Морион - Литтмегалина Страница 32

они решили пройти медицинское обследование. У девушки не выявили проблем со здоровьем, а вот у Хевигуса оказался повышен уровень гормона пролактина. Избыточное количество этого гормона может приводить к бесплодию – среди прочих других нарушений. Пациенту назначили лечение агонистами дофамина, но никаких значимых улучшений не наступило. Тогда Хевигус обратился к другому специалисту. Уровень пролактина заставил врача заподозрить аденому, и Хевиг был направлен на магнитно-резонансную томографию головного мозга, по итогам которой у него действительно была диагностирована пролактин-секретирующая аденома гипофиза.

– Аденома… то есть опухоль? – уточнил Айла.

– Да. Гипофиз, придаток нашего мозга, является самым главным органом эндокринной системы. Аденома гипофиза – это доброкачественная опухоль, которая, образуясь из клеток гипофиза, начинает влиять на его работу и, постепенно разрастаясь, сдавливает окружающие структуры мозга. Аденомы гипофиза могут быть как неактивными, то есть не продуцирующими гормоны, так и активными, которые, в зависимости от типа выделяемого гомона, распределяются на несколько типов: пролактиномы – как в случае Хевигуса, кортикотропиномы и так далее. Вырабатывая избыточные гормоны, аденомы вызывают гормональный дисбаланс, признаки которого и привлекают внимание пациента. Консервативная терапия агонистами дофамина обычно достаточно успешна, но в случае Хевигуса пролактинома оказалась фармакорезистентной и продолжала стремительно увеличиваться в размерах. К тому времени, как он был перенаправлен ко мне для хирургического лечения, состояние его значительно ухудшилось.

– Кто сопровождал его на прием?

– Никто. Он всегда приходил один.

– На что он жаловался?

– Головные боли, снижение полового влечения, бессонница, сонливость, слабость, ухудшение памяти.

– Насколько типичны эти нарушения при его диагнозе?

– Вполне типичны.

– Как вы охарактеризуете психоэмоциональное состояние Хевига?

– Он был очень, очень подавлен. Его можно понять. Прогрессирующая эректильная дисфункция – не то, что может развеселить мужчину. Я рекомендовал эндоскопическое эндоназальное удаление опухоли.

– Каков был прогноз?

– В целом – положительный, несмотря на высокую вероятность, что медикаментозное лечение пришлось бы продолжать и после операции. Я объяснил ему, что нормализация уровня гормонов займет определенный срок. Он ответил, что к тому времени, как его состояние улучшится, его бросит девушка. Кажется, девушка – это то, что беспокоило его больше всего. Обычно я не даю пациентам номер личного мобильного телефона, но для Хевигуса сделал исключение, разрешив обратиться ко мне напрямую, если возникнут какие-то дополнительные вопросы. Неделю назад он действительно позвонил. Он сильно нервничал. Я еще раз разобрал с ним все этапы лечения и, кажется, мне удалось его успокоить.

– Была ли операция выполнена?

– Это плановая операция, требующая определенной подготовки. Она была назначена на конец этого месяца.

Айле вдруг припомнился эпизод в кухне Харин. По мнению Харин, Морион распсиховалась без причины. Но что, если в действительности Морион отреагировала на нечто со стороны Хевига? Однако его дальнейшее поведение указывало, что он сам едва ли понимал, что случилось…

– Среди прочих проявлений его недомогания вы упомянули проблемы с памятью… Насколько выражены были эти проблемы? Например, мог ли он сказать или сделать что-то, а через минуту начисто забыть об этом?

– Нет, едва ли. В таких случаях обычно наблюдается общее ослабление памяти. Настолько радикально это не проявляется.

– Возможны ли приступы безумия?

– Теоретически аденомы гипофиза способны вызывать психотические состояния. Более того, сама ситуация, когда аденома резистентна к агонистам дофамина, вынуждает врача увеличивать дозировку препарата. Проблема в том, что агонисты дофамина сами по себе обладают такими побочными эффектами как снижение контроля над импульсами и психоз. При принятии же решения о хирургическом лечении, которое является крайней мерой и сопряжено с определенной опасностью, включая риск летального исхода, дозировку поднимают до максимального уровня, какой только способен выдержать пациент.

– Хм. Предположим, что на пациента влияют еще и некие негативные внешние факторы. Будет ли он более уязвим к ним – по сравнению со здоровым человеком?

– Хм… да, вероятно. В силу своего состояния он будет восприимчивее.

– Вы можете предоставить мне медицинскую карту Хевига?

– Клиника передаст карту по официальному запросу.

– Спасибо, вы мне очень помогли.

Айла вышел из клиники с сильно бьющимся сердцем. Он еще не знал, как именно планирует использовать полученную информацию, но это определенно был проблеск.

В машине он вытащил записку с контактами Альгаи и позвонил, чувствуя, как желудок сжимается от напряжения. Если только ему повезет… если это действительно та женщина…

Вызов приняли на пятый гудок.

– Здравствуйте, – выдохнул Айла. – Меня зовут Линнуш Айлус. Я из полиции. Мне нужно поговорить с вами касательно смерти вашего мужа.

По последовавшей за этим заявлением длинной напряженной паузе Айла понял, что попал.

– Я все рассказала полиции одиннадцать лет тому назад.

– К сожалению, ваши показания были утеряны, – солгал Айла.

Ее показания не были утеряны. Это были десять строк совершенно бесполезной для него информации.

– Это ваши проблемы.

Хм. Для такой древней старушенции она звучала весьма бодро. И дерзко.

– Альгая, в том самом доме, где вы обнаружили вашего мужа болтающимся в петле, произошло убийство. В связи с этим дело Брунуса снова попало в фокус нашего внимания. И если вы не хотите, чтобы оно было переведено в статус «возобновлено в связи с новыми обстоятельствами», после чего вас затаскают в участок на допросы, вам лучше бы побеседовать со мной.

Напряженное дыхание.

– Когда я должна с вами поговорить? Чем раньше, тем лучше. Вспомнить – и побыстрее снова забыть.

Отодвинув телефон от уха, Айла уточнил время на дисплее. Половина десятого.

– Да хоть сегодня.

– Пишите адрес.

Записывая, Айла подавил тяжелый вздох. Противоположная сторона Торикина. После дня, проведенного в разъездах туда-сюда по заснеженным дорогам, он очень жалел, что люди до сих пор не изобрели телепорт.

21.

Отворив дверь, старушка внимательно рассмотрела Айлу и внезапно сменила угрюмое выражение на приветливую улыбку. Ростом она была чуть выше уровня его пупка и облачена в яркий розовый халат, из-под которого кокетливо выглядывала ночнушка, расшитая полевыми цветочками. Мило.

– Здравствуйте. Какой вы длинный молодой человек. Пройдемте в кухню. Только не топайте. Мама у меня в возрасте. Она ложится рано, и сон у нее чуткий.

Следуя на цыпочках за Альгаей, Айла гадал, сколько же лет ее матери, если дочь, которой под восемьдесят, говорит про нее «в возрасте». Наверное, за сотню.

– Налить вам чаю? У вас усталый вид.

– Будьте добры, – Айла не помнил, что он ел и пил сегодня, но, кажется, что-то все-таки ел.

– Эта челка все время спадает на один глаз. Она вам не мешает?

– Нет.

Чувствуя себя громоздким и неуклюжим, Айла осторожно присел на стул, застеленный вязаной салфеткой, ядовитые оранжевые, красные и зеленые тона которой демонстрировали тонкое эстетическое чувство хозяйки. Покрытая розовыми разводами «под мрамор» поверхность кухонного стола оказалась как раз вровень с его коленом.

– Мне придется записать наш разговор, – он показал Альгае диктофон. – Так полагается.

– О, – восхитилась Альгая. – До чего дошел прогресс.

Айла не стал разочаровывать ее сообщением, что, хотя сейчас и начали появляться специальные цифровые диктофоны, маркирующие запись для защиты от подделывания, но обычные кассетные были в ходу уже