Александр Звягинцев - До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник) Страница 31

Модест удивленно поднял брови:

– Ого!

– В общем, ты аккуратно и спокойно идешь за ней, а я иду следом за тобой.

– То есть диспозиция такая – я слежу за ней, а ты следишь за мной?

– Примерно так. И никуда не лезь! Как только станет ясно, с кем она встречается, сваливай в сторону и звони мне. Связь по мобильнику. Говори по-английски, чтобы не привлекать внимания…

– Как раз английский здесь и привлечет внимание, – рассмеялся Модест. – Тут же одни арабы и русские бродят. Особенно, если ее понесет в «Харродс»! Там теперь любимая музыка на улице – «Калинка», блин!

Не успел Ледников подумать, что все-таки зря он вытащил Модеста и втянул в «оперативное мероприятие», как в воротах возникла Валерия. Делать было нечего…

– Вон она, – кивнул он Модесту.

Модест уставился в окно. Потом повернулся к Ледникову:

– Слушай, а девочка в большом порядке. Так что я побег!

Он выскочил из кафе, Ледников бросился следом.

На другую сторону улицы он переходить не стал – вел их со стороны. Слава богу, в «Харродс» Валерия не отправилась. Она вышла на Кингс-роуд и пошла в сторону Слоан-сквер. Там она остановилась у входа в метро, словно дожидаясь кого-то. Где-то метрах в тридцати принялся задумчиво оглядывать витрину Модест.

И тут перед Ледниковым возник здоровенный молодой парень в кожаной куртке, с торчащими, как сосульки, волосами, с серьгами в ушах и кольцом на нижней губе. Рядом с ним мыкалась на поводке какая-то дворняга с невыразимо печальными глазами. «Спеа мани, спеа мани, плиз!» – загундосил типичный лондонский beggar. Он бормотал про «лишние деньги» совершенно без всякого выражения, даже ленясь поднять глаза на Ледникова. В глазах пса было куда больше смысла и выражения. «Лишние деньги»! Кто же знает, какие деньги лишние, мой милый!

Ледников стал искать в карманах мелочь, потом выгреб ее оттуда всю и сунул в лапу beggara, который, никак на это не отреагировав, отвалил в сторону и тут же заныл про «лишние деньги» перед каким-то перепуганным крохотным японцем.

Кляня beggara на чем свет стоит, Ледников бросился к тому месту, где еще минуту назад стояла Валерия. Ее нигде не было! Но и Модест куда-то подевался…

Они, конечно, не могли уйти далеко. Если только не спустились в метро…

Ледников вытащил мобильник и набрал номер Модеста. Соединиться никак не удавалось, пришлось звонить еще и еще. Наконец Модест отозвался. Сказал, что он на Борн-стрит, девушка вошла в кафе на первом этаже магазина и, пожалуй, он тоже зайдет выпить чашечку.

Кафе нашлось быстро. Оставалось решить, ждать ли Модеста на улице или попробовать войти. Потоптавшись на улице, Ледников решил рискнуть и, не входя внутрь, быстро заглянул в дверь кафе. Модест сидел к нему спиной. Больше в крохотном зальчике никого не было. И тут Ледников понял, что Модест сидит в какой-то странной позе, свесив голову на плечо. В памяти сразу воскресла картина из фильма «Место встречи изменить нельзя» – молоденький опер неподвижно сидит на скамейке спиной к зрителям, и потом выясняется, что бандит всадил ему заточку в сердце…

С дрыгающимся сердцем он подошел к Модесту. Казалось, тот спит, уронив голову чуть набок. Никто в кафе не обращал на него никакого внимания. Ледников положил пальцы на шею и с невероятным облегчением нащупал бьющуюся артерию. Он чуть встряхнул Модеста. Глаза того с усилием открылись. Ледников облегченно вздохнул и сел на стул напротив.

– А-а, ты… Что? – пробормотал Модест, бессмысленно глядя перед собой.

– Ты как?

– Я… Черт его знает!

– Голова не кружится?

Модест с усилием, чуть постанывая, поворочал головой.

– Вроде нормально… Только в ушах звенит.

– Я сейчас кофе принесу.

Ледников быстро смотался к стойке, заказал два кофе. Пока бармен возился с чашками, озабоченно смотрел на Модеста. Тот все крутил головой, видимо, стараясь окончательно убедиться, что ему ее не отвинтили. Хлебнув кофе, он порозовел и вопросительно посмотрел на Ледникова.

– Слушай, а что случилось-то?

– Ты меня спрашиваешь? Это ты мне скажи, что тут с тобой делали? И кто? Девушка, что ли, тебя так отделала?

– Нет, не она. Она села вон за тот столик, я уселся здесь, а потом… Мне вдруг показалось, что кто-то подходит сзади. Потом какое-то легкое прикосновение к шее, и… Все. Словно в какую-то темную яму полетел. Открываю глаза – ты. Больше ничего не помню.

– На шее какое-нибудь место не ноет, как от удара?

Модест осторожно ощупал свою шею и сказал:

– Вот тут, под челюстью, как будто ударился обо что-то…

Ледников удрученно покачал головой и выругался:

– Значит, он вычислил тебя и вел от самого ее дома!

– Кто?

– Или тот человек, на встречу с которым она шла, или его сообщник. Люди, судя по всему, профессиональные. Ни ты, ни я ничего не заметили… А потом, уже здесь, он незаметно подошел к тебе сзади и передавил нерв – ты отключился. Но передавил аккуратно.

– В каком смысле аккуратно?

– В таком, что если бы давил на полминуты дольше, то… Все, друг мой, на этом наше шоу заканчивается. Или, чтобы тебе было понятнее, то же самое по-английски: show must not go on! Ты мне в виде трупа не нужен.

Модест снова покрутил головой, но возражать не стал. Зато поинтересовался:

– Да, кстати, а кто эта прекрасная девица, из-за которой мне чуть башку не отвинтили?

– Ее девичья фамилия – Согдеева.

– И что это значит?

– Олег Согдеев – тебе это ничего не говорит?

Модест скорчил недоуменную физиономию.

– А вот твой мадридский друг Ринат, я думаю, сразу бы сообразил, что к чему. Олег Согдеев – партнер господина Муромского-старшего по бизнесу на заре его предпринимательской деятельности. Совладелец многих его активов. А потом он то ли случайно выпал, то ли выбросился из окна гостиницы в Сочи…

– А вариант – помогли выпасть? Не рассматривался?

– Рассматривался, разумеется. Но если он и был, то все было сделано очень чисто, следов не оставили…

– А между ним и Муромским тогда не было никаких противоречий? Знаешь, как это бывает между старыми парнерами?

– Знаю. Но если что и было, то на поверхность не выплескивалось. Господин Муромский потом даже очень позаботился о дочери Согдеева – взял ее к себе на работу, обещал помочь открыть собственное дело…

Модест посмотрел на Ледникова умными глазами:

– «Его превосходительство любил домашних птиц»?

– «И брал под покровительство молоденьких девиц…» – в тон ему закончил Ледников.

– Как все запущено! – присвистнул Модест.

– Не то слово. Ладно, вставай, герой! Ходить-то сам можешь?

– Попробую, – прокряхтел Модест. – Вроде получается.

Доставив приятеля домой и приказав обязательно показаться врачу, Ледников нашел Интернет-кафе, залез в свой московский почтовый ящик и обнаружил среди кучи спама послание от Толи Троицкого.

«Валентин Константинович, рад бы вам помочь, но, к сожалению, в прошлом году мой компьютер подцепил жуткий вирус, в результате пришлось менять жесткий диск. С поврежденного диска удалось спасти только отрывки разных файлов и папок. Так что окончательный вариант книги пропал, у меня остались только какие-то наброски, сделанные сразу после поездки на родину Муромского. Было это где-то за год до дефолта, самый расцвет олигархии…»

Распечатав вложенный файл, Ледников отправился в гостиницу, где сразу же плюхнулся на кровать и погрузился в прошлое.

Глава 17

Fortune favors the brave

Удача улыбается храбрым

Только уже повзрослев, он уяснил для себя, почему Руслан, его ровесник, худенький, рыжеватый, улыбчивый пацан с хитрыми глазами из дома напротив, стал для него с детства безусловным авторитетом и примером для подражания. А ведь Леня всегда был физически сильнее и здоровее его. Но Руслан все знал про окружающую жизнь, про ее законы и понятия, тайные и явные, про тех, кто в главных сегодня, знал, с кем можно связываться, а с кем нельзя, кому нужно услужить, а кого послать подальше. Нет, он даже не просто знал это, он это по-звериному остро чувствовал и, самое главное, принимал без всякого колебания и смущения – это были его законы и понятия, его собственные, личные, в них не было ни смысла, ни нужды сомневаться. И в поселке это сразу поняли.

А вот Леня всегда колебался, что-то его в жизни и местных порядках не устраивало, с чем-то он не соглашался, пусть не явно, не открыто, а внутри себя, но люди поселка это каким-то непостижимым образом чувствовали и не прощали.

Поселок Майский располагался сразу за городским вокзалом. Несколько улиц частных домов с садами и огородами, разделенных ухабистым асфальтом, по которому машины пробирались осторожно, словно на ощупь. Здесь были и жалкие хибары за полуразвалившимися, сгнившими заборами, и крепкие кирпичные дома с гаражами и пристройками по всему участку. Где-то заканчивали свой век одинокие, потемневшие от времени и горя старухи, пережившие всех своих родных, никому давно не нужные. Где-то ютились многочисленные семейства, не знающие, как уместить в доме ораву детишек. В Майском постоянно случались пожары. Закопченные стены сгоревших домов с обвалившимися крышами, которые годами не ремонтировались, превращали и без того не слишком веселый пейзаж в угнетающее зрелище. Из-за обилия собак и неумолчного лая непривычному человеку заснуть тут ночью было непросто.