Сэйси Ёкомидзо - Клан Инугами Страница 31

— Уловка?

Услышав в голосе своего детектива нотку недоверия, Татибана распалился:

— Что тут непонятного? Ведь о том, что случилось здесь вчера, мы по-настоящему ничего не знаем. Да, нам известны показания Тамаё и Макаки, и выглядят они вполне правдоподобно. Но кто знает, правдивы ли они на самом деле? По словам Тамаё, Томо использовал что-то вроде хлороформа и привез ее в этот дом, но, может быть, — это всего лишь предположение, — сама Тамаё соблазнила Томо и обманом заманила его сюда? Макака утверждает, будто ему звонил неизвестный и только потом он приехал сюда, но и это может быть ложью, а на самом деле он прятался здесь, поджидая Томо. Господин Киндаити, вы же наверняка помните, что Макака использует старые струны кото для починки своей сети.

Детектив Нисимото изумленно взирал на инспектора.

— Значит, господин инспектор, вы считаете, что все эти разные улики, найденные нами, были сфабрикованы и что Тамаё и Макака сговорились убить Томо?

— А вот этого я не говорил. Я всего лишь сказал, что улики не бесспорны. И след сапога тоже — он кажется слишком явным и четким, словно его припечатали. Но… да ладно, не важно, идите и продолжайте расследование. Господин Киндаити, наверное, доктор Кусуда уже освободился. Пойдемте?

В комнате на втором этаже врача не было, только детектив стоял на страже у трупа.

— Кавада, где доктор Кусуда?

— Он в той комнате, осматривает даму.

— А, хорошо. А каковы результаты осмотра трупа?

— Он сказал, что подробный рапорт представит после вскрытия. Но основные данные таковы, — детектив заглянул в записную книжку, — смерть наступила семнадцать — восемнадцать часов назад. Стало быть, можно считать, что умер он вчера между восьмью и девятью вечера.

Вчера между восьмью и девятью вечера. Инспектор Татибана и Киндаити уставились друг на друга. По словам Макаки, он ушел из этого дома где-то между половиной пятого и пятью. Если так, значит, Томо, привязанный к стулу, после ухода Макаки оставался в живых еще три или четыре часа.

Детектив продолжал, поглядывая то на одного, то на другого:

— Да, начальник, вчера между восьмью и девятью вечера. Но есть еще кое-что. Доктор Кусуда говорит, что струна кото оказалась на шее убитого после наступления смерти, а на самом деле его удавили чем-то более толстым, чем-нибудь вроде веревки.

— Что! — Инспектор Татибана буквально подпрыгнул от удивления, но в это же мгновение, словно в ответ на его восклицание, из другой комнаты раздался женский визг.

Киндаити и инспектор в ужасе смотрели друг на друга. Ясно, что кричит Саёко, но слишком уж жалостным, душераздирающим был этот крик.

— Инспектор, пойдемте посмотрим, что случилось.

За третьей по счету дверью, выходящей в коридор, над Саёко хлопотали Макака и Кокити. Киндаити с Татибана вошли в комнату и застыли на месте при виде открывшегося им зрелища: Макака и Кокити с двух сторон удерживали Саёко, и по лицу ее было ясно, что она не в себе. Глаза закатились, лицо дергается, и сила ее бешенства была такова, что время от времени ей удавалось вырваться даже из рук могучего Макаки.

— Макака, держите ее крепче. Я вколю ей еще дозу. Надеюсь, еще одной хватит, — сказал врач, делая ей последнюю из серии инъекцию.

Еще три жалобных, душераздирающих вопля вырвались из уст Саёко, затем наркотик, очевидно, подействовал, она начала успокаиваться и наконец уснула, как дитя, на груди у Макаки.

— Бедная девушка, — грустно пробормотал Кусуда, отложив шприц: — Нервы у нее, наверное, просто сорвались. Надеюсь, это пройдет.

Эти слова встревожили Татибана.

— Что вы имеете в виду, доктор, — что ей грозит безумие?

— Наверняка ничего не могу сказать. Потрясение было слишком сильным. — Кусуда посмотрел на инспектора, потом на Киндаити. Лицо его омрачилось. — Инспектор, — проговорил он, — она беременна. Трехмесячная беременность.

Кровь на указательном пальце

Томо убит. Эта новость, пришедшая с другой стороны озера, пробежала по вилле Инугами, как электрический разряд, вызвав у ее обитателей шок. Излишне говорить, что сильней всего удар поразил мать Томо, Умэко, чья обычная истерия, с прошлой ночи и без того обостренная тревогой и мучениями, наконец вышла наружу при этом ужасающем известии. Горе и ярость заставили ее наговорить детективу Ёсии, принесшему эту горькую весть, вещи настолько потрясающие, что на них никак нельзя было не обратить внимания.

— Будь она проклята! Будь она проклята! Проклятие этой Мацуко! Эта сука убила его. Эта сука убила моего Томо. Детектив, вы должны арестовать ее. Вы должны арестовать ее и приговорить к смерти. Не к обычной смертной казни — этого для нее недостаточно. Я хочу повесить ее за пятки, разорвать ее на куски, жечь ее, пока она не почернеет, и вырвать ей волосы, прядь за прядью.

Точно беснующийся демон, Умэко перечисляла все прочие ужасные казни, которым подвергла бы Мацуко. Но потом смолкла и зарыдала. Слезы как будто немного ее успокоили, но, всхлипывая, она сделала детективу Ёсии следующее заявление:

— Детектив, вы знаете о завещании отца, да? Если бы он не оставил этого завещания, то Киё, сын Мацуко, стал бы законным наследником состояния Инугами. Она рассчитывала на это и с нетерпением ждала, когда получит власть как мать короля. Но завещание разрушило все ее планы, они развеялись, как дым. Завещание отдает богатство Инугами человеку, который станет мужем Тамаё, но лицо ее Киё — эта мякоть — созревший и лопнувший красный гранат. О, Небо, какая гадость! При одной мысли об этом у меня по телу бегут мурашки. И какие бы странные вкусы ни были у Тамаё, она никогда не выбрала бы такое чудовище в мужья. Значит, с самого начала было понятно, что Киё проигрывает в соревновании за руку Тамаё. Мацуко не могла этого вынести, но сначала она убила Такэ, а потом нашего сына, Томо. Раз они мертвы, Тамаё придется выйти за это чудовище, нравится ей это или нет, ведь если она этого не сделает, то утратит все права на наследство. Это единственный способ для Киё наложить руки на богатство Инугами. Ах, она злобная, злобная сука! Детектив, вы должны арестовать ее. Вы должны арестовать Мацуко.

Собственные слова все больше распаляли Умэко. Однако когда детектив Ёсии сообщил ей, что причиной смерти было удушение и что убийца, удушив, зачем-то обмотал его шею струной кото, Умэко удивленно уставилась на него.

— Струной кото? — озадаченно и как-то рассеянно проговорила она. — Его удушили струной кото?

— Нет, не так. Его удушили чем-то вроде веревки, а уж потом, когда он умер, убийца стянул у него на шее струну. Инспектор тоже не понимает, зачем преступнику это понадобилось.

— Струна кото, — медленно пробормотала про себя Умэко. — Струна кото… кото… — повторяла она. Вдруг она словно вспомнила что-то, изменилась в лице и, задыхаясь, забормотала: — Цитра! Хризантема!.. о, Небо… — и смолкла.

Незачем говорить, что весть из деревни Тоёхата не менее, чем Умэко, потрясла мать Саёко, Такэко. Смерть Томо не слишком ее озаботила; по правде говоря, она, похоже, не испытала никаких чувств по этому поводу — кроме, может быть, удовлетворения. В конце концов, ей хватало своего горя. Но когда детектив Ёсии сообщил ей о нервном расстройстве Саёко и о том, что она беременна, Такэко, как и Умэко, впала в истерику и наговорила много всякого. И вот что невероятно: смысл ее бредовых речей соответствовал смыслу речей Умэко — она тоже обвиняла свою сестру Мацуко в убийстве, кричала, что это Мацуко убила Такэ и Томо, чтобы ее сын стал наследником состояния Инугами. И вот что еще любопытно: на сообщение детектива Ёсии о струне кото она прореагировала точно так же, как Умэко.

— Струна кото… струна кото? — Сначала Такэко только склонила голову набок в недоумении, но вскоре словно бы вспомнила что-то и открыла рот, округлив глаза. — Цитра! И прежде нее хризантема! — И, словно онемев, отказалась отвечать на вопросы детектива и своего мужа Тораноскэ, сколько они ее ни пытали. В конце концов она поднялась, бледная как привидение. — Мне надо все обсудить с Умэко. Совсем не понимаю, как такое могло случиться… и это меня пугает. Может быть, потом, обсудив это с ней, я смогу рассказать вам… — проговорила она и вышла из комнаты нетвердой походкой, словно в трансе.

Меньше всех огорчилась вестью из деревни Тоёхата, разумеется, мать Киё, Мацуко. Когда детектив Ёсии в последнюю очередь добрался до ее покоев, она была занята со своей наставницей Кокин Миякава игрой на кото — урок был в самом разгаре. Кокин оказалась в Насу в день убийства Такэ, сразу же отправилась объезжать дома своих учеников в Ина и только накануне вернулась в Насу.

Когда вошел детектив, Киё тоже присоединился к ним, молча усевшись между матерью и Кокин. Понимая, что Кокин все равно рано или поздно услышит об этом, детектив разрешил ей остаться. Он сообщил об убийстве Томо, а также о безумии Саёко. Мацуко, воплощенная низость, только выгнула бровь, услышав эту весть. Она продолжала играть на кото.