Гелий Рябов - Мертвые мухи зла Страница 31

Пока посланный добывал серу, разговорились. Старцев собрал своих в кружок и задал вопрос:

- Как победить мировой капитал?

И Ильюхин с удивлением услышал, как один паренек, невеселый, с веснушками, сказал грустно:

- Победить только силой, Старцев, никого нельзя. Вон, Суворов побеждал умением.

- И как это понять? - налился Старцев.

- А так и понять, что когда наши с тобой аэропланы будут лучше ихних считай, что мы победили!

- Вот дурак набитый... - с тоской произнес Старцев. - Какие аэропланы, жопа твоя немытая? На х... они нам сдались? Слушай сюда: мы их закидаем бомбами и порвем на куски. А ихние шмотки поделим между собой, понял? Это и есть Мировая революция, дошло? А ты как думаешь, матрос?

Ильюхин пожал плечами:

- Вон твой посланный, с тазом...

И в самом деле: нелепо, словно женский зад, обнимал парень огромный медный таз. Подскакал, передал Старцеву, сказал, отдышавшись:

- Прямо в тазе - разжигай. А как завоняет вусмерть - тогда ширяй!

- Ладно...

Через десять минут вся команда отошла на дорогу - дышать было нечем. Прикрывая лицо полой пальто, Старцев подбежал к шахте и швырнул таз с горящей серой в ствол. Пение смолкло через несколько секунд. Старцев победно посмотрел на Ильюхина:

- Вот, значит... Пусть понюхают. Им там теперь как бы ад кромешный, ага?

"Что нам с тобою в конце концов и назначит Господь..." - подумал с тоской, а вслух спросил:

- Бензин для моего коня найдется?

- Бочка целая, у председателя...

Вернулись в городок, Ильюхин вдруг увидел, что нищ он и наг, этот притон революционеров, и кроме роскошного собора да дворца управляющего заводами и нет здесь ничего. Утлые черные домики, серость и слякоть, вот и всё. И люди задавлены нищетой и безумием...

Авто заправили, крикнул на прощанье: "Слава труду!", получил в ответ дружное: "Смерть врагам пролетариата!" - и отправился в обратный путь. Нигде не останавливался. Поесть не успел, заканчивались вторые сутки, во рту и маковой росинки не было, мутило, в глазах обозначилась белесая мгла, но упрямо гнал и гнал по непотребным дорогам, проклиная тот день, час и минуту, когда взбрендило Юровскому избавиться от него таким нечеловеческим способом...

В Екатеринбург въехал на рассвете и сразу помчался на Коптяковскую дорогу. Если Юровский и предупредил о нем - то уж не тех, кто там, поди, охраняет теперь... Ну а если... Что ж, вознесемся следом за мучениками... И будь что будет.

Первый кордон охраны проехал на въезде в лес. Бросились с воплями, винтовки наперевес, спокойно сунул им мандат, они отскочили, словно ошпаренные, старший почтительно приложил ладонь к кепке: "Счастливого пути!"

Второй кордон стоял на свертке к Открытой шахте. Эти только почтительно помахали ладошками - вслед. Через минуту уже стоял на поляне той самой... Вот она куча скорлупы от яиц, а вот и другая, более объемная...

Шахта. Только сейчас обратил внимание на то, что отчетливо видны следы грузовой машины: и приезда и отъезда. Подошел к стволу - тьма... Спички с собою, а вот веревка...

Если ее нет в багажнике авто - пиши пропало. Глубина ведь большая, не спрыгнешь...

Открыл багажник, под руку попала одежда убитого шофера, на всякий случай обшарил карманы, нашел пачку николаевских, мелкими, рублей пятьсот и паспорт на имя Никонова Матвея Федоровича. Рассовал по карманам, и - вот она, веревка-веревочка! Целый канат! Ясно дело, запасливый Мотя должен был возить с собою буксир - мало ли что...

Привязал конец к столбу ограды, дернул - крепко. Сбросил веревку в ствол, нашел сухую ветку и начал спускаться...

Дна достиг быстро. С трудом разжег сушняк, сунул комель в щель между бревенчатой обкладкой. Постепенно ветка разгорелась, и стало хорошо видно...

У ноги лежала белая собачка Анастасии. Бок - в крови. Значит убили... А это кто? Приподнял голову и...

Стало дурно, началась рвота. С голодухи, должно быть...

Николай. Николай Александрович... Рыжеватая борода, гимнастерка в крови...

А это кто? Господи, да ведь это - императрица. Только... Что у нее с лицом? Это же не ее лицо...

Девиц приподнимал одну за другой, быстро - они. Они, хоть убейся - это они...

А Мария?

Та, купеческая, была все же мало похожа. Только издали можно было ошибиться. А эта?

Это - не Мария. Это купеческая...

Выходит, Юровский их перемешал? Тех и других?

Еще раз всмотрелся в лицо царя. Да оно же кровью залито, разве можно определить незнакомого человека, которого на круг и видел раз десять, самое большое? Нельзя...

Так они или не они?

И вспомнил, будто кто-то в ухо нашептал: "Мир никогда не узнает, что мы с ними сделали! Никогда!"

Это не они. Убили семью купца. Значит, те, в мешках, были они? А на "фиате"-грузовике - подмена?

Выбрался из шахты, аккуратно смотал веревку, положил на место. Они или не они?

"Сергей..." - услышал.

На другой стороне, за оградой, - Кудляков. Хотел броситься к нему, но Кудляков остановил: "Не надо ко мне подходить, Сергей. Бесполезно. Слушай. Убиты все. Юровский и Москва затеяли все это, чтобы бросить мир в пропасть. Чтобы никто и ничего не понял. И не доказал. Никогда..." Хотел ответить никого. Был Кудляков и пропал. Вспомнились слова Зои: "А твой друг Кудляков свою роль отыграл..." Привиделось? Собственные мысли взыграли? Или...

Пришел, чтобы предупредить.

Прощай, жандарм. В годину муки и раскола мало кто остается порядочным человеком. А ты остался. И пусть Господь успокоит тебя среди праведных...

Когда выехал на Коптяковскую - путь преградили две легковые и грузовик с вооруженными рабочими. Из первого автомобиля неторопливо выбрался Юровский, ухмыльнулся:

- Ну, юродивый? Алапаевских не попытался... утешить? Ну и ладно. Зоя тебе набрехала. Убивать тебя мы пока не станем - дело для тебя есть. Курьерское, важное...

- Какое?.. - выдавил, стараясь не показать страха.

Юровский понял и снова улыбнулся. Только недоброй была эта улыбка.

- Повезешь в Москву хрупкий товар. Три банки со спиртом.

- У них там своего мало... - хмыкнул. - Выпили весь...

- Выпили - не выпили, а повезешь. Главное - внутри банок. Там доказательства о том, что мы из воли Владимира Ильича не вышли. Довезешь в целости - мы позабудем твои закидоны.

- Не мои. Дзержинского.

- А он теперь не в силе. Оклёмывается после плена, ага?

Довезли до вокзала, посадили в отдельное купе вместе с тремя охранниками. Старший и сам - на первых полках, двое других - на вторых. Еда была, ели два раза в день - утром и вечером. Сухая рыба, черствый хлеб, вода в бутылях из-под водки - такими торговали в былые времена. Иногда старший вынимал из вещмешка консервы, но они дурно пахли - не то мясо, не то прокисшая требуха. Ильюхин есть не стал.

Не разговаривали: ему - не о чем, а они не торопились выкладывать свои житейские неурядицы. Наверное, были предупреждены.

Иногда бросал быстрые взоры на мастеровито сколоченный ящик - банки были в нем, в соломе. Мелькала мысль: хорошо бы открыть. Да разве при этих каменюках откроешь...

На пятые сутки выбрались на перрон Казанского вокзала. Здесь уже ожидал автомобиль с шофером в коже. Молча поставили ящик в багажник, старший буркнул: "На том и всё. Мы обратно, а вы - куда велено", развернулись и ушли в здание вокзала, наверное - ждать обратного поезда. Да ведь вряд ли... Столица Красного Урала уже наверняка сдана...

И вообще, ему-то какое дело - куда они и зачем?

- В Кремль?

- Туда, - отозвался солидно, хотя даже в намеке не подозревал - куда следует ехать с этими "доказательствами"...

По пустынным московским улицам промчались быстро, въехали через Спасские ворота и остановились у Судебных установлений. "Значит, Свердлов... - подумал равнодушно. - Оно и лучше. Говорун, на себя любуется, с таким легче".

И вот знакомый "предбанник", секретарь, дверь нараспашку, и веселый предвцика выходит навстречу из-за стола:

- Здравствуйте. А... Где?

Крикнул секретарю: "Давайте!", тот внес, пригибаясь всё же, в каждой банке - четверть спирта, не комар написал, и вышел, плотно притворив за собою дверь.

- Знаете, что здесь? - Свердлов обошел медленно вокруг ящика. - А чем распечатать?

- Да ножом, господи... - вытащил из кармана, раскрыл, поддел, доски слетели одна за другой, и обнажились сосуды скорби - так их назвал, когда увидел содержимое. Царь, царица, мальчик. Глаза закрытые, на белых губах мука, лица цвета простыни.

- Ну, вот... - Свердлов удовлетворенно потер руки. - Порадуется Владимир Ильич... Он - отмщен. Я - счастлив!

- А мне что теперь делать?

- Немедленно возвращайтесь в Екатеринбург. Это просьба Юровского. Приказ, точнее...

Вгляделся в лица. И снова, как и тогда, в шахте, при неверном свете сухой чадящей ветки, показалось на мгновение - не они. Пусть Бог убьет - не они, и все тут!

Свердлов заметил, спросил настороженно:

- Что-то... не так?

- Что вы, что вы! - замахал руками. - Всё так, и еще как! До свидания, товарищ председатель! Премного вами благодарны!