Алексей Макеев - Чистосердечное убийство (сборник) Страница 31

Тусклое окно с давно не мытым стеклом лишь усиливало эту тягостную атмосферу. Сыщику хотелось подойти к нему и раскрыть нараспашку или хотя бы расстегнуть ворот рубашки, чтобы легче дышалось.

Гуров сдержал позывы и перешел к своему делу.

— У меня к вам, Петр Владимирович, дело сугубо тонкое и щепетильное, — начал сыщик таинственным голосом. — Дело обоюдно выгодное и надежное. Есть люди, которые заинтересованы в том, чтобы сменить основного подрядчика на объектах вашего университета. Понимаете?

Коняхин со слишком напряженным лицом посмотрел в стену в том направлении, где располагался кабинет Изюмова. Его мысль была ясна и без слов. Гуров понял, что беспокоило Коняхина. Участвует ли в этом деле проректор Изюмов, откуда вообще растут ноги такого вот предложения, велика ли опасность? А вдруг Изюмов и другие важные персоны решили скинуть проректора по АХЧ? Не попадет ли под каток репрессий сам Коняхин?

— Чтобы было понятно и не возникало лишних беспокойств, я подскажу вам, Петр Владимирович, что никто из руководства университета не в курсе этих обстоятельств, — доверительно поведал Гуров. — Вы первый и, не исключено, единственный человек, который в курсе дела.

— Но не я принимаю решения. — Коняхин виновато, как-то вымученно улыбнулся. — Мое дело — контроль за ведением документации, соответствием работ установленным технологиям, качеством материалов, а подрядчиков выбирают выше. Что же вы все ко мне-то идете? Неужели не понимаете, как эти дела делаются?

— Понимаем, дорогой Петр Владимирович, очень даже хорошо. Но я пока не сказал вам всего. Тут вопросы будут посерьезнее. А что значит «вы все»? Кто-то уже приходил к вам? Да вы не реагируйте так! Я же не с улицы появился, а от Изюмова.

— Да вот это меня и пугает, — не сдержался Коняхин. — Изюмов, извините, при всем моем к нему уважении, в строительных делах и вообще в хозяйственных понимает мало. Может ввязаться по вашей милости в такие дела, из которых все мы потом будем долго выбираться.

— Резонно, — заметил Гуров. — Так вот, я же вам еще не все успел сказать. Решается вопрос о некоторой перестановке кадров и реструктуризации руководства вузом. Появятся несколько уровней управления, начиная от президента, потом ректора и так далее. Функции проректора по АХЧ будут поделены. Останется самостоятельная служба именно хозяйственного направления и управление при президенте, которое станет заниматься модернизацией и развитием вуза, в том числе материально-техническим. Капитальным строительством тоже. Выделяются приличные суммы из федерального бюджета под некую программу. Есть мнение, что человеком, который возьмется за организацию данного направления в вузе, должны стать вы. У вас опыт, знания, вы надежный человек.

Коняхин смутился от неожиданности и выдавил:

— Приятно, конечно, что обо мне складывается такое мнение.

— Обсудим и это, — многозначительно заметил Гуров, которому срочно надо было выпутываться из всей этой галиматьи и возвращаться в русло нужной темы. — А что вы там говорили, будто к вам все идут, что-то предлагают? Только не подумайте, что я из прокуратуры или еще откуда-то. Мне нужно это знать, потому что за мной стоят и местные подрядчики, и московские. Нам не хотелось бы, чтобы к университету примазались такие организации, как, к примеру, какая-нибудь «Альтернатива».

Эффект был удивительный. Услышав название этой фирмы, Коняхин дернулся так, как будто его ударили сверху по голове. Гуров в жизни не видел такой реакции. Кажется, он зря пришел к этому человеку. Нервы у того были ни к черту. Он сам уже должен был понимать, что ему никто приличной должности не предложит. Пьет, неопрятен. Возможно, что хороший исполнитель, но такие люди, как известно, никогда не получают приличных должностей. Они удобны для начальства, на них можно положиться.

— На хрен эту вашу «Альтернативу»! — Коняхин махнул рукой, не выдержал и полез в карман за сигаретами.

— Что, и здесь успели нагадить? — осведомился Гуров, желая получить побольше информации.

— Нагадить? — Коняхин нервно закурил и пустил струю дыма перед собой. — Именно так, подходящее слово. Они через меня пытались поссорить ректорат с Воропаевым. Тот из-за них двоих прорабов уволил. Меня чуть не подставили, еле открестился от взятки. Еще немного, и под прокуратуру бы все залетели.

— Это на них похоже. — Гуров сделал вид, что владеет информацией. — Только непонятно, они хотели такими способами выдавить отсюда Воропаева? Странная методика.

— Не знаю, — устало ответил Коняхин, брезгливо затягиваясь сигаретой. — Война у них между собой. Только вот причины ее я не совсем понимаю. Может, рынок делят? Только вот «Альтернатива» почти ничего не строит. Наверное, поэтому? Я удивляюсь, не знаю, кто стоит за этой конторой. Вроде у Воропаева сильная крыша, а все равно он с «Альтернативой» не справляется. Хрен ее знает, что там за борьба.

Седов ждал Гурова на набережной в тенистом уголке, на лавке рядом с двумя старушками. Он сидел, вытянув ноги и сложив руки на животе. Вид у капитана был довольный и усталый. Пока Гуров подходил к лавке, старушки поднялись и подались куда-то по своим делам, шумно что-то обсуждая.

— Доброе утро, Лев Иванович! — Седов встал и пожал руку шефа. — Привет вам из мира бездомных, но счастливых людей.

— Окунулся, значит, в среду? — с усмешкой спросил Гуров. — Да, это люди с иной философией, совсем другим мировоззрением. В Москве, в Самаре, во Владивостоке. Продукт цивилизации, побочный, почти не изученный.

— Ого, как вы! — восхитился Седов. — А я думал, что только у меня такие ассоциации возникли.

— Не надейся на лавры первооткрывателя этого затерянного мира, Леша. Им давно занимаются думающие люди, которые умеют делать правильные выводы из имеющихся фактов, а не просто шумно выступать и защищать удобные диссертации. Прослойка бомжей неистребима, даже если мы принудительно всех обеспечим жильем, пусть очень хорошим. Из людей, в которых природой заложена страсть к бродяжничеству, вырастали великие путешественники, но чаще именно бомжи.

— Вы считаете, что всех великих путешественников звала в дорогу не наука, а страсть к бродяжничеству? — осведомился удивленный Седов.

Гуров засмеялся и ответил:

— Ты, Алексей, очень впечатлительный человек для капитана полиции. Естественно, я это сказал ради красного словца. Конечно, их звала в дорогу наука. Но давай вернемся к нашим бомжам. Что ты там нарыл?

— Я думаю, что успел пообщаться со всеми завсегдатаями подвалов, теплотрасс и заброшенных строений, — с довольным видом начал рассказывать Седов. — Точнее, со всеми группами, потому что они по одному редко живут. Так вот, Лев Иванович, среди них по поводу этих полей тоже идет недобрая слава. Я имею в виду те места, где стоят эти ангары. Они люди странные, живут, основываясь на большом количестве примет и признаков, подсказывающих, когда, где и как можно раздобыть что-то полезное: пожрать, одеться, под себя ночью постелить. Вы не представляете, сколько среди них ходит всяких легенд и сказок. Не про Бабу-ягу или упырей, а о вещах околонаучных. Например, они мне с удовольствием пересказывали историю про одного то ли английского, то ли американского бродягу, у которого был рак. Он повадился на помойку, куда выбрасывали яблоки. Ел он, конечно, не совсем уж пропавшие, но с гнильцой. И вылечился! Представляете?

— А какие страшные байки они тебе рассказали про поле? Там летающие тарелки приземляются?

— Знаете, Лев Иванович, если бы они про оживших мертвецов стали рассказывать, про НЛО, то я бы посмеялся первым, но тут иное. Они молчат, — вдруг серьезно сказал Седов. — Или табу у них какое-то сложилось, или их запугали. Второе вряд ли, потому что они просто ушли бы из того района, да и все.

— Не ушли бы, Леша. Мне один старый опер, помнится, рассказывал, как в одном областном центре на юге России привокзальную площадь заполонили местные бомжи. Развелось их там столько, что, извини, плюнуть некуда стало. Начальник тамошнего линейного отдела принял нестандартное и тайное решение. Он велел собрать всех бомжей, запер их в товарный вагон и прицепил к составу, идущему в северном направлении. Предварительно его сотрудники оставили там несколько молочных бидонов с водой и штабель хлеба.

— И что? Они разбежались по дороге или заполонили вокзалы соседних городов?

— Не разбежались. Сначала бомжи вели себя смирно, но когда у них стали кончаться вода и хлеб, они принялись барабанить в стены и орать. Перепуганные местные полицейские прибежали, открыли вагон и обомлели. Там полно бомжей!.. Ты знаешь, у людей, имеющих власть, почему-то становится бедной фантазия. Эти умники снова наполнили молочные бидоны водой, привезли машину хлеба, еще чего-то там, водки и заперли вагон. Короче, доехали бомжи до Вологды. А там стражи порядка не стали рисковать и куда-то отправлять бедолаг. Да и холодно уже в тех краях стало. Вагон загнали в самую глушь, на какой-то полустанок, поставили на запасном пути, открыли двери, а сами на маневровый паровозик и бежать.