Петр Акимов - Плата за страх Страница 33

— Но это я из-за Кири, — оправдывалась она. — Он тут снюхался с Рыкаловой, а у меня после взрыва нервы расшатались.

На самом деле она хотела, чтобы у Зинаиды появились и другие проблемы, кроме желания досадить Кузнецовой.

— Я-то понимаю, но от этого не легче, — укорил Игорь, с тяжким вздохом вороша разномастные листочки, — он все на меня спихнул, а мне теперь работать некогда. И не отмахнешься: если из-за меня ваши тетки забастуют, со мной знаешь что сделают?

— Извини. Виноватая я, извини.

За что Кузнецову, кроме ее стати и роста, обожали мужики, так это за то, что она признавала свои ошибки. Признание обезоружило и Выприцкого. Но она поспешила — он еще не наворчался:

— Получается, ты мне свинью подложила. Мне, а не Кире. Ты еще не поняла, что такие, как он, всегда вывернутся? А пора бы. Что теперь прикажешь делать?

— Приказать я тебе ничего не могу, — пожала плечами Надежда.

— Тогда хоть посоветуй.

— Ты собери начальников участков и предложи им обсудить в коллективе, какой из трех вариантов им больше понравится.

— И какие же это варианты?

— Да какая разница? Главное, чтобы было что обсуждать. Будь уверен, что никто ничего решить не сможет. Одни будут за одно, другие — за другое. Перелаются, и на этом все заглохнет.

— А я что буду делать, когда с меня спросят?

— Ничего. Ты доложишь, что провел совещание и спросил мнение коллектива. Но коллектив — молчит. Значит, сам виноват. Начальству, собственно, ничего другого и не нужно.

— Хитрая ты, Надежда Георгиевна, — уныло похвалил Игорь Сергеевич. — Странно даже, что забыла свою машину застраховать.

— Ой, и не говори. Сама себя поедом ем. Есть новости?

— Нашли твоего диверсанта. Стриженко Илья Владимирович. Слышала о таком?

— Нет, не знаю. Да не тяни ты! Рассказывай, что знаешь. Ты уже не в милиции, а я не подозреваемая.

— Извини, привычка. Но ты — привыкай, — с мрачным сочувствием покивал Выприцкий. — Скоро тебя так следователь будет допрашивать. Кстати, в том, что машину не застраховала, тебе крупно повезло.

И он сделал паузу. Была у него садистическая манера: замолчать на самом интересном месте и уныло ждать вопроса. При этом его вытянутая физиономия демонстрировала смирение перед людским тугодумием. Если вопросов не следовало, он вздыхал, смиряясь перед верхоглядством слушателя. Но все это шло от привычки ловить собеседников на оговорках и нетерпении. Работа в милиции приучила Игоря подозревать всех.

— Почему? — послушно спросила Кузнецова.

— Значит, от роду этому Стриженко одиннадцать лет. — Выприцкий сделал вид, что вопроса не расслышал. — Во всем признался. Бомбу, говорит, сделал сам — по книжке. Есть такая: «Пособие для начинающего террориста». Дружок его по Интернету нашел, распечатал и дал Илюше. А тот, вообразив себя борцом с буржуазией, решил выразить эксплуататорам всю глубину народного гнева. Говорил, что твою машину выбрал случайно: новая, похожа на иномарку и стояла удобно, чтобы бомбу подсунуть. Шансов компенсировать ущерб у тебя никаких. Папы у пацана нет, мама — так сказать, торгует телом. Но или тело не то, или торговать не умеет: живут впроголодь. Есть квартира — двухкомнатная. Но тебе ее никогда не отсудить: кроме взрывника, она еще и дочку растит. Так что дело, считай, раскрыто и закрыто.

— Он действительно мог сам сделать бомбу?

— Он и сделал. Улики неопровержимы: дома у него все компоненты, проводочки-штучки в наличии. Во время следственного эксперимента он чуть следователя с понятыми не пустил на воздух.

— И что с мальчишкой будет?

— В связи с этим взрывом? Ничего. Формально возьмут на учет, а по сути — будет шляться без призора, как и шлялся. Пока не подрастет. Одиннадцать лет, чего тут сделаешь? Неподсуден.

Игорь Сергеевич развел руками и замолчал, играя шариковой ручкой.

— Не тяни, Игорь. Я же вижу, тебе есть что сказать!

— Все-то ты видишь. Да, есть тут два нюанса, которые не стыкуются. Во-первых, живет юный химик знаешь где? На Вернадского. Чего его сюда, в центр, где милиции полно, понесло?

— Боже! Так он с этой взрывчаткой в метро ехал?

— Само собой. Можно подумать, что ему возле дома буржуев не хватало. А второе, и самое странное: когда его нашли, а брали его на улице — он ни слова не сказал, пока не пригласили адвоката. Его визитная карточка была у мальчонки при себе. Ничего, да?

— Странно. Откуда?

— Говорит, мамин клиент дал. Кто именно — не помнит. Адвокат ссылается на гуманизм. Помогает, мол, мальчишке из доброты. Спасает юную душу. Однако у меня такое чувство, что ты права: подрывал тебя, может, и юнец, а вот что случайно — вряд ли.

— А почему?

— Ну, милая, мне-то откуда знать, — уныло пожал плечами Выприцкий. И тут же с хитрым прищуром впился в нее взглядом: — А чего ты не спрашиваешь, почему хорошо, что у тебя нет страховки на машину?

— Спрашиваю: почему?

— Вот видишь оно как: не было бы счастья, да несчастье помогло. Адвокат-то сперва намекал, что это ты, мол, сама ребенка соблазнила твою машину подорвать. Очень удивился, когда узнал, что страховки нет. А точно нет? Не крутишь? Ребята матерятся, что из-за тебя им по компаниям бегать.

— Успокой их — нет. Да и чего им бегать? Чтобы страховку получить, я же к ним бы за справками и пришла. А не я, так от страховщика. Я ж в течение суток должна была бы им заявить.

— Это мы с тобой знаем. А когда адвокат давит, следователю бумаги нужны. — Выприцкий убито вздохнул, словно это от него следователь чего-то требовал.

— Неужели действительно это случай?

— Пока выходит, что так. Все, что я могу предположить, — очень ты кому-то мешаешь. Знаешь что-то вредное для здоровья или сделала что-то лишнее. Или не хочешь сделать. Ты, случайно, никому не должна?

— Нет.

— Смотри: люди, которые тебя невзлюбили, очень и очень опасны. Этого адвоката не каждый «авторитет» заполучит. А тут — пацан, сын проститутки. Самое для тебя разумное могу посоветовать — это взять своего Олега под мышку и поехать куда-нибудь отдохнуть. В деревеньку, например. Где каждый новый человек на виду и где Олег сможет круговую оборону наладить.

— Спасибо. Только ведь возвращаться все равно придется.

— Это точно.

— А про Глебского? Удалось что-то узнать?

— Ноль. Чист, как ангел. Отбыл в командировку на месяц. На Украину. Что-то насчет недопоставок и пересортицы. Но это так, навскидку. Наспех. А вот с Мицуписей — совсем глухо: с тех пор ее никто не видел. Причем, держись, трудовая у нее липовая, прописка — тоже.

— Ничего себе!

— Вот именно. Если б не Глебский и не этот взрыв, я бы подумал, что ее к нам внедрили с дальним прицелом. Тогда их волнения насчет пейджера и отпечатков на нем имеют особый смысл. По ним бы мы ее мигом определили, если прошлое есть. Так что тебе и тут повезло: имею задание копать насчет Мицуписи до упора.

— Это здорово. Мне сейчас помощь профессионала — как манна небесная. Никак не могу понять связь между собой и Панкратовой. С точки зрения Глебского.

— Ты сколько ради нее суетилась? А он затаил на нее зло. Вот и не хотел, чтобы ты помогала ей найти хорошую работу.

— Брось. Это ж как надо ненавидеть, чтобы пойти на такие хлопоты и расходы?! Тут же не только Мицуписе платили. Еще слежка, еще взлом квартиры. Да еще этот взрыв и адвокат! Куча денег и народу.

— Эх, Надежда. В ненависти жуткая энергия, — уныло покачал головой сыщик. — Если бы он просто хотел досадить твоей подруге, то при таких деньгах, имея столько помощников, он бы ее запросто придавил, не связываясь с тобой. Подорвал, например. А тут все с чувством, с толком, с расстановкой. Накал эмоций чувствуется. Знаешь, сумасшедших среди нас, по-моему, гораздо больше, чем принято думать. Сынок папу с мамой ради денег убивает, пилит на кусочки — это что? А его признают вменяемым. И-эх, житуха. Ладно, поищу, и посмотрим. Ты, главное, сама поосторожнее. Но ты уверена, что страховка к взрыву отношения не имеет?

— Да успокойся: чисто тут, чисто.

И только когда уже выходила на улицу, до Кузнецовой дошло, почему Выприцкий так пытал ее про страховку. Он, выходит, не хуже Апээна чувствовал, что она недоговаривает. Она сама забыла, а он — почуял. Да, машину она не застраховала. Зато была застрахована сама. На сто тысяч долларов. Если она сейчас возьмет больничный по поводу, допустим, сотрясения мозга, то за каждый день нетрудоспособности ей будет капать недурственный процент.

Мало ей хлопот, так теперь еще надо выбирать: что ей нужнее — деньги или нервы? Нервы, конечно. Наследниками в полисе Кузнецовой значились ее родители. Ей только не хватало, чтобы их начали проверять на случай причастности к взрыву.

Увидев председательницу дачного кооператива — женщину невысокую, саму себя шире, с круглым лицом, с ломкими от перекиси кудельками волос, Кузнецова сразу уловила, что человек та деловой. Полина Николаевна из тех простых в общении людей, которые возможность подзаработать не упускают. И разговор с ней Надежда вела по существу. Предложила пятую часть комиссионных от тех договоров, которые заключит с ее помощью. Сторговались на трети комиссионных, которую Полина Николаевна получит за существенную экономию времени Кузнецовой. Она сама обзванивала тех, кто способен сообразить: никакие сторожа не компенсируют убытка. Дачи в Подмосковье разоряют и жгут почем зря. Люди страховаться не торопились.