Проклятье египетского жреца - Виктория Лисовская Страница 32

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

Чушь еще какая! При чем тут кровь? Да еще и куриная! Что затеял Лурье, зачем такие странные картинки? Глаша чувствовала, что завязла в этом расследовании и топчется на одном месте, не в состоянии найти главное – преступника.

Может, Аристарх Венедиктович прав – она просто глупая горничная, место которой только на кухне, а еще в столовой – чтоб на стол накрывать и еду подавать.

Глаша прикрыла глаза, приложила пальцы к вискам: безумно разболелась голова, а тут еще сфинкс принялся ехидно улыбаться.

Привидится же такое!

Яков Менжинский, не теряя время, принялся зарисовывать выражение морды зверя, а Глаша на ватных ногах, стараясь не смотреть на картину, залитую куриной кровью, отправилась в кондитерскую к Попову.

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

– Аристарх Венедиктович, родненький, а помните, нас с вами египтолог Лурье на ужин приглашал, а у вас снова живот разболелся, и вы не сходили. Может, сегодня можно к Лурье на обед? – вкрадчивым голосом спросила Глафира, подливая хозяину чай на травах из пузатого сверкающего самовара.

Сыщик Свистунов доел остатки брусничного пирога, сыто вытер перепачканные усы, а потом с ехидной улыбкой спросил:

– Так и скажи, Глашенька, ты просто сегодня обед не хочешь готовить, потому к египтологу в гости меня спроваживаешь? Так ведь?

– Не совсем, Аристарх Венедиктович. Точнее, совсем не то, – покачала головой горничная. – Мне кое-что проверить надо, узнать у этого египтолога.

– Узнать? Как же, как же! Узнать ей надо?! – насупился Свистунов. – А что, тебя тоже видные ученые в гости зовут? Где это видано, чтобы на обеды со своей кухаркой ходить, – нагрубил сыщик.

Глафира нахмурилась.

– А совсем недавно вы представляли меня перед Лурье своей ассистенткой и личной помощницей, и, если мне не почудилось, я с вами лично сидела с видными учеными и еще более видными князьями за одним столом у княгини Эллен Муратовой.

Глафира задрала подбородок и вышла из столовой. В последнее время хозяин стал поистине невыносим.

Еще немного покапризничав для виду, Аристарх Венедиктович все-таки взял Глафиру с собой для визита к Филиппу Лурье.

Повод был банален – проведать недавно выздоровевшего знакомого, а еще якобы для проводимого расследования узнать побольше о египетской культуре и заупокойном культе.

Когда Глаша консультировала сыщика, какие вопросы стоит задавать и что нужно узнать, Свистунов ворчал, кривился, демонстративно закатывал глаза, а потом снова завел шарманку о месте женщины в современном обществе.

Глафире еле хватило терпения и нервов не треснуть горе-сыщика по голове тяжелой сковородкой, но, слава богу, все обошлось, и все сытые и здоровые отправились в гости к Филиппу.

Тот снимал квартирку в модном фешенебельном районе города на Большом проспекте Васильевского острова на третьем этаже доходного дома купца Леонтьева, что подтверждало его прекрасные финансовые возможности.

Солидный швейцар открыл дверь, поклонился гостям и, приняв визитку, отправился докладывать хозяину.

Филипп вполне благосклонно отнесся к визиту сыщика и его помощницы, сразу пригласил посетителей в уютную гостиную, предложил чаю.

К горячему самовару были поданы сдобные французские кексы, которые завладели разумом Аристарха Венедиктовича: сначала он плотоядно поедал их глазами, но потом один за другим кексы принялись исчезать в его необъятном брюхе.

Глафира сидела на кресле не шелохнувшись, с неудовольствием наблюдая за исчезающим угощением, потом все-таки не выдержала и незаметно пнула сыщика по коленке, кивнув на хозяина дома, который пил горячий чай без сладостей. Лурье был тих и задумчив, отвечал на любые реплики Свистунова невпопад, думая о чем-то своем.

– Как вы себя чувствуете? – прожевав кекс, поинтересовался Аристарх Венедиктович.

– Спасибо, уже хорошо. Немного нездоровилось, но все уже прошло, – спокойно ответил ученый.

– Отлично, – кивнул сыщик.

В комнате наступила тишина, прерываемая только шумом поглощения кексиков.

Глафира снова покачала головой и наконец решила вмешаться:

– Господин Лурье, а мы недавно видели вашего знакомого, художника Якова Менжинского.

При упоминании о Менжинском египтолог вздрогнул, сбросил с себя оцепенение и с удивлением уставился на девушку.

– Конечно, я знаю Якова Константиновича, но простите… Что это значит?.. Зачем вы о нем спрашиваете? – обратился он к сыщику Свистунову, но тот был предельно занят, запихивая в рот десятый по счету кекс. Невнятно что-то промычав, он кивнул на Глашу, типа пусть сама разбирается.

Глафира продолжила:

– Да, господин Лурье, мы встретились с Яковом Константиновичем Менжинским, и он сообщил нам о вашей с ним договоренности.

– Какой еще договоренности? Барышня, вы явно что-то путаете. Я не понимаю! – надулся египтолог. – Что за инсинуации, я попрошу…

– В моем доме не выражаться? – сыто икнул Аристарх Венедиктович.

– И это тоже.

– Неужели вы не просили его зарисовать сфинкса на набережной? – пытливо глядя в глаза ученому, спросила Глафира.

Филипп Лурье скривился, как при несварении желудка, пошамкал губами, а потом все-таки ответил:

– Ах, вы про эту договоренность? Ну да, я просил нарисовать сфинксов. Я люблю все египетское, но сам, к сожалению, рисовать не умею. Я заплатил несколько монет этому бумагомарателю, чтобы тот создал картину. А что тут такого? Почему вы спрашиваете?

Глафира внимательно разглядывала египтолога, он уже взял себя в руки и не казался растерянным, но бегающий взгляд выдавал обеспокоенность.

– А зачем вам нужен именно левый сфинкс? Они же вроде одинаковые? – спросила горничная.

– Аристарх Венедиктович, а почему ваша ассистентка задает такие странные вопросы? – Лурье снова поджал губы.

Тот наконец-то доел кексы, вытер рот салфеткой и, мило улыбнувшись, ответил:

– Ах, Филипп, не обращайте внимания, все то бабья придурь! – Глафира бросила на него гневный взгляд. – Но знайте, мой друг, она выполняет мои указания. Причем выполняет она их иной раз слишком ретиво. Но можете отвечать на ее вопросы так же, как и на мои.

Лурье обиженно взглянул на сыщика, он считал, что найдет в его лице защиту и покровительство.

– Ну хорошо, да будет вам известно, что сфинксы эти отличаются между собой. У левого не хватает бородки.

– Да-да, бородки, той самой, что отломилась при погрузке на корабль «Добрая надежда», – закивал Свистунов.

Лурье посмотрел на него с удивлением и одобрением.

– Надо же, Аристарх Венедиктович, а вы прекрасно осведомлены, – покачал он головой.

– Да, это моя профессия и мои гениальные таланты, – задрал подбородок вверх сыщик.

– Конечно, – Глафире показалось, что на губах Филиппа мелькнула лукавая улыбка. – Так, о чем это я? О том, для чего вы заказали рисунок сфинксов на набережной. Причем того сфинкса, у которого меняется выражение морды! И зачем вам нужна кровь? – вернулась Глафира к нужной теме.

Лурье подскочил с