришел, она бросает трубку и выбегает ко мне. Анна Михайловна тактично удаляется на кухню и оттуда кричит:

- Света, отпусти Витика, он голодный! Хватит, хватит, еще успеете нацеловаться! Век как будто не виделись!

За ужином Светка смотрит на меня загадочно и тревожно и вдруг объявляет:

- Ты знаешь, Алла собирается уходить от Игоря.

Я усмехаюсь.

- Она уже сто раз собиралась. Так он ее и отпустит, как же.

- Нет, нет, - трясет головой Светка. - На этот раз все абсолютно серьезно. - И, сделав паузу, многозначительно добавляет: - Вчера от него пахло чужими духами, представляешь? И на щеке была губная помада.

- Что-о? - изумляюсь я. - Какие еще духи и помада?

- Чепуха! - безапелляционно говорит Анна Михайловна. - Алле уже черт те что кажется.

- Вот именно, - поддерживаю я. - И помаду какую-то еще выдумала.

Меня разбирает смех. Светка машинально убирает со лба свою упрямую прядку. Тут я снова вспоминаю сегодняшнюю встречу с Игорем и в сердцах добавляю:

- При такой сумасшедшей жене фонарные столбы будешь целовать, не только женщин.

- Ты слышишь, мама, что он говорит?

Светка обиженно надувает губы, но при этом в глазах ее прыгают такие бесенята, что я невольно улыбаюсь.

- А! Правильно говорит, - машет рукой Анна Михайловна. - И ты, смотри, не будь такой дурой. А то мы с Витиком от тебя оба сбежим.

Я засиживаюсь допоздна. Мне так не хочется уходить! И Светке не хочется, чтобы я уходил, это точно.

В конце концов, свадьба и все прочее - это же чистая формальность, думаю я. Почему бы... Я смотрю в Светкины лукавые глаза и вздыхаю. А Светка смеется... Анна Михайловна делает вид, что ничего не замечает. Но мне кажется, что она готова сама предложить мне остаться. Она такая.