Карина Тихонова - Прогулки с Хальсом Страница 31

«Я проиграла», — подумала Лена. И тут же раздался звонок в дверь.

Лена неохотно поднялась и побрела в прихожую. Заглянув в глазок, она очень удивилась, но дверь открыла. На площадке стояла бабушка-попрошайка, которую Лена часто видела возле супермаркета.

— Доченька, помоги, чем можешь, — заныла бабка, протягивая руку. — Я такая голодная!..

— Извините, у меня нет мелочи, — ответила Лена и закрыла дверь.

Может, мелочь и была, но она сейчас не в том положении, чтобы заниматься благотворительностью. Как бы самой на улице не оказаться!

Звонок повторился. Лена рассердилась и решительно распахнула дверь со словами:

— Я же вам русским языком…

Договорить не удалось. Перед ней стояла Жанна Юрьевна и улыбалась знакомой змеиной улыбкой.

— Это вы? — пролепетала Лена.

— Я, — согласилась госпожа Рудина. И спросила с едва заметной иронией: — Можно войти?

Лена посторонилась и пропустила гостью в квартиру. Что еще она могла поделать?

Глава 11

Москва, сентябрь 2007 года

Марик позвонил Антону через полчаса после ухода Лины.

— Моя благоверная убралась? — осведомился он.

— У меня ее нет.

— Ну и слава богу. Вот пластырь на заднице! Никаких сил нет!

Антон прижал трубку плечом к уху и попробовал печатать в этом неудобном положении. Ничего не вышло. Он вздохнул и отодвинул клавиатуру.

— Слушай, а чего она от тебя добивается?

— Хочет, чтобы я отдал ей пару картин.

— Может, отдашь? — осторожно предложил Антон. — У тебя же еще много останется! Зато избавишься от нее раз и навсегда.

— Ну да! — окрысился Марик. — С какой стати я должен отдавать картины моего отца? Обойдется! И потом, Лине опасно протягивать палец. Откусит руку до локтя!

Антон засмеялся. Точная характеристика. В чем в чем, а в неприспособленности Лину заподозрить трудно.

— Какого хрена я на ней женился? — горестно вопрошал Марик. — Вот ведь чертова зараза! Заморочила голову до полной одури!

— Зато есть что вспомнить, — Антон положил трубку.

Марику есть что вспомнить, это правда. Они с Антоном считались самыми крутыми кобелями на журналистском факультете.

Соперничества между друзьями не возникало. Каждый понимал: это всего лишь игра. Девицы выступали в качестве охотничьих трофеев — добыл, отрезал голову и повесил на стенку. А что с ними еще делать, солить, что ли?

Единственный повод для разногласия заключался в вопросе стратегии и тактики. Марик выступал сторонником блицкрига. Быстрый натиск в виде конфет, цветов и шампанского, страстное признание, напор и штурм. Если девице удавалось выстоять, Марик терял к ней интерес и переключался на другой объект. Объективности ради следует заметить, что стойких девиц было немного. Каждая барышня почему-то считала себя умнее предыдущей и мнила, что именно ей удастся оседлать жеребца и поставить его в стойло. Что ж, бабочки летят на огонь, а девушки — на свет опасных игр.

Антон выработал свой метод завоевательных походов. «С женщинами, как с сейфами, — считал он. — Нужно время и подходящий инструмент. Бывают крепкие орешки, бывают хрупкие, но нет таких, которые нельзя разгрызть». Чем больше времени требовалось на завоевание, тем интересней была победа.

До поры до времени все шло прекрасно. Старший брат Марка привозил из-за границы не только книги и видеокассеты, но и замечательные резиновые сувенирчики. Антон с Марком быстро оценили удобство предохраняющего средства и научились им пользоваться. Смешно, но советские презервативы в те далекие времена выглядели очень непрезентабельно. В аптеках их продавали под ханжеским названием «Изделие № 2».

Внешне шансы у приятелей были равными — оба молодые, красивые московские мальчики. Конечно, у Марика имелось преимущество: статус. Генеральский сын, пускай даже незаконный, — это серьезный козырь. К статусу прилагались другие достоинства: обаятельная внешность, хорошо подвешенный язык, легкий веселый характер и чувство юмора. Где бы ни появлялся Марк Халецкий, вокруг него тут же собиралась стайка девиц, хохотавшая над свеженьким анекдотом. Контингент Халецкого составляли девушки с несколько легкомысленным отношением к жизни. Антон охотился исключительно на интеллектуалок.

Вопреки расхожему клише «либо ум, либо внешность», в университете было полно девиц, успешно совмещавших оба достоинства. Антон выбирал самых красивых, самых стойких барышень. Рано или поздно головы интеллектуалок вешались на стену рядом с головами их легкомысленных подружек, и Антон с Марком начинали подсчет трофеев.

Они никогда не задумывались, как относятся девицы к отведенной им роли. Считалось, что игра остается игрой не только для охотников, но и для дичи. Расставание было такой же частью игры, как все остальное. Марику расставание удавалось гораздо лучше, чем Антону. Его возлюбленные барышни редко становились в третью позицию и объявляли Халецкому войну. Антону везло меньше. Умные девушки предъявляли завышенные требования, и расстаться с ними было не так-то просто.

— Бросай своих интеллектуалок! — советовал ему Марик. — На фиг тебе эта головная боль?

Антон соглашался, но вкусам не изменял. Зачем же отказываться от удовольствия? Нужно разработать новую стратегию расставания, вот и решение проблемы!

Стратегия выработалась быстро. Антон знакомил своих бывших пассий с интересными и симпатичными парнями. Иногда метод срабатывал, иногда нет, и Антону приходилось придумывать другой отвлекающий маневр.

— Неужели ты совсем не ревнуешь? — как-то спросила его одна девушка.

Антон удивился. Он никогда не задавался этим вопросом. Странно, но ревность никогда не посещала его душу.

Хотя если вспомнить… Когда Антону было одиннадцать лет, мама приехала домой не одна. Вместе с ней в доме появился высокий полный мужчина, которого звали дядя Леня. Мама объяснила Антону, что познакомилась с хорошим человеком, который хочет на ней жениться.

— Тебе нравится дядя Леня, правда? — спросила мама с надеждой.

Антон промолчал.

Ему не понравился дядя Леня. От гостя пахло табаком и несвежими носками, и этот запах сразу заполонил всю их маленькую опрятную квартирку. Еще Антону не понравилась улыбка нового члена семьи: в ней ощущались брезгливость и внутренний холод. Мама смотрела на сына с тревожным ожиданием. Антон не смог ее огорчить и молча кивнул. Солгал маме первый раз за всю свою короткую жизнь. Виноват в этом был дядя Леня, и за это Антон невзлюбил его еще больше.

То лето осталось в памяти Антона сплошной печалью. Солнечных дней почти не было, дождь лил с неослабевающим усердием, речка взбаламутилась и вышла из берегов. Антон с Мариком сидели дома и читали книги. В то несчастливое лето они постоянно болели: сначала Марик открыл сезон сильной ангиной, потом эстафету подхватил Антон. У него была высокая температура, горло обложило, а при каждом глотке в голове от боли вспыхивала яркая лампочка. Мама сидела возле его кровати и читала вслух, дядя Леня в соседней комнате смотрел телевизор. Антон помнил, что шла какая-то футбольная игра. Время от времени дядя Леня вскрикивал и азартно хлопал в ладоши. Тогда мама понижала голос или совсем умолкала. А когда наставала тишина, продолжала чтение. Антону не нравилось то, что происходит в их доме. Он понимал, что хозяева — они с мамой — загнаны в угол чужаком. Почему мама терпит такую несправедливость? Этого Антон понять не мог.

Наконец игра окончилась. Счет, с которым разгромили любимую команду дяди Лени, привел его в раздраженное состояние. Из комнаты раздался звон разбитой чашки и приглушенные ругательства.

Мама захлопнула книжку, отложила ее в сторону и тихо сказала:

— Я сейчас вернусь.

Антон прислушался, пытаясь уловить, что происходит за стеной. Сначала взрослые говорили тихо. Потом дядя Леня начал повышать голос:

— Плевать я хотел на его горло! Подумаешь, смертельная хворь!

— Тише!

— Не шикай на меня! Я у себя дома!

Антон не выдержал. Соскочил с кровати, ворвался в соседнюю комнату с криком:

— Это наш дом, а не ваш!

Дядя Леня обернулся. Мама шагнула между ним и сыном.

— Убери его отсюда, — приказал дядя Леня.

— Сами убирайтесь! — снова закричал Антон.

Мама попыталась взять его за руку, но Антон вырвался. Его колотило от жара, гнева и обиды. Почему мама терпит этого хама? Неужели все повторится с самого начала: отвисшая нижняя губа, мрачный взгляд исподлобья и постоянное чувство страха, которое Антон успел забыть? Неужели мама хочет такой жизни?

— Заткни ему пасть, — приказал дядя Леня, но мама молчала, переводя взгляд с одного на другого. Раздумье длилось несколько мучительных секунд. А потом она повернулась к дяде Лене и твердо сказала: