Марина Константинова - Тридцать три несчастья Страница 32

Гримерша неожиданно вспомнила, как Оленька случайно проговорилась, что сняла себе квартиру где-то в Беляеве, но конкретного адреса никто не знал. Опросили всех ее подруг, знакомых, двух бывших любовников, но никаких результатов поиск не принес.

Не переставая материться, Зойка отправилась в агентство. Со злостью распахнув дубовую дверь, она уперлась в двух дюжих охранников. Предъявив им свое студийное удостоверение, она в сопровождении одного из них поднялась в приемную.

— Что случилось? — встревоженно спросила Катя и встала ей навстречу.

— Что случилось?! Что случилось?! — вне себя от бешенства заорала Зойка. — Это вы мне объясните, что у вас тут случилось! Мы второй день из-за вас стоим! Вы представляете, какие это бабки?! Сами будете с фирмачами договариваться и с рабочими расплачиваться! Где эта ваша долбаная Николаева?!

Зойка перевела дух, швырнула сумку прямо на Катькин стол и упала в кресло.

— А что, она опять не приехала? — наивно спросила Катя.

— Вы что, издеваетесь? — зловеще прошипела Зойка. — Если бы она приехала, сидела бы я сейчас перед вами?

Катя испуганно всплеснула руками, а Ремизова медленно, с расстановкой продолжила:

— Ты вот что, красотка, давай дуру-то не гони… Если вы ей параллельный контракт устроили и теперь прикрываете…

— Да вы что?! — От возмущения Катя пошла красными пятнами. — Как это возможно?! Репутация нашего агентства не позволяет…

— Ну вот что, девонька. Ты про эту репутацию вон ему расскажи на досуге, — Зойка ткнула пальцем в сторону молодца в камуфляже. — А мне тут с тобой некогда в объяснялки играть. Доложи обо мне Ревенко, будем с ней разбираться.

Зойка вскочила с кресла, но охранник невозмутимо встал перед дверью кабинета Любови Николаевны. Зойка слегка попятилась и ошарашенно спросила:

— Да вы что, ребята, с ума все посходили?.. Что вообще происходит?

Катя подошла к охраннику и тихо ему сказала:

— Все в порядке, Алик, ты иди, я сама…

Алик послушно вышел, плотно притворив за собой дверь приемной.

— Послушайте, Зоя, вы только успокойтесь, сядьте, я вам воды налью.

Катя потянулась к графину, но Зойка отрицательно покачала головой, медленно уселась обратно, закурила и приготовилась слушать.

— Понимаете, здесь такое дело… Как бы это сказать… Короче, Любовь Николаевна уже несколько дней тяжело больна. Мы не хотим ее расстраивать, поэтому она не знает, что Оля потерялась…

— Потерялась?.. То есть как это — потерялась? Она что, котенок, что ли?

— Ну, пропала, называйте как хотите. Мы сами обеспокоены, принимаем все меры. Наш пресс-агент Дима Кознов вторые сутки не спит, колесит по всей Москве, разыскивает ее. Но пока, увы…

— Да у вас тут серьезно… — Зойка глубоко затянулась, помолчала и вдруг спросила: — А он в Беляево ездил? Там тоже нет?

— Куда-куда? В Беляево? А зачем? — не поняла Катька.

— Да вы что? Не знаете? Ну, ребята, вы даете! Тоже мне, агентство называется. Она там уже две недели квартиру снимает, а вы, работнички…

— Подождите, подождите. — Катька схватила ручку. — Но она ничего не говорила, я не знала…

— Так она вам и скажет, мечтайте дальше. Эта девка себе на уме.

— А вы-то туда ездили?

— Куда?

— В Беляево!

— Кать, ты хорошая девушка, но глупая. Если бы я знала адрес, стала бы тебя спрашивать, там она или нет?

— Логично, — согласилась Катя, отложила ручку и даже не обиделась.

Она была совершенно сбита с толку этой информацией и соображала, как ей поступить — то ли начать самой всех расспрашивать, то ли сначала доложить начальству. Решение неожиданно предложила Зойка:

— Сделаем так. Я сейчас поеду на студию, а ты свяжись со своим Козновым, пусть землю выроет, но к вечеру найдет эту квартиру и эту проститутку. Буду звонить тебе через каждый час, а если сама что-то выяснишь, немедленно сообщи в группу.

— Естественно, конечно… — как-то потерянно произнесла Катя.

— А ну-ка возьми себя в руки. Действовать надо, а не кукситься. Все, общий привет!

С этими словами, подхватив сумку под мышку, Зойка удалилась.

А тем временем в Беляеве, в доме номер двадцать пять по улице Миклухо-Маклая, вторые сутки выли собаки. К вечеру на лестничную клетку первого этажа просочился неприятный запашок. Встревоженные жильцы вызвали милицию. Прибывший наряд взломал дверь шестой квартиры и обнаружил там труп молодой девушки.

Девушка лежала в коридоре на полу. Ее руки были широко раскинуты, шея неестественно вывернута, потускневшие карие глаза удивленно уставились в потолок.

По найденным документам выяснили, что погибшая — Николаева Ольга Петровна, двадцати пяти лет от роду, актриса, работавшая в агентстве «Атлантида». Установленные отпечатки пальцев принадлежали троим людям: самой Николаевой, хозяйке Филатовой, сдавшей эту квартиру около двух недель назад, и неизвестному человеку, предположительно мужчине.

Мужчину никто из соседей не видел, но примерно два дня назад слышали его голос — громкую брань и довольный хохот. Что было сначала — брань или хохот, жильцы сказать затруднялись.

В милицейской картотеке отпечатки этого неизвестного не значились.

Глава 27

Кирилл валялся на серых простынях, обливаясь липким потом.

Окно было раскрыто настежь, но ни малейшее дуновение ветерка не спасало от духоты. Эту вонючую халупу с тараканами он снял ранним утром в четверг. После дикой, нелепой ссоры с Ольгой ему ничего не оставалось, как убедить ее в немедленном разводе с женой, завалиться в постель и доказать искренность своих намерений. Весь следующий день он безвылазно просидел в ее квартире, а вечером напоследок еще раз ублажил свою подругу.

Когда счастливая Оленька наконец-то заснула, он осторожно выполз из-под одеяла, оделся в кромешной темноте и, прихватив свою сумку, выскользнул за дверь.

Уже начинало светать, когда Кирилл приехал в знаменитый Банный переулок. Он потолкался там с полчаса, и утренний сон уже досматривал на пятом этаже однокомнатной хрущевки в Выхине.

В этой обшарпанной квартире не было даже горячей воды. На царившую ветхость и убогость ему было наплевать. Главное, что в этой дыре он был совершенно недоступен, о чем уже больше недели и сообщал его мобильный телефон.

Кирилл капитально затарился пельменями, колбасой и пивом и с полудня четверга не высовывал носу из своего убежища. Сегодня было уже воскресенье.

Скинув очередную пустую бутылку под кровать, он прошлепал к телевизору и включил любимый канал «ТВ-6». Мелькнула заставка ежедневной страшилки «Дорожный патруль». Передавали сводку происшествий.

Открыв доисторический холодильник «Морозко», Кирилл достал новую бутылку пива, завалился на продавленный диван и тупо уставился в пыльный экран.

Как обычно, диктор что-то невнятно бормотал про дорожно-транспортные происшествия. Кирилл позевывал и неспешно прихлебывал из бутылки. На сюжете о наперсточниках его неодолимо потянуло в сортир. Уже успев привыкнуть к неисправному бачку, он смыл мочу душем и вернулся в комнату.

«…Она работала в крупнейшем в стране актерском агентстве «Атлантида», возглавляемом небезызвестной Любовью Николаевной Ревенко, в прошлом актрисой, а теперь руководителем этого практически монопольного предприятия в сфере кинобизнеса», — монотонно бубнил его приятель, бывший однокурсник Серега Колесников, которого он же сам и пристроил в эту программу с подачи жены.

Кирилл вперился в телевизор и замер — крупным планом показывали лицо Лизы Чикиной. Только не ту, так знакомую ему лукавую рожицу, а какую-то маску с остекленевшим взглядом.

«Ну и дела… Лизка!.. Как же так?..» Кирилл хлебнул из бутылки и уселся прямо на пол.

«На следующий день, в четверг, произошло еще одно убийство, — продолжал Серега. — Но труп был обнаружен только в пятницу вечером, когда соседи, обеспокоенные воем собак и неприятным запахом, в связи со страшной жарой стремительно распространившимся по подъезду, вызвали милицию».

Кирилл прилип к полу. На экране появился портрет Оленьки Николаевой.

«Николаева Ольга Петровна также работала в агентстве «Атлантида» и была убита тем же способом, что и Елизавета Чикина, — обеим девушкам преступник хладнокровно свернул шею. Следствие склонно связывать два убийства в одну версию. Если вам что-либо известно об этих преступлениях, просьба звонить по телефону…»

Кирилл медленно пополз к дивану. Он бы так и полз, если бы не стукнулся башкой о ножку кресла. Он пошарил рукой по полу, набрел на окурок, засунул его в рот, достал из джинсов зажигалку и прикурил, опалив свои роскошные ресницы.

«Трындец! Я влип!» — он не думал ни об Оленьке, ни о Лизе, ни о жене.

Ему рисовалось только его клетчатое будущее.

«Ольгу нашли в пятницу, я свалил от нее в ночь со среды на четверг… А убили ее в четверг. Стало быть, убийца я».