Ольга Хмельницкая - Из бутика с любовью Страница 33

Лиза подошла к бару, открыла его и вытащила бутылочку портвейна.

– Заметьте, – сказала Вероника – что Анастасия говорила, что на смерть больше всего похожа Евгения.

Дима снисходительно улыбнулся.

– Мы с Мариной, – продолжил он, – обнаружили место, где совершались убийства. Поначалу, признаюсь, думали, что это примерочная кабинка одного из бутиков, примыкающих к торговому центру. Но действительность оказалась неожиданной. Пятна свежей крови были обнаружены в интерьерном бутике «Красивая жизнь». Ульяна была убита именно там, между ширмами, одну из которых Марину угораздило купить. Кира была убита в другом торговом центре, но и там есть аналогичный интерьерный бутик – это сеть магазинов. Там криминалисты тоже обнаружили следы крови.

Дима повернулся к Лизе.

– Лиза, – сказал он, – мы обнаружили в прессе упоминание о том, что кто-то порезал вашу грудь. Мы с Мариной разговаривали с вашим врачом и собирались уже искать и опрашивать ваших друзей и знакомых разных периодов, когда поняли правду.

Лиза уронила стакан на пол, портвейн разлился по ковру.

– Все встало на свои места, когда мы узнали имя владельца сети бутиков «Красивая жизнь». Это вы.

Все недоуменно переглянулись.

– Кроме того, вы говорили Марине, что любите покупать все красивое, что у вас из-за этого даже возникают проблемы с финансами. Вы покупаете и покупаете, покупаете и покупаете. Всякую красоту.

Дима обвел руками студию.

– Где это красивое? – спросил он. – Если вы покупаете и покупаете, то куда оно девается?

– Может, в интерьерные бутики? – сказала Евгения. – Полюбовалась и перепродала. Я бы так и делала. Очень практично.

Дима покачал головой.

– Лиза их уничтожает, – сказал он. – Все красивые вещи. Ломает, рвет, разбирает на части, разбивает молотком. И тогда у нее появляется вдохновение.

Все уставились на Лизу в ужасе.

– Только сломав что-то действительно прекрасное, она может нарисовать нечто выдающееся. Чем более значимым, ценным и красивым был уничтоженный объект, тем сильнее и дольше у Лизы подъем вдохновения, тем больше она может нарисовать. Сначала она била камнем маленькие стеклянные фигурки и топила в грязи бусинки, потом начала покупать и сжигать картины других художников, затем изрезала собственную грудь, потому что та была очень красива, а больше ничего красивого под рукой не оказалось. Затем начала убивать красивых женщин.

Лиза оттолкнула ногой бутылку, подошла к бару и достала небольшую бутылочку с вишневой настойкой.

– Все эти соображения не стоят выеденного яйца, – произнесла она. – То, что вы рассказали, это просто выверты вашего сознания, не более того. Тут нет ни одной улики, ни одного отпечатка пальцев, более того, у меня алиби. Во время убийства Ульяны я была дома, сначала с вами, потом с вашей охраной. Я не выходила. Охрана постоянно находилась у дверей. А логика... можно создать десять теорий, которые будут выглядеть правдоподобно для того, кто их сочинил, но не более того.

Лиза хлебнула вишневой настойки.

– Интересно, как у вас изменилась манера излагать мысли, – заметил Дима, – сколько логики, сколько ума. Я, честно говоря, до этого вашего спича еще во всем сомневался. Управление сетью интерьерных бутиков требует особых талантов. Но сейчас, услышав вашу речь, я точно знаю, что это все – вы, Лиза.

– Улик, – сказала Лиза, – все равно нет. Ни одной. Плюс алиби, не забывайте, алиби!

Сложив руки на груди, она гордо смотрела на Диму.

– Ваша реплика насчет алиби могла бы быть принята во внимание, – продолжил Дима, – если бы среди нас не было владелицы агентства недвижимости. Мы давно выяснили, что ваши эти вот апартаменты сделаны из двух квартир – одна квартира бабушкина. Вторую вы купили и сделали из обеих студию. И, соответственно, из этой студии есть второй выход. Поэтому, когда, якобы напившись, вы пошли спать, на самом деле вы просто-напросто зашли в спальню, сымитировав опьянение, закрыли за собой дверь и вышли с другой стороны в соседний подъезд. Разумеется, мой охранник был свято уверен, что вы спите.

– Это опять же домыслы, а не улики, – сказала Лиза, – размышления продолжаются. Но по-прежнему ничего материального. Я действительно спала. Я не выходила через вторую дверь. Все сказанное вами – инсинуации.

– Это ваше? – спросил Валерианов, доставая из непрозрачного пакета коричневую замшевую сумку, ручки которой были сделаны из гладкой кожи и крепились четырьмя металлическими кольцами бронзового цвета. – Это было найдено у вас под кроватью.

– Да, – тут же сказала Лиза. – То есть нет, нет!

Валерианов обвел взглядом присутствующих.

– Перед вами – сумка покойной Ульяны, – сказал он. – Внутри – ее паспорт, телефон с сообщением «Сейчас твоя очередь», кошелек, пачка салфеток, ключи от квартиры... Кстати, Елизавета Дмитриевна, – обратился он к Лизе, – а где ваша личная сумка? Думаю, там мы тоже найдем кое-что интересное.

Лиза сникла. Обведя присутствующих ненавидящим взглядом, она налила себе коньяка и выпила его по-настоящему, большими глотками.

– Все-таки картины у нее действительно прекрасны, – сказала Марина, идя по парфюмерно-косметическому магазину и вдыхая тысячи дразнящих ароматов.

– Картины на крови, – сказал Дима, – уничтожить чужое, чтобы создать свое. Очень жаль.

– Как Герострат, – добавила Марина, положив в корзину флакончик духов «Красная Москва» и рассматривая крем Strobe фирмы MAC, увлажняющий кожу и сообщающий ей внутреннее сияние. Крем тоже отправился в корзину.

– Не совсем, – не согласился Дима, – Герострат просто хотел прославиться. Сам он ничего не создавал, не производил, не рисовал и не ваял. Но кое-какая аналогия, разумеется, есть.

– Интересно, когда это у нее началось? Это приобретенное или нездоровый рассудок?

– У многих талантливых людей проблемы с головой, – ответил Дима. – А гении все сплошь потенциальные клиенты психиатров.

Марина взяла флакончик духов Dolce Vita от Dior и положила в тележку. Затем добавила туда же набор теней для век – оранжевый, розовый, голубой, белый, темно-синий. Тени, по ее опыту, были мягкими, шелковистыми, хорошо ложились, долго держались и выглядели дорого, даже несмотря на яркие цвета.

– Будешь делать клоунский макияж? – спросил Дима.

– Да, – подтвердила Марина. – Кстати, – сказала она, – Лиза до сих пор в СИЗО, ибо неизвестно, было ли убийство Киры ее первым преступлением. Криминалисты изучают все нераскрытые убийства красивых женщин, проверяя, не имеет ли к ним отношение нож «Сентофонте Онион», который был найден у Лизы в вечерней сумочке.

– Почему она убивала именно женщин?

– Ну не зря же говорят «прекрасный пол». Афродита, которой Парис вручил яблоко, Елена прекрасная, Клеопатра, опять же... к тому же не забывай, что в желтой прессе циркулировали слухи о бисексуальности Лизы. Женщины ее влекли.

– А тем временем цены на работы Лизы растут день ото дня, – сказал Дима. – Считается, что она больше ничего не нарисует. А страшная история о том, что Лиза убила известную модель Ульяну Гусеву, чтобы создать шедевр, только привлекает покупателей. Про Киру пресса вспоминает реже. Кстати, слышала, как Анастасия, которой психологи вернули память, раздает интервью? Направо и налево. Каждый раз с новыми подробностями.

Марина взяла еще несколько кусков мыла из натуральных ингредиентов, прихватила помаду сливового цвета и положила в корзинку новую пуховку для пудры.

…Марина собиралась в роддом, когда получила по электронной почте фотографии Евгении, Петра, Иры и Федора на фоне красивых скал.

– У них у всех медовый месяц, они поехали в Адыгею, – сказала Марина Диме. – Сняли дом и живут там.

– Хорошая мысль, – поднял вверх палец Дима. – Может, нам тоже так поступить? Снять дом где-нибудь у реки, пить парное молоко, есть домашний творог, рвать яблоки с ветки и дышать горным воздухом. Где они, кстати?

– В Хамышках, это два часа езды от Майкопа.

– Вот и мы поедем в эти самые Хамышки. Там в доме горячая вода, свет, газ и канализация есть?

– Думаю, там есть все, включая спутниковый Интернет.

– Отлично. Родишь – поедем. Я буду по телефону управлять своей компанией.

Он еще раз посмотрел на фотографии и восхитился.

– Я все-таки не могу понять, – спросила Марина, – почему Лиза оставила тележку с телом Киры у нашей машины.

– Зависть, – ответил Дима. – Просто зависть. У нее было все то же, что и у тебя – молодость, красота, деньги. Но не было мира в душе и не было счастья. А что значит талант и деньги без счастья? Да ничего.

Они снова принялись рассматривать фотографии из Хамышек.

…Через восемь месяцев…

Игнатьев сидел в кресле в загсе со смартфоном в руках и что-то быстро набирал. Вероника порхала между гостями с букетом белых лилий, таская за собой длинный шлейф. За ней вприпрыжку перемещалась счастливая парикмахерша.