Эллери Куин - Последний удар. Лицом к лицу Страница 31

— Даже это имеет свое объяснение, — вставил инспектор Квин.

— Это доказательство номер один, — с довольным видом продолжал сержант. — А теперь номер два. Я отыскал владельца похоронного бюро, которому Холлы поручили хоронить младенца. Доктор Холл рассказал ему ту же историю. Доказательство номер три. Священник, читавший заупокойную службу над гробом, все еще живет в Маунт-Кидроне, хотя ушел на покой. Он повел меня в церковь и разыскал архивы, где написано черным по белому: «Второй сын Себастьяна умер в возрасте двух недель 20 января 1905 года». Зная вас, я сделал фотокопию. Хотите взглянуть?

— Ничего не понимаю, — слабым голосом промолвил Эллери.

— И номер четыре, — сказал его отец. — Вели нашел могилу ребенка на кладбище Маунт-Кидрона. Там дешевое надгробие с надписью: «Себастьян-Холл. Родился 6 января 1905 — умер 20 января 1905. Покойся в мире». Вероятно, мы могли бы получить ордер на эксгумацию, но едва ли это поможет установить что-либо, кроме того, что кости принадлежат младенцу двухнедельного возраста. У нас полно свидетельств, что родился второй ребенок и что он умер спустя две недели. Ты скверно выглядишь, сынок. Это плохая новость?

— Хуже некуда, — простонал Эллери. — Это абсурд. Этого не может быть. Сержант, что стало с Холлами?

— Они покинули Маунт-Кидрон в середине 1906 года, и после этого там их не видели и ничего о них не слышали. Я не смог найти никого, кто бы знал, куда они перебрались. В местных транспортных компаниях на этот счет нет никаких документов, так что они, вероятно, воспользовались фургоном из другого города.

Воцарилось молчание.

— Спасибо, Вели, — сказал наконец Эллери.

— Хочешь об этом поговорить? — мягко спросил его отец.

— Не знаю, что сказать. Я был уверен, что нашел ответ хоть на одну из загадок этого безумного дела. Но теперь... — Эллери снова помолчал. — Ну, это моя головная боль. Спасибо, папа. Езжайте поосторожнее, Вели. Доброй ночи.

Он вылез из полицейской машины и ощупью, как старик, двинулся к крыльцу.

Глава 11

В жизни молодых людей существуют приливы и отливы, причем последние нередко приводят к отупению. Не будет преувеличением сказать, что, когда Эллери метался в кровати всю нескончаемую ночь и окрашенные в пасмурные, дождливые тона первые часы утра, его мысли не изобиловали мудростью. В ходе его дальнейшей карьеры ему предстояло сталкиваться со многими трудностями и преодолевать их, но тогда он был очень молод, Дело о Странных Рождественских Подарках было только вторым его расследованием — точнее, первым самостоятельным, — и ему казалось, что грядет конец света. Все факты указывали на существование двух Джонов Себастьянов, а теперь оказалось, что в наличии имеется только один. Если Джон Второй и существовал, то лишь в виде ангела в небесах и скелета ребенка двухнедельного возраста в земле, похороненного почти двадцать пять лет назад. Это также были факты. А что происходит, когда факты противоречат фактам? Хаос.

Это приводило молодого мистера Квина в отчаяние. В голову ему лезли глупые мысли, о которых он спустя двадцать семь лет вспоминал со стыдом.

Эллери встал с кровати в полдень, искренне желая, чтобы он никогда не слышал о преступлении, Джоне Себастьяне и, коли на то пошло, о Рождестве.

Спустившись, он застал лейтенанта Луриа, подавляющего мятеж на палубе. Было 2 января, и мистер Пейн, адвокат, твердил своим медоточивым голосом, что его ожидает множество дел и ему нужно как можно скорее вернуться в Нью-Йорк. Лейтенант Луриа ответил, что он очень сожалеет, но это невозможно. Доктор Сэм Дарк настаивал, что должен вернуться к медицинской практике, поскольку он обещал сменить своего коллегу 2 января, а этот день уже наступил. На это лейтенант Луриа заявил, что выполняет свою работу, и попросил не осложнять положение ни ему, ни себе. Мистер Фримен, издатель, Мариус Карло, беженец из оркестра профессора Дамроша, мисс Валентина Уоррен, актриса, мисс Эллен Крейг из колледжа Уэлсли — все сообщали о неотложных делах с различной степенью жара и эмоций, и все получали категорический отказ лейтенанта Луриа. По его словам, труп все еще не опознали, область расследования распространилась на все континентальные Соединенные Штаты, и хотя ему очень не хочется требовать ордер на задержание всех, как важных свидетелей по делу об убийстве, он пойдет на это, если леди и джентльмены его вынудят. Это исторгло у мистера Пейна тираду юридических терминов, которая вывела лейтенанта из себя. В итоге конференция распалась на фрагментарные возбужденные реплики, а когда порядок восстановился, лейтенант Луриа успел уйти.

Ленч проходил в ледяной атмосфере, без всякой претензии на общительность. Расти и Джон, очевидно, снова поссорились, и по свирепым взглядам, которые Расти бросала на Валентину, а Джон — на Мариуса, Эллери понял, что деликатная проблема четырехугольника никуда не делась. После ленча Дэн З. Фримен удалился в угол, как белка с орехом, и стал читать рукопись, присланную ему из города с курьером. Оливетт Браун корпела над астрологической картой, бормоча себе под нос, как ведьма. Роланд Пейн бродил по комнате, как тигр в клетке. Доктор Дарк и Артур Крейг играли в пинокль, громко хлопая картами по столу. Преподобный мистер Гардинер, обойдя комнату с обеспокоенным выражением лица, пробормотал что-то о головной боли и поднялся к себе в комнату. Эллен предложила Эллери прогуляться под дождем, получила в ответ рассеянный взгляд и с сердитым видом отошла.

В конце концов Эллери последовал примеру священника — поднялся в свою комнату, запер дверь и сел в кресло, но не для того, чтобы дремать. Вместо этого он стиснул ладонями виски и начал напряженно думать.

Вздрогнув, Эллери пришел в себя. В комнате было почти темно. Он чувствовал холод и онемение во всем теле — мыслительный процесс погрузил его в состояние близкое к коме — и с благодарностью подумал о голосах...

Голоса! Эллери сразу насторожился. Именно голоса вернули его в жуткую реальность. Очевидно, они доносились из соседней комнаты.

Это беда всех старых домов с их покоробленными от времени стенами, подумал Эллери. Достаточно чихнуть — не говоря уже о худшем, — и все об этом знают.

Мужские голоса... Кто занимает соседнюю спальню?..

Пейн!

Поднявшись, Эллери бесшумно перенес стул и поставил его у двери в смежную комнату, влез на него и, молясь, чтобы петли не заскрипели, быстро опустил фрамугу. Скрип был ужасающим. Но обладатели голосов, вероятно, были слишком поглощены разговором, чтобы обращать на это внимание.

Голос Пейна.

И Джона Себастьяна.

Эллери подслушивал не краснея.

— Паршивый щенок! — кричал Роланд Пейн. — У тебя меньше совести, чем у подручного партийного босса! Пытаться меня шантажировать!

— Ругань по моему адресу вам не поможет, Пейн, — послышался голос Джона. — Факт в том, что я, простите за выражение, застал вас со спущенными штанами. Я знаю адрес и знаю имя девицы. Она всего лишь проститутка, а вы один из ее привилегированных клиентов.

— Докажи это!

— Вот это мне нравится. Сразу виден юридический ум. Берете быка за рога. Хотите доказательства? Вот они.

— Что это? — Голос адвоката был сдавленным.

— Фотокопия красной книжечки. Сливки клиентуры Долли. Даты, адреса, гонорары за каждый сеанс, даже забавные комментарии. Например: «Этот Ролли Пейн — настоящий атлет. Что я ему — целый гарем?»

— Достаточно, — хрипло произнес Пейн. — Где ты это взял?

— Оригинал купил у Долли. Не волнуйтесь, Ролли, он заперт в надежном месте. Я не хочу, чтобы подобные фотографии фрагментов из этой книжечки попали во все нью-йоркские газеты. Вообразите, что из этого сделала бы «График»! По всей вероятности, изготовила бы один из их знаменитых коллажей с изображением вас и Долли в интимный момент. Боюсь, это свело бы на нет вашу респектабельную практику.

Последовала пауза.

— Хорошо, — заговорил Пейн. — Сколько?

— Денег? Ни цента.

— Не понимаю.

Джон засмеялся.

— Не хлебом единым жив человек[76]. Как бы то ни было, у меня целая булочная. — Его тон стал резким. — У вас есть сын, его зовут Уэнделл Пейн, он один из светочей факультета английского языка и литературы в Принстоне и считается многообещающим поэтическим критиком. Одно слово молодого профессора Пейна...

— Ты маньяк, — прервал его Роланд Пейн. — Теперь я в этом уверен. Ты всерьез предлагаешь, чтобы я убедил сына написать благоприятную рецензию на сборничек твоих дрянных стишков?

— Не просто благоприятную, мистер Пейн. Восторженную.