Лиза Марклунд - Пожизненный срок Страница 31

«Нет, это совсем другое. Томас, по крайней мере, не собирается меня убивать».

— Я думаю, что мы будем брать детей на неделю по очереди, — смогла внятно произнести Анника. — Ты можешь забирать их по пятницам.

Он снова перехватил портфель, отвернулся и пошел прочь к Ётгатан, наклонившись вперед и ссутулив плечи от ветра.

«Я не умираю. Я не умираю, мне это просто кажется».

Нина вошла в отдел с чувством грызущей тревоги. Она позвонила в отдел поздно вечером, чтобы сказать, что не успеет к концу смены, но Пелле Сисулу уже закончил работу и ушел домой.

Она направилась к комнате дежурного офицера, но остановилась, не дойдя метра до двери.

В комнате Кристер Бюре разговаривал с дежурным начальником о каком-то трупе. Возникли проблемы со свидетельством о смерти и исчезновением каких-то лекарств с места происшествия.

Нина поколебалась: может быть, ей уйти и вернуться позже?

— Не волнуйся об извещении о смерти, — услышала Нина голос Пелле Сисулу. — Я об этом позабочусь.

Кристер Бюре вышел из комнаты шефа, покосился на Нину и зло прищурил глаза.

Нина пригладила волосы и вошла в кабинет. Шеф стоял спиной к двери, помещая папку на полку. Его широкая спина почти целиком загородила окно.

Нина постучала по дверному косяку, и Пелле оглянулся.

— А, — сказал он, возвращаясь к столу. — Вот и ты.

— У меня просто нет слов, чтобы отблагодарить тебя, — сказала Нина, испытывая необычное смущение. — Я понимаю, что тебе пришлось взять такси, и, конечно, его оплачу…

— Я пошутил. — Дежурный офицер заправил рубашку под ремень. — С машиной все в порядке?

— Да, — ответила Нина, — но она очень грязная, а я не решилась заехать на мойку, так как не знаю, как моют машины с откидным верхом, но я поставила ее в гараж и с удовольствием вымою сама…

— Спасибо, — сказал Пелле, садясь. — Это было бы просто замечательно.

Нина кивнула.

Дежурный офицер несколько секунд рассматривал Нину, потом наклонил голову, увидев, что она в форме.

— Разве ты сегодня не выходная?

— Да, выходная, — кивнула Нина, — но мне надо присутствовать на слушаниях.

— Сегодня Юлии предъявят официальное обвинение и потребуют ареста? — спросил он.

Будто он и сам этого не знает.

— Да, в три часа, — сказала Нина.

Пелле встал и подошел к ней вплотную.

— Я хочу спросить у тебя одну вещь, — негромко произнес он. — Я знаю, что ты была на месте, когда полиция Катринехольма изъяла вещественные доказательства, касающиеся сына Линдхольма. Как это получилось?

Нина, не отвечая, смотрела в окно.

Пелле вздохнул.

— Я не хочу тебя подловить, — попытался объяснить он. — Я просто восхищен твоими связями. Не будешь же ты говорить, что оказалась в Сотрешете случайно?

Нина села на стул у стены.

— В Согчеррете, — поправила она Пелле. — Мне позвонил отец Юлии. Он вместе с другими деревенскими весь день обыскивал болото вокруг Бьёркбакена. Его сосед нашел вещи. Хольгер хотел удостовериться, что это действительно вещи Александра, прежде чем поднимать шум.

— Почему он решил, что ты в этом разберешься лучше, чем он?

— У Хольгера дальтонизм, — сказала она. — Он думал, что это пижама Александра, но не был уверен насчет медвежонка — Бамсе Линдхольма. Хольгер не хотел понапрасну пугать жену, и, позвонив мне, он, собственно говоря, позвонил в полицию…

Она замолчала, понимая, что несет чепуху.

Пелле Сисулу несколько секунд молчал, глядя на Нину.

— И что сказала его жена? Она официально опознавала вещи?

Нина кивнула:

— Она купила пижаму на прошлое Рождество. Пижама оказалась велика, но она решила, что мальчик все равно подрастет…

— Почему, как ты думаешь, эти вещи могли оказаться в озере?

Нина задумалась, еще раз представив себе вчерашнюю сцену.

— Это не озеро, это скорее болото. Если бы не дожди, по этому месту можно ходить, не замочив ног.

— Это далеко от дороги?

— Там есть лесная грунтовая дорога. Она и ведет к болоту.

— Значит, кто-то мог подъехать к болоту на машине, утопить тело и уехать. Там не было следов?

Нина посмотрела на шефа.

— Тело найдено не было, — сказала она. — Только пижама и медвежонок.

— Ты не заметила там журналистов?

Нина нахмурилась.

— Да, — ответила она, — там был репортер местной газеты из Флена. Его фамилия Оскарссон, он живет в Гранхеде и услышал о находке по полицейскому радио. Я бы хотела, чтобы ты сказал, не нарушила ли я какие-то правила.

— Думаю, что ты поступила совершенно правильно, — сделал вывод Пелле. — Ты приняла решение, что находка заслуживает интереса, и убедила нашедших обратиться к местным полицейским властям. — Он помолчал. — Кроме того, мне нравится, что для тебя это не просто очередное дело.

Нина сложила руки на груди и откинулась назад.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

Начальник едва заметно улыбнулся и отвернулся к окну. Нина теперь видела только его профиль.

— Я до сих пор помню тот день, когда вы с Юлией впервые появились здесь. Люди всегда настороженно относятся к девушкам-полицейским, и едва ли я помню их всех, но вас я запомнил.

Нина продолжала сидеть со сложенными на груди руками, не зная, похвала это или оскорбление.

Он бросил на Нину быстрый взгляд.

— Вы были такие пылкие, — сказал он. — Большие горящие глаза, длинные волосы…

Он посмотрел на свои руки и встал.

Нина последовала его примеру.

— Значит, ты не будешь писать рапорт о моем недостойном и глупом поведении? — сухо спросила она.

Дежурный офицер покачал головой.

— Зачем я стану это делать? — спросил он и добавил по-английски: — Go and sin no more.

Нина удивленно посмотрела на Пелле.

— Ты говоришь по-английски? Я думала, что ты на сто процентов швед.

Черный великан от души расхохотался.

— Oh man, — с трудом произнес он сквозь смех, — не ожидал, не ожидал! Как только меня не называли — и ниггером, и черномазой обезьяной, но стопроцентным шведом — ни разу!

Нина почувствовала, что краснеет.

— Прости, — сказала она, потупив взгляд.

— Мой отец родился в Южной Африке, мама — в Штатах, а я рос в пригороде Стокгольма, в Фрюэнгене. Машину, как вымоешь, поставь в гараж.

Продолжая смеяться, он сел за стол и проводил взглядом Нину, вышедшую из кабинета и направившуюся к выходу.

Андерс Шюман внимательно разглядывал первую полосу «Квельспрессен».

Большую часть занимала крупнозернистая фотография болота, а в правом верхнем углу виднелся небольшой портрет ребенка Линдхольма.

Заголовок был абсолютно бескомпромиссным: МОГИЛА АЛЕКСАНДРА.

Никаких вопросительных знаков, просто констатация факта.

«Правильно ли это? Или это всего лишь отвратительная спекуляция на чувствах?»

Уже на первой полосе было написано, что на дне болота, рядом с летним домом главной подозреваемой, были найдены пижама мальчика и его игрушка — медвежонок.

Источник заявил: «Скоро мы найдем и мальчика — теперь это вопрос дней».

В последних строчках говорилось о том, что сегодня матери Александра будет предъявлено официальное обвинение, а прокуратура потребует ее ареста.

Главный редактор пригладил пальцами волосы.

«Нет, все же так нельзя. Гореть нам за это в аду».

Он тяжело вздохнул.

Сквозь стеклянную стену он видел, как у длинного стола репортеров дневной смены начинают собираться члены журналистской ассоциации — на ежегодное собрание. Судя по жестам, повестка дня не вызывала ни у кого ни интереса, ни особого энтузиазма.

Конкурирующая вечерняя газета вообще пропустила историю о находке на болоте, и в первом выпуске о ней не было ни слова, а во втором — только текст без фотографий. Так что хотя бы этим Андерс Шюман мог быть доволен…

Зажужжал селектор.

— Андерс, тебя к телефону.

— Хорошо, соединяй.

Секретарша заговорила в нос сильнее, чем обычно:

— Это представитель стокгольмской полиции.

«Нет, только не это…»

Андерс Шюман на пару секунд закрыл глаза и только потом снял трубку.

— Слушаю, — сухо произнес он.

— Я не буду выяснять, кто ваши источники, — заговорил пресс-атташе полиции своим обычным утомленным голосом. — Я не стану распространяться об этической стороне ваших спекуляций о преступлении и виновных. Но я хотел бы довести до вашего сведения, что вы публикуете конфиденциальные материалы предварительного следствия.

— Не могу с вами согласиться, — возразил Шюман. — Мы занимаемся обычной журналистикой, как всегда.

— Это абсурдная отговорка, и вы сами прекрасно это знаете, — парировал пресс-атташе. — Но не буду с вами спорить. Я просто хочу прояснить некоторые обстоятельства, связанные с нашими взаимными интересами.