Наталия Левитина - Дилетант Страница 31

- Не забуду.

Диалог постепенно обретал привычный ритм. Элла Михайловна протянула деморализованному шефу спасительный канат повседневных забот, вытаскивая начальника из разверстой бездны горя.

- Уволенный вами имиджмейкер Хайбуллин неистовствует, Игорь Палыч.

- Да? - удивился Шведов. - А чем он недоволен?

- Считает, мы ему недоплатили за оказанные услуги.

- Вот мерзавец! Я два месяца безропотно сносил все его ресторанные счета и детские путевки в Италию!

- Выставить вон нахала?

- Да, - кивнул Игорь, но тут же о чем-то задумался. - Или нет...

Именно сейчас ему не хотелось злить кого бы то ни было. Сейчас Игорь был так уязвим! Кто знает, насколько глубоко вклинился в его судьбу пройдоха Анвар Хайбуллин.

- Сколько он хочет? - поднял глаза на Эллу Михайловну Шведов.

- Еще три тысячи долларов.

- Хам какой. Сколько по курсу?

- Если приблизительно, скажем, тысяч двадцать.

- Приблизительно, Элла Михайловна, я и сам знаю. Я думал, вы мне назовете точную цифру, - резко сказал Игорь.

- Я непременно выясню, какой сегодня курс.

- Мне ведь надо дать указание главному бухгалтеру, - более мягко объяснил Игорь, как бы извиняясь за свою резкость. - Ладно, сами распорядитесь насчет денег. Пусть он подавится, Элла Михайловна.

- Я тоже так считаю. Пусть от нас отстанет. С его взрывным темпераментом! Имиджмейкер к тому же какой-никакой. Лучше заплатить, чем в разгар предвыборной кампании обзавестись таким врагом. Грязь развезет, как в весеннюю распутицу.

- Но чтобы я больше его не видел!

- Кстати, о выборах. Шлимовское авиапредприятие приглашает на встречу. Ваш электорат.

- Ну надо же! Меня любят летчики? А за что?

- А не помните разве ту нашу пятиэтажку на Театральной? Три года назад?

- Все вспомнил. И все понял. Ясно.

Но Элле Михайловне хотелось расшифровать приятный момент из биографии начальника.

- Тогда на улице Связи обвалился старый кирпичный дом, - продолжала она, - ведомственное жилье авиаторов. Были жертвы. И вы отдали новую пятиэтажку для переселения летчиков. Они этого не забыли.

- Но я, Элла Михайловна, отдал дом не от широты душевной. И не из чувства сострадания. Вы знаете. Тогда авиапредприятие возглавлял Наварников, мой хороший знакомый, и он обещал эту пятиэтажку доблестно отработать. Обманул, конечно, подлое животное.

- Но летчики-то все равно будут голосовать за вас.

- Какой интересный поворот судьбы, - грустно вздохнул Игорь. - Вполне возможно, их голоса мне скоро будут ни к чему.

- Ни к чему?

- Да. Мне кажется, Элла Михайловна, похищение Олеси и малыша результат грязной предвыборной возни. Меня хотят вычеркнуть из списка претендентов.

- Тогда и Валерия Александровича тоже? - сообразила тут же умная секретарша.

- Наверное. Не знаю. Не знаю, что и думать. Но нервы у меня на пределе.

- Ах, Игорь Палыч! Все мы переживаем за вас. Весь коллектив. Только бы обошлось с Олесей и ребенком.

- Только бы, - уныло отозвался Игорь. И взял трубку зазвонившего телефона. - Да. Алло.

- Как настроение? - тепло спросил голос в трубке.

- С кем я говорю?

- Все мечешь икру? На высокий пост рвешься?

- Кто это?!

- Смотри, - с противным смешком сказал голос, от которого Игорь вмиг стал бледным, как таблетка парацетамола, - особо не суетись. А то своей девчонки и заморыша обратно не дождешься!

- Подождите, не вешайте трубку! - закричал Игорь, но было поздно. Связь прервалась.

- Что?! - заволновалась Элла Михайловна. - Что случилось?!

- Они звонили, - ответил Игорь, вскакивая с места, опускаясь обратно, хватая в руки маркер и швыряя его на стол. - Те, кто украл Олесю!

- Как это нет денег? Как это? Нет, так не бывает, - возмущенно взмахивал руками собственник кафе, низенький и лысоватый толстячок. Словно каждый человек непременно рождается с валютным счетом в банке.

- Ей подсунули "куклу" у ювелирного магазина, - терпеливо объяснил официант, доставивший несчастную Олесю в кабинет к начальнику. - А больше денег с собой нет.

- Хорошо, девочка, я тебе поверю, - согласился владелец. Он выглядел скорей расстроенным, чем разозленным. - Сейчас же дуй домой и привези... Сколько там она должна?

- Не хватает двадцати девяти рублей, - подсказал парень.

- Привези двадцать девять рублей. Давай быстренько. Только оставь в залог сумочку, или сережки, или еще что там у тебя есть ценного...

- У меня ничего с собой нет, - убито прошептала Олеся. Самое ценное, что у нее было, - она сама. - И я живу в Шлимовске. Я продала кольцо, хотела на эти деньги купить билет на автобус, чтобы вернуться домой, понимаете, а меня обманули.

Официант, который сначала вроде бы симпатизировал Олесе, теперь недовольно от нее отвернулся и смотрел в окно. На его лице было написано презрение: "Что только не придумают люди, чтобы поесть на дармовщинку".

- Как ничего с собой нет? - опять возмутился директор. - Так не бывает! Так не бывает! Сумка есть?

- Нет!

- Сережки... Да, действительно, тоже нет...

Мужчины в четыре глаза оглядывали несчастную девицу, прикидывая, что с нее можно снять для залога. Но снять с Олеси, не нанеся при этом урон нравственности воламейцев, можно было только туфли. Туфли в качестве залога владельца не вдохновили.

- Я в Шлимовске живу, - опять завела свою песню налопавшаяся вкусностей бедняжка. - Отпустите меня, пожалуйста, у меня и так проблем хватает. А можно я от вас позвоню?

- Точно! Звони! -- обрадовался толстяк. - Пусть тебе подвезут тридцатник.

- Да нет же, - объяснила честная Олеся. - Я позвоню мужу в Шлимовск, и он за мной приедет. Нет, ну и деньги вам, конечно, отдаст. Хоть сотню. Хоть две. Мы не бедные.

- Оно и заметно, - хмыкнул официант. - Я думаю, ты просто над нами издеваешься.

- Ладно, сдадим ее в милицию, - вздохнул владелец кафе. - Пусть там разбираются, откуда она. Воровать, между прочим, нехорошо! А ты нас обокрала!

О милиции Олеся сохранила самые радужные воспоминания.

- Не надо! - взмолилась она. - Ну, отпустите же! Что вам стоит!

- Так, это уже ближе к теме, - обрадовался толстяк. - В милицию ты определенно не хочешь.

- Не хочу! - замотала головой Олеся.

- У Аси аппендицит, - вспомнил почему-то официант.

- Да? Ну хорошо, - вздохнул директор. - Так и быть, пожалеем тебя. Скажи спасибо маме, что ты такая кошечка.

Олеся нерешительно улыбнулась и двинулась к дверям, внутренне поблагодарив незнакомку Асю за то, что ее аппендицит каким-то загадочным образом влияет на настроение лысого толстяка.

- Куда? - удивился владелец кафе. - Куда собралась?!

- Вы ведь меня отпускаете! - не поняла Олеся.

- Отпускаем? Да с какой стати? Будешь драить пол и убирать со столов. У нас одна из уборщиц в больнице с аппендицитом - слышала?

- Драить пол? - не поверила своему счастью Олеся. Всю жизнь она только об этом и мечтала - помыть в свое удовольствие полы в общественном месте.

- И помни: чтобы отработать свой долг, ты должна, по идее, пять дней у нас пахать. Но мы тебя, за красивые глазки, пожалеем. До вечера поработаешь, потом отпустим. Топайте, друзья!

- Легко отделалась, - сказал парень Олесе, конвоируя девушку обратно в зал. - Могли бы и в милицию сдать. Но шеф у нас добрый. Смилостивился.

Олесю быстренько экипировали шваброй, ведром, тряпкой, оранжевым передником и пустили в автономное плавание. Целый день она трудилась, как никогда в жизни, доблестно отрабатывая съеденные пирожные и мясо по-французски - она была честной девочкой. Ее своеобразные взаимоотношения с ведром и шваброй (вручить Олесе швабру было то же самое, что посадить ее за пульт космического корабля), а также умопомрачительный "вид сзади", когда прелестная уборщица наклонялась к ведру, спровоцировали удивительную закономерность - многие клиенты кафе (мужчины) сидели и сидели за своими столиками, делали новые заказы и не хотели уходить. Выручка кафе в этот день в два раза перекрыла обычную планку.

Глава 25

Необходимость участвовать в выборах, что-то предпринимать в этом направлении, комбинировать, суетиться, рекламировать сверх меры себя и свои заслуги - все это вызывало у мэра Суворина чувство некоторого раздражения. Он добросовестно работал, не воровал, не грабил городские внебюджетные фонды, не брал взяток (деньгами уж точно), а если и пользовался преимуществами своего положения, то лишь самую малость, только затем, чтобы подстраховать финансами будущее любимой дочки и внука. Не зарывался, конечно, знал меру. Зачем были нужны июньские выборы, если, по мнению Суворина, он безупречно соответствовал занимаемому посту, засыпал с мыслями о благополучии шлимовцев, делал все, чтобы в их домах не кончалась горячая вода, чтобы не закрывались детские сады и функционировали бесплатные столовые. "Разве найдешь мэра лучше?" - искренне думал Валерий Александрович. Однако устав города отменить было нельзя, и каждые четыре года полагалось проводить выборы.